А пока…

Я делаю все правильно, — говорил он себе. У меня все хорошо.

Хотя расходы на врача и лекарство возросли, увеличился и размер получаемой Каммингсом «мзды». Скоро он будет зашибать по полторы «штуки» в месяц за обслуживание «точек» Датча. Плюс еще «бабки», которые он получает, прикрывая маршруты для поставщика бухла Спаза. Каммингс оплачивал лекарства Кэт, все ежедневные счета, а еще откладывал небольшие сбережения. И он признался самому себе в одном.

Когда Кэт станет лучше, я завяжу.

Каммингс действительно верил в это. Возможно, так оно и будет. Но он не забывал про приоритеты, а также про золотое правило — все продажные копы рано или поздно попадаются. Поэтому, как он ранее и планировал, он будет пользоваться любым удобным случаем. Возможно, тогда у него появится шанс вкладывать достаточно в депозитные сертификаты, чтобы покрывать расходы на лечение Кэт. Тогда он будет чист, и ему не придется ни о чем беспокоиться. И было еще одно — всякий раз, когда они со Спазом доставляли на какую-либо «точку» продукт, обратно они везли сумку, набитую деньгами. Десять тысяч, пятнадцать, а один раз — тридцать пять. Каммингс был не глуп. Он знал, что однажды Датч доверит ему доставить товар на очень крупную сумму. А потом…

У меня все схвачено, братишка…

Но «головачи» продолжались. Дюжина превратилась в две, а потом в три. Тела находили на обочине 154-ого шоссе, в кульвертах и оврагах, на открытых полях. Везде. Каждый раз все те же повреждения. Все те же преступники.

Профессиональное любопытство Каммингса не затухало. Это было его побочное занятие. Он собирался раскрыть эти убийства, несмотря ни на что.

А потом, в один прекрасный день, он передохнет…

— Трахай ее в голову, мальчик. Трахай!

И Трэвис наяривал. На этот раз это была Бетти Сью Морган, чей папаша в свое время спер овцу у отца Трэвиса. Это была симпатичная, молоденькая девка с вьющимися рыжими волосами и классными сиськами. «Писька» у нее тоже была что надо, но Трэвиса уже не очень интересовали женские «письки». Даже лучшая на свете «киска» не могла сравниться с приятными, теплыми мозгами.

— Ох, едрен батон, Дедуля! — воскликнул Трэвис. — У меня хрен разбух так, что вот-вот лопнет!

— Так пусть лопнет, сынок! Залей ей мозги!

Это Трэвис и сделал, словно по команде выпустив мощную струю спермы в теплую мякоть серого вещества Бетти Сью Морган. Это был отличный «кончун», и обильный. Ощущение было такое, будто у Трэвиса из члена высочила парочка огромных червей.

— Твоя очередь, Дедуль, — сказал он, и, как было уже заведено, подхватил дедушку под руки и поднял. Дедуля наяривал, с руганью и ликованием вгоняя своего «петуха» на всю длину в хорошенькую головку Бетти. Кончив, он, как водится, заплакал, исполненный благодарности за то, что делает для него единственный внучек. За то, что помогает вспомнить молодые деньки. А какой еще лучший подарок может сделать внучек дедушке, а?

Как только последний заряд спермы был выпущен в голову Бетти Сью, Трэвис, словно сытый кот, съевший мышь, перетащил ее труп в грузовик и повез выбрасывать. Но не успел он добраться до шоссе, как при виде ее хорошенького тельца у него снова встал. Поэтому ему пришлось свернуть к обочине, где он решил напоследок трахнуть ее еще и в письку. Он долбил ее мертвую «киску», долбил долго и упорно, но кончить так и не смог. Поэтому он отхаркнул мокроту ей между ягодиц и принялся наяривать в «дупло». И все-равно… ничего. Это оказалось совсем не так приятно, как трахать в голову. Поэтому Трэвис положил ее на капот грузовика и сунул член ей в череп. Он драл ее так крепко, что из ее больших мягких сисек начало побрызгивать молоко. Он слышал, что пару месяцев назад она разродилась «спиногрызом». И как только Трэвис залил спермой ей мозги, в горле у него пересохло от жажды, поэтому, стряхнув последние капли с члена, он наклонился над телом и, впиваясь губами в соски, стал насыщаться молоком. На вкус оно было сладким и еще теплым, и он высосал почти целую кварту, пока не утолил жажду. Ее сиськи даже на вид стали меньше, опустошенные подчистую. Потом он выбросил ее мертвое тело рядом с большим дубом, у Тик-Нек-роуд.

Да, «мозготрах» это все. Ничто так не снимает стресс от повседневной жизни, как он. Ни с чем несравнимый кайф. И другого было не дано, потому что все те девки, а пару раз и парни, приходились родней людям, причинившим его Папе вред. Поэтому Трэвис, возвращаясь по шоссе в свете полной луны, под шум, галдящих в деревьях квакш, решил уделить время самопознанию.

Око за око, — так сказано в Библии. А значит, трахать в голову соседа, причинившего тебе вред, вполне нормально. Трэвис справедливо полагал, что, ежедневно трахая девок в голову, он следует слову Господнему и поступает по-христиански. Разве это не справедливо? Ведь это Господь всемогущий благословлял его на «мозготрах»

Но, подъезжая к дедушкиному дому, Трэвис задумался. За последний месяц или два он сполна отплатил тем, кто навредил его дорогому покойному Папочке. Отплатил Рейдам и Кинни, Уолтерам и Шоулам, Смитам и Бог знает кому еще. На самом деле, тех, кому можно было устроить «головач», осталось не так уж и много. Но тот последний «кончун» в голову Бетти Сью до сих по не отпускал его. От мысли о нем у него снова встал, поэтому он расстегнул ширинку, и прямо за рулем вздрочнул напоследок. Вытер молофью с рубашки и снова вернулся к размышлениям.

Я должен знать, — решительно сказал он себе. В его глазах отражалась полная луна, мысли в голове метались. Я должен!

Дааа! Я должен переговорить с Дедулей…

— Дорогой, это просто невыносимо, — сокрушалась, обливаясь слезами Кэт.

— Милая, — произнес умоляющим тоном Каммингс, лежа рядом с ней в постели.

— Я постоянно такая вымотанная…

— Это острая пневмония, милая. Доктор Сеймур записал все в диагнозе. Это пройдет. В конце концов, лекарства должны помочь. Не беспокойся. Ты поправишься.

— Я не это имела в виду, — всхлипнула Кэт. — Я такая плохая жена…

— Не говори так, Кэт!

— Не могу встать до полудня, сил едва хватает на магазины и уборку в доме. Не могу даже заняться любовью с мужем!

— Кэт! Не беспокойся об этом. Ты же болеешь.

— Да, но сколько это еще продлится? Ты так много работаешь ради меня, а я не могу для тебя ничего сделать! Однажды…

— Что?

Она снова всхлипнула в подушку.

— Однажды ты уйдешь от меня, и я не стану тебя за это винить.

Каммингс провел рукой по ее волосам, погладил ее по спине.

— Милая, я никогда тебя не брошу. Никогда. Обещаю. Скоро ты поправишься, и все будет хорошо. А пока…

Тут заговорила темная половина Каммингса. А пока, ты, грязная свинья, возишь «кокс» для наркодилера…

— А пока…, — сказал он, — я обо все позабочусь. Та надбавка…

Какая надбавка, ты, лживый урод? Ты получаешь только одну надбавку — от торговца «коксом». Дай-ка себе пощечину, дружище. Ты возишь товар для тех же людей, которые продают крэк девочкам-хиппи…

— … Та надбавка, которую я получаю на работе, нам очень поможет. Поэтому не беспокойся.

Она продолжала всхлипывать, подрагивая под одеялом.

— Ты так добр со мной. Однажды, обещаю, я отблагодарю тебя, клянусь.

Слабым движением она стянула с ягодиц одеяло и задрала ночную рубашку.

— Ты можешь, если хочешь. Я не против, дорогой.

Каммингс чувствовал себя скотиной. Его жена, больная, подавленная, плачущая, предлагает ему себя ради его удовольствия. Он так не может. У нее такой соблазнительный зад, но он не может…

— Милая, давай спать. Потом, когда поправишься, у нас будет много времени для этого.

— Ты такой замечательный мужчина, — прошептала она, погружаясь в сон.

Каммингс укрыл ее одеялом, потом тихонько прошел на кухню. О, да, это было уже так давно, и его эрекция была тому доказательством. Он стоял в темноте, перед кухонной раковиной, и мастурбировал, вылущивая свой член словно кукурузный початок. Он представлял, как нелепо сейчас выглядит — взрослый мужик, коп, надрачивает над раковиной. И, тем не менее, кончило он довольно быстро, потом вздохнул. На дне раковины из нержавеющей стали расползлись капли спермы, похожие на следы слизняков. Он включил кран и смыл их, словно соус из вчерашнего кулинарного телешоу «Солсбери Стейк»…