— Конечно, иди.

Колосов как чувствовал. За столом уже сидел Желнин и предлагал по телефону приискам клубное имущество.

— Да вы что? Растащить ценности, распылить по участкам, квартирам! А разве посёлок и люди не остаются? Не позволю! И клочка бумаги не отдам!

Желнин растерялся.

— Я действую по полномочию политуправления как член ликвидкома, — пробормотал он, заикаясь.

Юрий вытащил из розетки штепсель [тэ] телефонного провода, отодвинул стул вместе с подполковником, а сам сел за стол.

— С этой минуты хозяин здесь я.

Желнин потоптался и, не сказав ни слова, ушёл. Позвонила Валя и сообщила, что Его разыскивал начальник райотдела и просил срочно зайти.

Юрий застал Смирнова за раскрытой папкой.

— А, Юрий Евгеньевич, садись. Тут такое столпотворение.

— Да. А вас куда?

— Не знаю. Дело солдатское, скажут. Сейчас с нашей работы/ все куда-нибудь на хозяйственную уходят. Я чекист молодой, буду проситься в отдел кадров… — усмехнулся Смирнов.

— А Желнин? Не знаете?

— Желнин? Этот рвался в гущу народа. Намечали Его к тебе замполитом.

— Ко мне? Замполитом? Да у нас и должности такой нет. — Колосов вытащил папиросу и не сразу сумел зажечь спичку.

— Хозяйство большое. Чёрт тебя знает, а вдруг ты начнёшь тут по-своему всё ломать. Вот и вводят тебе такую должность. Он не дурак, пойдёт. Квартира отличная, оклад сохраняют. Работёнка — не бей лежачего. Но ты не беспокойся, пока не поскользнёшься, он за тебя будет горой.

— А поскользнусь?

— Тогда на тебя горой. Да ну Его. Ты, конечно, знаешь Стука?

— Мастер он хороший, исполнительный.

— Узнаёшь? — Смирнов показал фотографию человека с пышными усами/ в немецкой форме с черепами, нашивками и железным крестом на груди.

— Да, это он.

— Бывший начальник полиции города Николаева. Руководил расстрелами Евреев. Потом отступил с немцами, затесался в лагерь военнопленных. Вот тут приговор партизанского отряда с Николаевщины. — Смирнов вынул обрывок афиши, на обороте которой красными чернилами был написан текст приговора Стуку и Его жене — соучастнице преступлений.

— Что вы намерены с ним делать?

— Стук должен вот-вот подойти, арестую Его. Ночью пришлют за ним спецмашину. Отправим в Николаев. Там Его будут судить. Хочешь послушать наш разговор?

Юрий кивнул и сел в кресло в углу комнаты. Почти тут же вошёл Стук. Он остановился у двери и почтительно наклонил голову.

— Ну вот и мы. Чем заслужил такое внимание начальства? Может, чего починить? Мы всегда с превеликим удовольствием.

— Садитесь, Стук. У меня к вам несколько вопросов. — Смирнов раскрыл папку.

— Ай-ай-ай! Опять вопросики? Аль снова какую-нибудь сволочишку раскопали. Я всегда к вашим услугам, — Стук сел.

— Вы почему-то умолчали о своей службе в городе Николаеве в сорок втором году.

— Уже в Николаеве? Бог с вами, милейший. Да я сроду там не бывал. — Стук укоризненно покачал головой.

— Тогда объясните происхождение этой фотографии, — Смирнов поднял снимок над головой.

Стук рванулся к столу.

— Ну-ну! Зачем же так горячиться? — Смирнов убрал карточку в папку в стол.

— Может быть, и ваша супруга — соучастница массового истребления советских людей — не расстреляна партизанами? Или вам это тоже неизвестно?

Взгляд Его встретился с поблёскивающими ненавистью глазами Стука.

— Молчу! Распорядись! — проговорил старик совершенно другим голосом и замолчал. Оперативник отвёл Его в камеру.

ГЛАВА 13

Прошло два года, шёл третий, а Колосов, вопреки Валиным словам, так и не перевернул хозяйство посёлка вверх дном. Все желания, все попытки переустройства натыкались на жёсткую смету.

Время делало своё дело. Деревянные цехи деформировались, крыши старчески горбились. Нужно было ремонтировать старые, строить новые цехи.

Колосов долго ходил по мастерским, посёлку, глядел на полысевшие сопки — кругом пусто. Лес вырубили, стланик высушили таёжные пожары. Ночь он провёл с бухгалтером и плановиком, а утром созвал совещание. Доложил кратко.

— Мастерские не живут, а существуют. Нужно строить больницу, школу, детские сады, расширять и реконструировать цехи, а денег нет. — Он переглянулся с бухгалтером. — Мы решили строить за счёт амортизационных отчислений на капитальные ремонты, а ремонтировать за счёт снижения эксплуатационных расходов.

— Кто понесёт ответственность за нарушение финансовой дисциплины? — насторожился Желнин.

— Я. Есть Ещё вопросы?.. Нет. Возможно, кто-нибудь подскажет, что нужно сделать в первую очередь?

Посыпались предложения:

— Заменить на горном участке маломощные компрессоры.

— Пересмотреть расход электроэнергии.

— Не то. Мелочь, — положил на стол тяжёлую руку Колосов. — Мы тут кое-что прикинули. — Он задумался, — Закрыть лагерный пункт на дровозаготовках. Сразу огромные деньги.

— А дрова?

— На сопках рядом десятки тысяч кубометров сухого стланика, возить не надо. Если каждый из вольнонаёмных рабочих и служащих заготовит восемь кубометров, мы обеспечим посёлок дровами.

— Так о чём же речь?

— Это риск. Пойти на это можно, Если каждый из нас, невзирая на положение заготовит эти восемь кубов. И первыми должны пойти я, Желнин, вы все.

— Механический цех выполнит свою норму, — поднялся мастер Балакин. Его поддержали остальные.

— Хорошо, — Колосов повеселел. — Второе. Кубометр делового леса обходится нам почти в четыреста рублей. Если организовать Его заготовку по тому же принципу, сэкономим значительную сумму. С перевозками тоже продумано. Как, товарищи, пойдём на эту крайность?

— Директор отчаянный! — засмеялся одними губами Желнин. — Сперва — в оглобли, дрова возить с сопок. Потом — топор да в лес.

— Что делать, Если других путей нет, — откликнулось несколько голосов.

— А я что говорю! — закивал головой Желнин. — Только так, только так! По-большевистски, по-революционному.

У проходной показались двое. Высокий человек, поддерживая под руку женщину, важно вышагивал. Рядом с ним женщина казалась совсем маленькой. Она то и дело заглядывала Ему в глаза. Юрий сразу узнал Анатолия и Марину. Колосов вышел в приёмную, встретил их. Желнин стоял у столика машинистки с листком в руках и что-то диктовал.

— Проходите, проходите. Куда вы так вырядились? — шутливо говорил Юрий, пропуская Анатолия и Марину в кабинет. — Садитесь и рассказывайте, что у вас? Как?

— Хотели торжественно узаконить нашу семью, да оказывается это не так просто, — объяснил Анатолий.

— Разве в бумажке сила?

— Конечно, нет, но казус вышел. Приезжает уполномоченный по надзору за ссыльными. Поглядел на Марину: «Кто такая, откуда?» Она: «Жена. Кажется, это уголовно ненаказуемо?» Уполномоченный в пузырь. В общем, вышел у них с Мариной крутой разговор. По существу, он прав, паспорта у меня нет, как расписаться? Вот и поехали.

— Это, Толик, всё твоя деликатность, — вмешалась в разговор Марина. — Он бы у меня и спросить не успел, как выскочил из комнаты. Нагляделась я на таких.

— Ну вот что, ребята, сейчас же ко мне. Валя работает в шахтах на «Заросшем» в вечернюю смену. Теперь она дома и будет рада вас видеть, — Юрий тут же позвонил домой.

— Да ведь опять пойдут разговоры, — тихо заметил Анатолий.

Вошёл Желнин и тЯжело опустился в кресло.

Белоглазов поднялся и взял Марину под руку.

— Мы, пожалуй, пойдём. Наверное, не скоро увидимся.

— Без меня не уезжать, поняли? К восьми буду дома.

Они вышли.

— А не разборчив ты, Директор, не принципиален! — Желнин потеребил губу. — Странно ты ведёшь себя, странно. — Он подошёл к стене, вытащил чистый платок и протёр стекло на портрете Сталина. — Я не поставил своей подписи на проекте приказа/ о назначении заключённого инженера/ руководителем группы проектирования, а ты подмахнул. Можешь и шею поломать. Смотри, директор, смотри. Или тяжело таскать партийный билет в кармане?