Письмо от мамы было обычным. Деньги получила. Не болеет. Ездила на две недели погостить к отцовой родни в Кривой Рог. Там все хорошо, передают привет. Моя сестра Лида недавно разменялась квартирой, и теперь живет за один квартал от мамы. Так что заглянуть в гости может в любую минуту…

Мама, мама! Лида рассказывала, что мама видела, как я стоял с железным шкворнем в руках возле спящего в нашем саду Страдовского. Я долго и часто думал об этом, пытаясь понять мою маму. В другой раз казалось, что она очень хотела, чтобы я в ту ночь расправился с ее обидчиком. Почему она меня не окликнула?…

Бабушка Мэлгынковав говорила, что у коряков ради отца могли пожертвовать любым ребенком. Если мало еды, сначала наестся отец, потом мать, и только потом дети. Если какой-нибудь из детей умрет с голоду, это не самое страшное. Можно родить другого. Самое страшное, если умрет отец. Тогда умрут все, и никаких детей уже рождаться не будет. Поэтому отца нужно беречь больше всех.

Может, и моей мамой в то время руководили присущие аборигенам севера инстинкты? Она всю жизнь жалеет о том, что ее обидчик ни Богом, ни кем другим не наказан. И еще: ее очень огорчило, что все ее дети вышли характером в отца и совсем не умеем за себя постоять. Может, когда-нибудь я расскажу маме, как наказал своего обидчика, и у нее полегчает на душе… Хотя нет. Она станет бояться, как бы меня не засудили в тюрьму…

Толик с Абрамом передали мне новый маут из кожи ларги, бригадир Коля две уздечки на оленей, Элит пыжиковую шапку. Баба Мамма с дедом Кямиевчей юколу, сушеное мясо, две бутылки водки и вот эти письма!

Я сразу же отдал юколу, водку и сушеное мясо бабушке Мэлгынковав, а она выставила все на столик. А потом мы напились. Пригласили жену бригадира Галю и впятером выпили три бутылки водки, потому что еще одну бутылку Света привезла сама. Пили под жирную оленину, юколу и хорошее настроение. В соседних палатках тоже не обошлось без этого, потому что вертолет пришел из поселка и привез гостинцы каждому обитателю нашего стойбища.

Крепко захмелев, я сообщил, что Света принесла мне хорошую новость и по древнему обычаю ей положена награда. Поэтому завтра я отправляюсь на рыбалку и поймаю ей самого крупного хариуса. Еще я заявил, что Света будет спать только у нас, и что с сегодняшнего дня она моя скво. По моему представлению, скво — жена охотника индейца, которая всюду следует за охотником и выделывает зубами шкуры добытых им животных. Почему не скребком или хотя бы ножом, а обязательно зубами — не знаю. Но вот втемяшилось в голову и все.

И еще: так как она моя скво, теперь только Света будет поливать меня из чайников. Потому что бабушка Мэлгынковав очень темпераментна и, когда льет на меня воду, половину проливает мимо. Слишком волнуется и от волнения…засыпает.

Бабушка Мэлгынковав ничего не имела против, Света с бабушкой Хутык смеялись, а Галя сказала, что сообщит обо всем Дорошенку, и тот не будет платить бабушке Мэлгынковав за половину пастуха, потому что спать на работе — считается прогул…

Потом мы отправились к Наде с Моникой, затем, только уже без бабушек, проведали Риту. Рита успела выгладить и одеть привезенный Светой очень красивый итальянский костюм, бусы и серьги. Она выглядела, как на балу, и сразу же принялась потчевать нас новыми записями на магнитофоне и ананасовым компотом, которого ей передали полный ящик.

Я посидел у Риты совсем немного, оставил компанию и возвратился в палатку бабушки Мэлгынковав. Еще раз внимательно перечитал письма, нагрел воды и полез в коптильню купаться. Вымыл голову, побрился, намылился до самых пяток и принялся кликать бабушку Мэлгынковав, чтобы шла поливать меня из чайников. Позвал раз, другой — не идет. Хотя сидит совсем рядом в яранге бабушки Хутык, и слышу, как там разговаривает. Наконец отозвалась:

— Нельзя мне поливать! Света обидится.

Я сразу же переориентировался и принялся звать Свету. Звал просто так, без всякого намерения. Может, чтобы подразнить бабушку Мэлгынковав, а может просто от хорошего настроения:

— Света! Скво! Иди скорее поливать! Мыло глаза ест, а бабушка Мэлгынковав бастует. Коварная! Ты мне скво, или нет? Ведь слепой же останусь!..

Было еще довольно светло. Я увидел, как на стенке коптильни вдруг появился силуэт Светы. Она наклонилась, не коснувшись ни руками, ни животом земли, словно горностай вдруг перелилась сквозь узкую щель и стала передо мной. Подняла чайник, аккуратно вылила воду мне на голову, затем то же повторила и со вторым чайником. По ее лицу не было заметно, чтобы она сердилась на меня за прибаутки. Особой радости тоже не проявляла. Вот разве что любопытство?

Поставив чайники на кострище, Света повернулась, чтобы покинуть коптильню, я поймал ее за руку и ткнул пальцем в полотенце: — А вытирать, кто будет? Бабушка Мэлгынковав всегда протирает меня насухо. Иначе заболею и умру.

Снова, почти без эмоций Света принялась старательно вытирать мне голову, плечи, спину. Я только поворачивался и дурашливо улыбался. Света была серьезной, но выполняла свою работу с видимым удовольствием. Как, скажем, у нас в интернате нянечка вытирает пацанов после бани. Исполняет нормальную, в какой-то мере приятную работу и все. Что ни говори, а купание ребенку радость. Дарить эту радость всякому приятно.

Не успела Света закончить с протиранием, как я снова заартачился:

— А поцеловать? Бабушка Мэлгынковав всегда меня целует после купания, иначе заболею и умру.

Света задержала руку с полотенцем, какое-то время пытливо смотрела мне в лицо и вдруг потянулась губами…

Мы целовались очень долго. Целовались бы еще, но пришел Кока, и принялся требовать, чтобы я помог ему отыскать стартер от бензопилы..

Наверное, нет никого в мире таинственней и скромнее в любви, чем аборигены Севера. Я никогда не видел, чтобы муж с женой как-то ласкались — целовались или обнимались. Не замечал никаких признаков, подтверждающих, что они делят между собой постель. Словно дети у них появляются сами собою. Может у них, все так, как и у охраняемых ими оленей? Помню, дед Хэччо говорил: «Олень очень стеснительный и при пастухах никогда любовью заниматься не будет. Какой пастух совсем дурак, все время, когда гон, возле оленей шарахаться будет, потом жалуется, половина важенок телят не родила.»

И еще — ни от коряков, ни от эвенов я никогда не слышал анекдотов о любовных утехах, измене, просто о взаимоотношениях мужчины и женщины. Над анекдотом о цыгане, который поехал добровольцем во Вьетнам, а потом возмутился: «Какой дурак придумал ночью стрелять — еще в глаз попадут» — смеялись больше месяца, и так и сяк, смакуя ситуацию. Даже перевели на корякский и эвенский языки, чтобы рассказать по рации пастухам соседних стойбищ. Анекдоты же о любви внимательно выслушивали, вежливо улыбались и все. Сначала я думал, такая реакция от непонимания. Как это любовнику пригнуть с балкона, если в ярангах и палатках нет никакого балкона? Да и с командировки тайком не явишься — вертолет слышно за многие километры.

Потом понял, что обсуждать здесь чужую любовь, как, наверное, и свою, просто не принято. Табу! Грех!..

С другой стороны, я на себе хорошо испытал, как они оберегают чужие чувства. В тот вечер обе бабушки, хотя были навеселе, очень даже догадывались, чем мы битый час занимались со Светой в коптильне, но ничем этого не выдали.

До поздней ночи мы кочевали по палаткам, пили водку, самогон и бражку, ели жирную пахнущую грибами оленину, сырые почки, привезенные Светой яблоки и бананы. К нам давно присоединилось все стойбище, исключая бригадира Дорошенка и Павлика, которые оставались возле стада. Света тоже была с нами, но как-то особо меня от других не выделяла. Так же разговаривала и шутила с Кокой, Витей, Прокопием. Когда случилось, что мы с Прокопием одновременно протянули ей свои миски, чтобы подложила оленьих ребрышек, Света, показалось, на мгновенье стушевалась, но первым положила ребрышки Прокопию, только потом мне. Когда я предложил Свете сходить к ручью за водой, она сразу же согласилась, но пригласила в компанию и Надю. Мы пошли к ручью втроем, хотя, понятно, делать там таким коллективом совершенно нечего.