Я наблюдала, как грудь Дрю поднималась и опускалась, пока его холодная безжизненная рука лежала в моей. Всего лишь сутки назад эта же самая рука подарила мне удивительное обтирание губкой. Поправочка. Сутки назад он так же был в коме.

Как я вообще смогла провернуть такое в голове?

Так или иначе, даже тогда, когда все так испортилось, так немыслимо, так далеко от нормального, находиться рядом с Дрю для меня было комфортно. Словно мы проходим через это вместе.

Вместе?

Боже, я такая жалкая. Мы даже не знакомы.

Чем дольше я сидела, тем больше мой мозг погружался в мысли, лишенные какой-либо рациональности. Все, на чем я могла сосредоточиться, это на своем ускользающем здравомыслии. На своей неспособности отличить истину от вымысла. На своей печальной и жалкой жизни.

Пока шло время, постоянные щелчки и свист вентилятора превратились в колыбельную. И каким-то странным чудом, мое опустошенное и истощенное тело унесло в столь необходимый сон.

— Что… за… херня?

Я резко подняла голову с кровати Дрю. Учитывая слюни на моей щеке и оранжевое зарево за окном, я проспала достаточно долго. Мой взгляд устремился к Дрю. Громкий свистящий звук исходил от маски, свисающей с его рта. Его глаза были едва приоткрыты, но он смотрел прямо на меня.

— Ты очнулся.

Он продолжал молча смотреть.

— Позволь мне позвать доктора.

Его рука, все еще находившаяся в моей, дернулась. Он пытался что-то сказать? Пытался остановить меня?

— Я скоро вернусь, — уверила я его, высвобождая свою руку, и бросилась на коляске из его палаты. Хотела бы сказать, что сделала это с изяществом, но я ударилась обо все, что только можно, прежде чем очутиться в коридоре.

Марджи и младшая медсестра вышли из соседней палаты.

— Дрю очнулся! Он очнулся.

Они, не колеблясь, промчались мимо меня прямо в его палату.

Мой желудок сжался, пока я беспомощно наблюдала, как они проверяют его жизненные показатели и задают вопросы.

— Можешь сказать мне свое имя, голубчик? — спросила его Марджи, оборачивая манжету тонометра вокруг его руки.

— Как насчет твоего дня рождения? — спросила другая медсестра, проводя термометром по его лбу.

— Ты помнишь, как тебя привезли? — спросила Марджи, ее глаза сосредоточились на показаниях давления и частоте сердечного ритма, высветившиеся на аппарате рядом с его кроватью.

Взгляд Дрю следовал за ними и их быстрыми движениями, но он не отвечал.

— Твои родители приходили сюда навестить тебя. Ты что-нибудь помнишь об этом? — спросила Марджи.

И снова ее приветствовала тишина.

Слезы навернулись на глаза, пока я наблюдала разыгрывающуюся передо мной душераздирающую картину… по очень многим причинам.

Взгляд Марджи остановился на мне.

— Сладенькая, тебе необходимо вернуться в свою палату.

— С ним все будет хорошо?

Она поджала губы.

— Он очнулся. Это хорошее начало.

Я не спала после того, как покинула палату Дрю. Вместо этого со своего мобильника я изучала кому и вероятность выздоровления после нее. Большинство сайтов утверждало, что пациентам требуется три дня, чтобы восстановить каждый день, который они провели без сознания, если, конечно, они показывают положительные признаки, такие, как движение глаз и попытка заговорить. Некоторые сайты давали мало надежды на полное выздоровление, кроме гарантированного вегетативного состояния. (Примеч. Вегетативное состояние (также вегетативная жизнь) — отсутствие возможности к самопроизвольной ментальной активности из-за обширных повреждений или дисфункции полушарий головного мозга с сохранением деятельности диэнцефальной области и ствола мозга, сохраняющие вегетативные и двигательные рефлексы).

Но Дрю говорил. Он слышал меня. Слышал медсестер. Это должно что-то означать.

Во время изучения информации о коме, я также просмотрела побочные эффекты отека мозга. То, что, вероятно, должна была сделать намного раньше. Как ни странно, спутанность сознания возглавляла список. Было приятно осознать, что еще до аварии я уже была чокнутой.

После быстрого завтрака я поспешила вниз. Я помню, что доктор Фэллон хотела поговорить, но я должна увидеть Дрю своими глазами, прежде чем смогу говорить о своих ощущениях. С моей явно искаженной реальностью мне нужно быть уверенной, что то, что произошло прошлой ночью, действительно имело место.

С сердцебиением, фактически разрывающим мою грудь, я приблизилась к его палате. В глубине души я понимала, что он не знает меня. Не помнит, как помог мне. Не помнит наше недолгое время вместе. Но небольшая часть меня лелеяла надежду, что он помнит. Пусть это будет хотя бы намек на узнавание. Что-нибудь.

Услышав голоса в палате Дрю, я остановилась возле его двери. Затем проехала последние пару метров, как раз, чтобы заметить хорошо одетую женщину, сидящую на стуле рядом с его кроватью. Высокий, похожий на Дрю, мужчина с широкими плечами и темными волосами вышагивал по полу.

Я отъехала немного назад так, чтобы видеть Дрю, но при этом оставаться скрытой от его посетителей.

— О чем, черт возьми, ты думал? — проворчал мужчина.

Дрю перевел взгляд на мужчину, но не ответил.

— Дрю, — женщина наклонилась вперед, схватив руку Дрю. — Твой отец и я были вне себя от беспокойства.

— Посмотри на него, — сердито произнес мужчина, показывая рукой на Дрю. — Он даже не отвечает.

— Нам нужно, чтобы ты сказал правду, — попросила женщина. — Нам нужно хоть чем-нибудь помочь тебе здесь.

Дрю закрыл глаза и повернул голову, отворачиваясь от них.

Но это не остановило их. Они ждали, когда он повернется, сверля друг в друга гневные взглядами. Не могу сказать, кого они презирали больше. Друг друга или Дрю. Но он продолжал держать глаза закрытыми.

— Он точно знал, что делал, — сказал мужчина достаточно громко, чтобы Дрю услышал.

— Мы не знаем этого.

— Черта с два мы не знаем. Он всегда расчетлив, — он развернулся к Дрю. — Слышишь меня, ты эгоистичный сукин сын?

Дрю не шелохнулся.

— Ты разрушил все! Ты сделал это, — он схватил столик-поднос и швырнул его в ближайшую стену. Поднос разломался, и все, что было на нем, разлетелось по всему полу.

Дрю открыл глаза.

Женщина вскочила на ноги, встав своим тощим телом между ними.

— Брюс! — она уперлась руками в грудь мужчины, когда он направился к Дрю.

Нужно немедленно остановить это. Я влетела в палату.

— Прекратите!

Мужчина и женщина замерли. Их взгляды метнулись ко мне.

— Вы с ума сошли? — я не смогла скрыть шок и отвращение в голосе. — Он недавно вышел из комы.

Мужчина покачал головой.

— Он даже калеку одурачил.

— Да пошел ты, — выплюнула я.

Он смотрел на меня пустым взглядом.

— Ох, шикарно, еще одна в придачу.

Ненависть расцвела во мне, такая сильная, какую я никогда не чувствовала.

— Во-первых, вы не знаете меня.

— К счастью, — пробормотал он.

— Во-вторых, — я сдерживала жаждущие вырваться меткие словечки, — не прошло и двенадцати часов, как он очнулся, и посмотрите, как вы ведете себя с ним. Вам должно быть стыдно.

Его губы изогнулись в жуткой улыбке.

— Ох, милая, он ввел тебя в заблуждение, и это даже не смешно, — его удивленный тон сменился на снисходительный. — Но ты напрасно тратишь время. Нет никаких денег. Нет никакого гаража, полного тачек. Нет никакой яхты. Он конченый человек, — брызги слюны следовали за его резкими словами, когда он посмотрел на Дрю. — Неудачник.

Женщина схватила мужчину за руку и потащила из палаты в коридор.

Я посмотрела на Дрю, уставившегося пустым взглядом на дверной проем.

Мне следует вернуться наверх. Следует вести себя так, словно я никогда не «встречала» Дрю или его чокнутых родителей. Я должна делать то, что велит мне мое чутье. Но любопытство и желание быть вменяемой удерживало меня здесь.