— Я знал, что пожалею о том дне, когда согласился оставить Вас в своем доме, — сказал он торжественно. — Но не знал, что сожаление будет столь глубоким. Так Вы намерены и в этом не считаться с моими желаниями, как не считаетесь во всех других вопросах?

— Совсем не во всех.

— Во всех более или менее важных.

«Кроме запрещения входить в развалины», — сказала я себе. Это непослушание было еще впереди.

Словно прочитав мои мысли, он откинулся в кресле и пристально уставился на какое-то пятно на стене, смотря сквозь меня. Снова он ускользал от меня. На лице отразилась внутренняя борьба. Кабинет снова погрузился во мрак.

— Вам это не принесет счастья, Джессами. Я убежден.

— Но я имею право решать, хочу ли я рискнуть, или нет.

— Мне будет тяжело видеть, что Вы страдаете из-за привязанности ко мне.

— Привязанности? Я бы не употребила такое слабое определение.

— Тогда симпатия.

— И не это.

— Называйте, как хотите, но знайте, как бы Вы ни осуждали меня за отношение к Вам, это лучше, чем то, что Вам предстоит со мной.

— Разве я не имею права сама решать свою судьбу?

— Вы не знаете, что Вас ждет.

— Меня это не пугает, пока Вы рядом. Он покачал головой.

— Дайте мне время подумать, Джессами. Я не могу дать ответ сразу.

— Тогда я оставлю Вас.

— Но только на время.

У двери я вдруг вспомнила про книгу.

— Простите, милорд, я забыла вернуть книгу.

Он подошел и взял томик. Мы уже давно не беседовали об эволюции. За это время я успела взять из библиотеки много других книг. Он взглянул на обложку и засмеялся. Грубым пьяным смехом, но я видела, что он абсолютно трезв. Этот смех вонзался в меня, как острое стекло, разрезая тонкую ниточку нашей связи. Затем он отшвырнул книгу, она стукнулась о стену и упала на пол.

— Моя дорогая бедняжка Джессами, — сказал он. — Вы хотите, чтобы я решил в Вашу пользу, и тут же преподносите мне главный аргумент, который заставляет меня Вам отказать.