– Ела спагетти с Джереми Брауном. Знаешь брата Мэтта? Ты скорее всего видела, как он тренирует других бегунов.

– Ох, а он привлекательный. Вы, ребята, встречаетесь?

– Нет, мы просто друзья.

Она опускает свои темные очки и упирается в меня взглядом:

– Серьезно? Просто друзья с парнем, который так выглядит? Ты вообще его видела?

Да. Да, видела.

Так как практически все во Франклине знали, что случилось с Кайлом, а тренер Вудс рассказала об этом Мэтту, а тот своему брату, довольно странно, что мне нужно объяснять это. Вообще-то, это первый раз, когда мне приходится делать это.

– Слушай, я все еще страдаю по кое-кому.

– Плохо расстались?

Я делаю маленький глоток из гидратора и пристально смотрю вперед. Тяну носки. Машу руками. Осталось тринадцать миль. Полмарафона. Дыши, Энни, дыши. Я всхлипываю.

– Прости, я не хотела быть излишне любопытной, – мягко говорит Лиза.

Одна нога за другой.

– Мы не расставались. Он… он… умер. Я бегу марафон ради него.

Долгая тишина повисает между нами. И хоть я и не верю в жизнь после смерти, представляю, что Кайл там, наверху, вместе с солнцем, говорит ему не быть слишком жарким в день, когда я бегу шестнадцать миль. Давая мне силу преодолеть следующие тринадцать миль.

Лиза поднимает свои очки на макушку, так что мы видим друг друга:

– Видимо, ты не хочешь говорить об этом.

Нет, я не говорю о нем.

– Тут не о чем говорить.

Мы бежим полмили в тишине. Целых шесть минут. Я начинаю паниковать, что потеряю партнера по бегу. Зачем бы эффектной, успешной женщине вроде Лизы хотеть общаться с восемнадцатилетней девчонкой с кучей заморочек? Уверена, у нее есть вещи и поважнее, о чем стоит подумать – вроде того дела о сексуальных домогательствах, или что она сильная женщина, и что, по ее мнению, она слишком часто произносит слово «пенис».

– Я не говорила тебе всей правды о том, почему переехала сюда, – наконец говорит она. – Моя фирма действительно хотела поручить мне это дело, но настоящая причина, по которой я хотела начать все заново в том, что мой бойфренд бросил меня.

– Что? – восклицаю я. Лиза очень красивая, милая и забавная. Если парень бросает ее, то на что надеяться остальному женскому полу?

– Он был задницей. Ну, не тогда, когда мы были вместе, а после. Он сказал, что я была слишком зациклена на своей работе. Он не понимал, почему я работаю по столько часов.

– Ты хотела быть успешной.

– Да… хотела партнерства в своей фирме, но что это на самом деле означает?

Мне немного некомфортно из-за разговора о таких взрослых вещах – что, если я не пойму чего-то или скажу что-то глупое? Но я рада, что Лиза чувствует, будто я достаточно взрослая, чтобы открыться мне.

– Э, я немногое знаю о том, каково быть юристом, но разве это не, как сказать, цель? Разве партнерство – не то, чего нужно добиваться?

– Ты права, так и есть. Но что насчет всего остального?

– Чего, например?

– Например счастья. Валяться в кровати воскресным утром с кем-то, кого любишь? Или пойти на пляж? Или создать семью?

Кайлу всегда нравились мелочи жизни: поехать в домик своего отца на озере Нормандия, пробежать милю за команду бегунов Хандрид Оукс, поиграть в лего со своим младшим братом, посмотреть со мной телевизор. Он хотел стать пожарным, чтобы помогать людям – просто и понятно.

Лиза продолжает говорить:

– Я работала круглосуточно каждый день, даже в выходные. У меня не было времени на моего парня. На мою семью. Я не была здорова. Не была у доктора годами и жила на кофе и перекусах. И да, я стала партнером, но когда добилась этого, осознала, что у меня нет ничего, кроме денег и высокого звания. И это не сделало меня счастливой. Все дело в балансе… так много времени понадобилось, чтобы понять это.

Всю мою жизнь мама подталкивает меня к учебе в колледже, чтобы создать себе доброе имя. И я собираюсь сделать это. Но что если бы, когда Кайл сделал мне предложение, я по-настоящему прониклась моментом? По-настоящему задумалась, о чем он просил и чем это было для нас – для меня и парня, которого я так любила, – какое бы это значение имело для меня? Все решения кажутся другими в ретроспективе. Может все, что мы можем сделать – принимать оптимальные решения в текущем моменте, используя лучшую информацию, которой мы располагаем в то мгновение. Но все же.

Что, если бы Кайл не порвал со мной? Если бы дал мне день повариться в своем отказе, а затем уже начал действовать? Если бы извинился на пару дней позже? На неделю. Что, если бы он извинился утром, после той ночи, когда умер?

Жизнь – одно большое «что, если».

Я месяцами винила себя в его смерти… но Лиза права: все дело в балансе. Не только я могла сделать что-то, чтобы изменить ситуацию. Кайл тоже мог.

Но это не означает, что я забыла о нем… не думаю, что вообще смогу когда-либо. Я слишком сильно любила его.

Нужно сменить тему, пока я не начала плакать.

– Так что там с Эндрю? – спрашиваю я.

Она бросает на меня взгляд:

– Он пригласил меня на свидание после забега на четырнадцать миль на прошлой неделе.

– И?

– Я сказала, что подумаю.

– Ох.

– Сейчас время для Лизы. Я бегу этот марафон, потому что хочу прийти в форму и сделать что-то, чего всегда хотела сделать. Это не повод встречаться с парнями. Уделять себе время – это всегда правильно.

Я широко улыбаюсь:

– Это действительно здорово.

В прошлом году было время Энни. Я чувствовала вину, если иногда моя мама или мой брат со своими друзьями приглашали меня погулять, а мне не хотелось даже подняться с дивана, но, услышав слова Лизы, я больше не чувствую себя плохо. Иногда просто необходимо делать то, что лучше всего для тебя. Для меня – это поехать в автомобильный кинотеатр, в наше место, закидывать в рот попкорн и смотреть фильмы девяностых. Но мне и правда нравится идея найти новый баланс – с колледжем, с семьей, с работой, с друзьями. Нечто большее, чем то, что у меня было в старшей школе.

– Может, я соглашусь после марафона, если мы оба все еще будем заинтересованы в этом, – говорит Лиза.

– Так ты все-таки заинтересована!

– Ты видела плечи и грудь Эндрю? Черт. И он коп.

Я смеюсь.

– Не скажу, что я не поглядывала украдкой на братишку Мэтта, – говорит она. – У него тоже отличные плечи.

Да, я знаю. Я их видела. Трогала. Сжимала.

– Я чувствую себя совратительницей малолетних, говоря это, – добавляет Лиза со смехом.

– Да не. Но ты и правда кажешься немного помешанной на плечах. – Это напоминает мне о… – О боже, вчера, когда я заселялась в общежитие, там парень разгуливал в одном полотенце. У него были отличные плечи.

– Боже, я скучаю по колледжу.

Шестнадцать миль – это долго и трудно. Когда я только начала бегать, у меня была великая цель, но, фигурально выражаясь, я налетела на рояль, зато научилась держать темп. Я изучаю свои возможности.

Иногда мне приходится замедляться, чтобы Лиза могла перевести дыхание, а иногда она делает то же самое для меня, когда молочная кислота заставляя гореть мои ноги. Ей необходимо на пять минут перейти на шаг между двенадцатой и тринадцатой милей. Мой желудок болит намного меньше, с тех пор как я перестала принимать ибупрофен, но мне все равно необходимо дважды пользоваться биотуалетом. Каждый раз Лиза ждет меня снаружи – думаю, она признательна за перерыв. Мы поддерживаем друг друга, и мне немного легче от понимания, что даже в тридцать два Лиза все еще с трудом разбирается в своей жизни.

Может, в жизни вообще не нужно разбираться.

Может, она просто есть.

 

Игги Снова Отжигает

Вы, должно быть, меня разыгрываете.

Уже полдень, когда я возвращаюсь с пробежки на шестнадцать миль, а Ванесса все еще спит.

Я принимаю Pepto, мечтая об ибупрофене, и без сил падаю на кровать с пакетом льда на пульсирующем колене. Закрываю глаза, планируя расслабиться на несколько минут, перед тем как принять душ. Я пахну как раздевалка.