— Режь! — крикнул Кремнев, и Ахмет, как сбитое палкой яблоко, шмякнулся на землю, щедро выстланную мхом и хвоей.

— Давно бы так, — похвалил Кремнев и спросил: — Не ушибся?

— Нэт. Вот только нож пропал.

— Найдется нож. Да вот он, возьми. — Кремнев передал разведчику нож и улыбнулся: — Когда это ты так ловко выть научился?

— Научился! — повеселел и Аимбетов. — На земле не умел, а на этой проклятой сосне завыл! Земля нэт, люди нэт, только ветэр и ночь, да проклятый фриц из пулемета бьет, — как тут не завыть?

— А разве немцы по тебе били? — насторожился Кремнев.

— Нэт. Фриц в нэбо стрелял, — дуя на руки, чтобы немного согреть их, ответил Аимбетов.

— В небо?

— Пули трассирующие. Видно, куда летят.

«Неужели все-таки били по парашютисту?» — снова закралась тревога в сердце Кремнева.

— Далеко отсюда стреляли? — спросил он.

— Нэт, километра два, не больше.

— Ну, а парашютов там не было видно?

— Нэт. Парашютов я не видел. Да разве их ночью увидишь?

«Да, за два километра парашюта ночью не увидишь», — согласился Кремнев и посмотрел на сосну, где висел парашют Аимбетова. Оставлять этот белый флаг на такой высоте было опасно, и капитан, повернувшись к разведчику, приказал:

— Снимай парашют, идем искать Лесничовку. Она должна быть там, — Кремнев указал рукой на восток.

Ахмет недоверчиво посмотрел на капитана, но промолчал и быстро полез на дерево. Ему хотелось побыстрее снять проклятый парашют, который принес ему столько неприятностей, и поглубже зарыть в землю...

* * *

Кремнев не ошибся. Через час они увидели Лесничовку. На просторной поляне, которая когда-то была полем и где еще сохранились остатки человеческого жилья, их встретила вся группа во главе с Галькевичем и Шаповаловым. Среди разведчиков не оказалось только Петра Веселова.

— Этот сыщется, сибиряк! — успокоил Кремнева Шаповалов, как только они остались в сарае одни. — Для Веселова лес — дом родной! Не заблудится!

Капитан промолчал. Да, Веселов — разведчик опытный, смелый. Но... что же означала та внезапная перестрелка? Ведь автомат бил наш...

II

Тревога Кремнева была не напрасной.

...Очутившись за бортом самолета, под куполом парашюта, Веселов вдруг почувствовал, что он не снижается к земле, а медленно поднимается в небо.

Подъем продолжался долго, или, быть может, так показалось разведчику, а потом какая-то сила на мгновение задержала парашют на месте, повернула вокруг оси и понесла его куда-то на запад, прочь от поляны, на которую, вероятно, уже давно приземлилась вся разведгруппа.

Ухватившись руками за стропы, Веселов напряженно смотрел вниз. Под ним все еще мрачно чернела пуща, но впереди, кажется, совсем уже близко, открывалось огромное серое безлесное пространство. И эта голая равнина напугала Веселова. «Сесть хоть куда, но только не на чистое поле», — думал он и осторожно подтягивал стропы, стараясь направить парашют к земле.

И то ли помогли его неутомимые старания, или так захотелось все тем же капризным силам природы, только парашют, наконец замедлил свой полет по прямой и пошел на снижение. Он уже опускался не на лес, а на низкорослый подлесок, отрезанный от основного лесного массива широкой просекой. Но все же не на голое место. Из кустов можно будет незаметно прошмыгнуть в пущу, а там...

Веселов не сразу понял, что с земли по нему кто-то выстрелил. В кустах просто блеснул огонек, блеснул и потух, будто кто-то неосторожно чиркнул спичкой и, испугавшись, тут же ее потушил. Обо всем он догадался, случайно взглянув на купол своего парашюта. Там, в самом центре, блестело маленькое золотое кольцо через которое был виден кружок темно-синего неба и крошечная тусклая звездочка. Кольцо какое-то время расширялось и вдруг пропало. Но рядом с ним засияло другое кольцо, такое же яркое и подвижное. И сердце разведчика екнуло: стреляют. Трассирующими.

Это неприятное открытие на мгновение вывело Веселова из равновесия. Правой рукой он схватил автомат и глянул вниз. До земли было уже совсем близко.

Вспыхнул новый огонек. Просвистела пуля. «Гад, подожди же», — процедил Веселов и, стиснув зубы, прицелился. А когда в кустах снова хлопнул выстрел, дал в ответ длинную очередь.

И тогда застрочил пулемет... Он застучал справа, близко, — до него, очевидно, не было и ста метров. И, как это часто бывает с людьми смелыми в самую критическую минуту, Веселов с холодным спокойствием определил, что попал в самое логово фашистов и что спасения быть не может. Теперь надо думать только о том, как дороже продать свою жизнь. Он вспомнил, что в правом кармане куртки лежит граната-лимонка. Выхватил ее...

...Веселов не заметил, попала ли граната в цель, да и вообще не услышал, взорвалась ли она. Он только вдруг ощутил звонкую тишину, а под собой — какой-то дощатый помост или пол. От свежих сосновых досок пахло смолой и не то солидолом, не то каким-то другим машинным маслом.

Эти знакомые мирные запахи мгновенно вернули разведчика к действительности. Он огляделся и увидел, что под ним вовсе не помост и не пол. Под ним — длинные ящики, а в ящиках... авиабомбы. Он легко определил это, просунув руку в щель.

Скупая, холодная усмешка тронула губы разведчика. Так, видно, самой судьбе было угодно, чтобы жизнь его обошлась врагу как можно дороже...

Ловкими, точными движениями пальцев он расстегнул ремни парашюта и еще раз огляделся. Длинные штабеля ящиков, которые были кое-как закиданы ветками, виднелись вокруг. Вероятно, их привезли сюда недавно и еще не успели как следует замаскировать. А может, готовится новое наступление, и фашисты навезли столько боеприпасов, что для них не хватило укрытий? Ну, да теперь это все равно. Тем громче прозвучит его голос мести. Тем дороже заплатят фашисты за его смерть.

Веселов спохватился. Надо укрыться, пока фашисты не опомнились. Иначе пуля найдет его на этом помосте раньше, чем он успеет осуществить свой замысел.

Между двух штабелей ящиков был узкий проход. Веселов осторожно спустился туда и припал к земле. Новое укрытие ему не понравилось. Оно просматривалось насквозь, а значит, и простреливалось. И если фашисты сообразят, где скрылся их опасный гость, ему не сдобровать...

Поразмыслив, Веселов решил забаррикадироваться. Бомбами. Спустить два ящика и загородить ими проход с обеих сторон.

Он так и сделал. Ящики были тяжелые, но зато укрытие было надежным.

Веселов уселся на земле, положил на колени автомат и развязал вещевой мешок. В нем лежали две мощные магнитные мины с часовым механизмом и противотанковая граната. Гранату он вынул и положил рядом с собой.

«Вот и все, — подумал, прислонившись спиной к холодным доскам. — Я ударю гранатой по взрывателю бомбы. Один взмах моей руки, и все это скопище смерти поднимется в небо вместе с тем, кто его стережет...»

Сбоку, справа, вдруг послышался осторожный шорох. Не в коридоре. Сверху. На ящиках. Веселов взял гранату и тут же положил ее на место. Зачем ему спешить? Он сможет взорвать склад и через минуту, и через час. Взять его тут, среди тысяч авиабомб, им не удастся. Они легко могли бы его убить, если бы бросили гранату. Но гранаты они не бросят...

На краю штабеля зашевелилась тень. Веселов поднял автомат. На фоне неба и звезд он отчетливо видел голову фашиста. Голова беспокойно шевелилась, и Веселов зло усмехнулся. Фашист напряженно искал его глазами. Ну, что ж, он, Веселов, представится ему сам...

...Дикий, нечеловеческий крик заглушил короткую автоматную очередь. Черная тень взметнулась вверх и исчезла. И стало так тихо, будто это живое существо, которое срезали пули, было на земле последним...

Неожиданная тишина напугала Веселова.

«Надо кончать, сейчас же!» — заторопился он, хватая гранату. И тут, где-то близко, за соседним штабелем, послышался голос. Кто-то говорил по-русски: