что в любой момент может произойти нечто чудесное.

- Хорошо, - говорит он вполголоса, - не думаю, что это подходящее место для

девушки вроде тебя. Ты такая милая. Такая невероятно сладкая.

Он протягивает руку и, к моему изумлению, кладет ее на мою. Большим пальцем

он нежно проводит по моей коже. От этих прикосновений я вся горю. Он смотрит мне в

глаза, и я вижу, как в нем происходит внутренняя борьба.

- Я не должен, действительно, не должен.

- Почему нет? - шепчу я.

- Ты слишком… - он вздыхает. - Даже не знаю…

- Молода?

- Нет, - он качает головой. Как бы мне хотелось запустить пальцы в его темные

волосы. - Возраст здесь не причем. Я встречал подростков гораздо мудрее своих лет, и

сорокалетних – наивных, как дитя. Дело не в этом.

- Тогда в чем? - мой голос насквозь пропитан томлением.

Он переплетает наши пальцы. Это прикосновение просто невыносимо. Я с трудом

сдерживаю желание прикоснуться к его лицу и притянуть к себе.

Его голос звучит все тише. Он избегает моего взгляда. Мое сердце бешено стучит,

когда он произносит:

- Я не часто позволяю себе подобное, Бет. Но в тебе есть что-то такое…свежее и

прекрасное, пылкое и вдохновенное. Ты заставляешь меня чувствовать себя живым.

Все во мне откликается на его слова. Я с трудом могу дышать.

- Я давно уже не чувствовал ничего подобного, - говорит он еще тише. - Я и забыл,

насколько это прекрасно – и все благодаря тебе. Но…

Конечно, всегда есть но. Почему никогда не бывает просто? Ты только что

сказал, что я заставляю тебя чувствовать себя живым.

Однако я молчу, опасаясь нарушить очарование момента.

- Но… - он выглядит измученным.

- Ты беспокоишься, что можешь причинить мне боль?- не выдерживаю я.

Он бросает на меня взгляд, который мне никак не удается прочесть. А затем

разражается смехом, в котором слышится горечь.

- Этого не произойдет, - говорю я. - Обещаю. Я здесь ненадолго. Не на столько,

чтобы успеть завязнуть.

Доминик подносит мою руку к своему рту и прижимается губами. Я ощущаю

блаженство, это самый захватывающий поцелуй, который у меня был – а ведь он даже не

прикоснулся к моему рту. Он отводит руку и устремляет взор на меня:

- О, у нас достаточно времени до твоего отъезда, Бет. Поверь мне.

И это происходит. Он притягивает меня к себе, и в то же мгновение я оказываюсь

в его руках, прижатая к его теплой груди, окруженная его запахом и сильными руками.

Одна его рука покоится на моем плече, а вторая - у меня на пояснице, в то время как его

губы встречаются с моими. Я безропотно открываю рот. Его губы такие сладкие, как я и

думала, но сам поцелуй намного лучше, чем я могла себе представить: теплый, глубокий и

всеобъемлющий. Я чувствую, будто тону в ощущении его языка, исследующего меня.

Мое тело само собой откликается. Наши языки соприкасаются в изысканном танце, и я

понимаю, что никогда до этого по-настоящему не целовалась. Меня охватывает чувство

абсолютной правильности происходящего, будто нашим ртам было предназначено найти

друг друга.

Мои глаза прикрыты, и я тону в темноте, ощущая лишь глубину нашего поцелуя,

усиливающегося с каждым моментом, и то, как его руки прижимают меня сильнее. Его

рука смещается с моей поясницы вниз к изгибу моей попки. Он слегка стонет, прикасаясь

ко мне там.

В конце концов, мы разрываем поцелуй. Я часто дышу, и мои глаза, наверняка,

лучатся. Доминик смотрит на меня, его взгляд горит от разделенных только что эмоций.

- Я хотел сделать это с тех пор, как мы впервые встретились, - говорит он с

улыбкой.

- С тех пор, как я уронила мороженое?

- Да, я не мог продолжать игнорировать тебя. Особенно после того, как увидел тебя

лежащей на том коврике в саду – тогда-то я и понял, как ты прелестна!’

Я чувствую неловкость, смущение:

- Прелестна? Я?

- Именно, - кивает он. Я с трудом могу поверить, что кто-то, столь великолепный

как он, мог считать меня прелестной.

- Если честно, было сложно держаться в стороне. И, когда я увидел тебя плачущей

посреди улицы, я еле сдержался, чтобы не поцеловать тебя прямо там.

- А я думала, ты рассердился на меня тогда! - смеюсь я.

- Нет, - отвечает он.

Доминик кладет пальцы мне на подбородок и притягивает к себе:

- Боже, извини, но я собираюсь снова тебя поцеловать.

Мы вновь соединяемся в поцелуе. В моей голове снова кружатся тысячи звезд, в то

время как я наслаждаюсь чудесными ощущениями от нежных ласк наших языков,

медового вкуса его губ и ощущения абсолютного единения. Мы стараемся как можно

сильнее прижаться друг к другу, наши объятия становятся все теснее. Я чувствую его

возбужденный член, прижимающийся к моему животу. Проявление его желания

действует на меня возбуждающе. Мое лоно пульсирует и томится от охватившего меня

желания.

Когда мы отрываемся друг от друга, я слышу:

- У меня были запланированы для нас интересные мероприятия на сегодняшний

день, но я не представляю, как, черт возьми, смогу делать что-либо, кроме этого.

- Тогда давай будем заниматься только этим. Кто сказал, что мы не можем?

- Мы не можем оставаться здесь весь день, - Доминик снова переплетает наши

пальцы и смотрит на меня. - Но всегда можем вернуться домой . . . если хочешь . . .

Если я хочу? Да я ничего так не хочу, как этого!

- Да, пожалуйста, - шепчу я, выдавая свое возбуждение.

На наших лицах ясно читается желание. Мы одновременно вскакиваем на ноги. Я

подбираю шляпку и кружевную шаль.

- А как быть с пикником? Мы можем просто оставить его здесь?

Доминик коротко беседует по телефону.

- Они будут здесь через пару минут, чтобы все забрать.

- Пикник был чудесный, - говорю я, надеясь, что он не считает мое стремление

побыстрее уйти, как недовольство спланированным им днем.

- Не такой чудесный, как то, что за ним последует, - отвечает он, и мой желудок

сжимается от уже знакомой приятной истомы.

Не знаю, как мы добрались до дома так быстро, но очнулась я в лифте по дороге к

квартире Доминика. Мы снова целуемся: горячо и страстно. Я мельком замечаю наши

отражения в зеркале: тела тесно переплетены, а рты жадно прижаты друг к другу. От этой

картины по всему моему телу пробегает волна возбуждения. Я отчаянно хочу его. Мое

тело буквально требует его, жаждет его прикосновений.

Мой ошеломленный разум задается вопросом, как далеко это нас заведет, но я не

представляю, как мы сможем остановиться. Овладевший Домиником голод, кажется, даже

сильнее моего. Он целует меня в шею, задевая мягкую кожу своей темной щетиной. Я

издаю стон, и он снова накрывает мои губы поцелуем. Двери лифта открыты, но мы с

трудом это замечаем.

- Пойдем, - рычит он и тянет меня к дверям своей квартиры. Мгновение, и мы

внутри, а дверь с шумом захлопывается за нами. Наконец-то, мы абсолютно одни в

полном уединении. Все мое тело трепещет от желания. Мы перемещаемся к спальне, по

пути натыкаясь на мебель и стены, не в силах оторваться друг от друга хоть на минуту,

чтобы спокойно дойти до кровати.

В спальне полутьма, несмотря на яркий солнечный день за окном. Кровать у

Доминика просто огромная: императорского размера, с мягким бархатным изголовьем,

безупречно белыми подушками и постельным бельем в пастельных голубых тонах. Серая

кашемировая накидка расстелена в ногах.

Теперь, когда мы внутри, он поворачивается ко мне, взгляд его черных глаз

впивается в меня. Я могу прочесть желание на его лице, и это невыносимо волнительно.

На меня никогда в жизни так не смотрели.

- Это то, чего ты хочешь? - спрашивает он сипло.

- Да, - отвечаю я, мой голос звучит наполовину как вздох, а на половину – как