— Не думаю, что я сказал что-нибудь обидное, — ответил он, выглядя немного удивленным.

Я не сомневалась в том, что его наивность была напускной, но Салли приняла за чистую монету и засияла улыбкой. Она легко хлопнула Фанни по руке и отчитала ее за то, что она изводила брата.

— Вам обоим должно быть стыдно, — назидательно произнесла Салли. — Вы всегда предполагаете худшее друг в друге. Сегодня вы должны помириться и постараться быть веселыми.

. Хороший, конечно, совет. Но, по-моему, те, кому она его адресовала, не обратили на него внимания.

Поездка до побережья длилась чуть больше полчаса. Мы скрашивали ее, по мере наших сил, короткими отрывочными разговорами, в основном о пейзаже, открывавшемся из коляски в пределах видимости.

У Салли главным занятием было изучение нашего хозяина. Она делала это, когда видела, что он не обращает на нее внимания. Мистер Ллевелин откровенно игнорировал ее, уделяя основное внимание Фанни. В ответ Салли делала вид, что ничем не интересуется, кроме бриза и запаха соленого воздуха, который она вдыхала с изумительным артистизмом. Что касается меня, честно говоря, я чувствовала себя совершенно заброшенной. И страдала от странного ощущения, что я занимаю большую часть мыслей моих соседей по коляске. Надо заметить, что это очень неприятное состояние.

Кучер резко остановил коляску на отвесном берегу.

Внизу, вдоль побережья, тянулись меловые утесы. За ними простиралась узкая полоска песка, и на западе располагался Дедл Доо, выступавший над сине-зелеными водами. Море дугой врезалось в первобытные скалы и соединялась с землей узким перешейком. Над нашими головами визгливо кричали прилетевшие с моря чайки. В нос ударил острый запах сели и морских водорослей.

— Я умираю с голоду! — с неподдельной искренностью воскликнула Фанни. — Неужели после завтрака прошло всего два часа?

— Это научит тебя за завтраком есть как следует, — уколола Салли, но сама не без интереса посмотрела на плетеную корзину.

В конце концов, мы решили съесть ленч для пикника, затем спуститься вниз на песчаный берег, к подножью скалы.

Благополучно управившись с ленчем, мы вскоре были внизу»? Прилив отступил, оставив неглубокие лужи. Основания скал обнажились и теперь выступали наподобие бастионов, блестя под солнцем.

Как только мы ступили на теплый песок, Фанни сбросила свои туфли и чулки, подхватила складки платья и радостно понеслась к воде, до которой было приличное расстояние. Ее шляпка слетела с головы, а локоны плескались за ней золотистым потоком. Я остановилась, чтобы понаблюдать за ее сумасшедшим полетом, и стояла, пораженная ее красотой и грацией. Любой на моем месте невольно залюбовался бы ею.

Салли шлепнулась на песок и поспешно сняла обувь. Спустя несколько секунд, придерживая рукой шляпку, она попыталась догнать Фанни. Эта попытка была предназначена явно для мистера Ллевелина. Кроме того, Салли подчинилась магической силе Фанни, которая манила ее, как манила бы любого другого смертного. Я с печалью думала, что если бы Фанни осознавала, какие натянутые у нее отношения с братом, и видела его сердитый взгляд, от которого темнело его лицо, она, возможно, захотела бы что-нибудь изменить.

Почувствовав себя одиноко в обществе мистера Ллевелина, которого я обещала себе избегать, я поплелась за подругами, пробираясь между обломками скал.

Мистер Ллевелин спохватился и поймал меня прежде, чем я успела скрыться за скалой. Его пальцы охватили мою руку, сжимая ее крепко и в то же время мягко. Это было слишком легкое прикосновение, чтобы нарушить ток крови, тем не менее, кровь ударила мне в виски. Чувствуя себя загнанным в угол кроликом, я сглотнула и повернулась к нему лицом.

— Вы не хотите прогуляться со мной вдоль воды? — спросил он.

— Почему же, я уверена, что мы все охотно…. — начала я.

Солнце отразилось в его глазах, и они сверкнули стальным клинком, который вытащили из ножен.

— Я приглашаю только вас, — подчеркнул он.

— Но это грубо, — заметила я.

— Не грубо, — возразил он. — Просто разные отношения.

Мне было трудно поблагодарить его за этот комплимент, потому что он обижал других. Я попыталась ответить на комплимент тем, что неодобрительно нахмурилась. Но он послал мне обезоруживающую улыбку, которая свела его последние слова к шутке. Я обнаружила, что улыбаюсь в ответ, хотя понимала, что он перехитрил меня, повернув ситуацию в свою пользу.

— Разве вы не обещали Фанни, что будете любезным? — строго напомнила я.

— Я редко бываю обидчив, если не в их компании, — подчеркнул он. — Если же мы остаемся вчетвером, то я не даю никаких гарантий. Так что видите, мисс Кевери, если вы пойдете прогуляться со мной, то вы всем сделаете одолжение.

— Спасибо, но…

— Вы мне не отказываете, конечно?

Не дожидаясь ответа, он взял меня под руку и повел по берегу. В его руке была сила, которая не позволяла мне сопротивляться, и энергия, которая несла меня по воздуху рядом с ним. Он приноровил свой шаг к моему. Для меня это было все равно, что впрячься к жеребцу, который только делал вид, будто слушается. Но стоило ему только захотеть стать самим собой, как он превращался в неуправляемого.

Мы гуляли в тени скал, защищенные от прямых солнечных лучей каменным навесом. Прошло несколько минут, и я поняла, что он выбрал этот маршрут специально, чтобы я не страдала от нещадного зноя.

Но он не придал значения своей предусмотрительности, хотя мог бы подать ее эффектно ради того, чтобы получить мое признание.

Иногда мистер Ллевелин вел себя так, что не мог не нравиться. И даже не хотелось вспоминать о том, что у него плохой характер. Но после всего того, что мне было сказано о нем, как я могла думать иначе?

Я тяжело вздохнула.

Он посмотрел на меня сверху с любопытством.

— Вы удивляете меня, мисс Кевери, — с недоумением произнес он. — Очень немногие молодые леди чувствуют себя несчастными в моем обществе.

— Мне уже говорили об этом, — заметила я.

— В самом деле? — посмотрел он на меня с интересом. — Кто же?

Я поняла свой просчет. Не могла же я назвать миссис Мэдкрофт. Только одно воспоминание о разговоре с ней на эту тему заставило меня покраснеть. Не могла я сослаться и на высказывания его сестры, хотя они по своей сущности были не менее жесткие, чем суждения миссис Мэдкрофт. С трудом я подыскивала подходящий ответ. Наконец, мне пришло в голову единственное, что я могла сказать.

— Вы сами, наверное помните, — посмотрела я ему в глаза. — В комнате вашей мачехи…

Эти слова вызвали в моей памяти другие картины. Мой взгляд упал на его губы, и мои щеки зарделись. Даже руки отозвались. Там, где он держал меня, пробежали мурашки.

Но его высеченное лицо не отразило никаких эмоций. Видимо, он просто не догадывался о моих мыслях. Он подчеркнуто смотрел вдаль. Но, несмотря на его внешнее безразличие, я почувствовала, как его мускулы напряглись под моей рукой.

— Вы немилосердны, мисс Кевери.

— Как так?

— Я думал, что вы простили мне мои заблуждения. Очевидно, что нет.

— Это неправда.

— Тогда какая может быть иная причина, что вы отказываетесь прогуляться со мной?

— Я просто думаю, что другим тоже хочется присоединиться к нам.

Конечно, я солгала. Не могла же я ему сказать то, что думала на самом деле.

Он повернул ко мне голову и наклонил, чтобы посмотреть мне в лицо. Ему удалось поймать и удержать мой взгляд. Это был долгий пристальный взгляд, который оценивал меня и давал понять о всей безрассудности моей попытки солгать ему. Мы продолжали идти. Я ощутила, как он, держа мою руку, прижал к своей. Он без труда приноравливал свой длинный шаг к моему. Каким-то непонятным мне образом я одновременно воспринимала его сильные эмоции, сдерживаемые прекрасным воспитанием, его безупречный костюм и его внутреннюю самодисциплину. В одно и то же время я чувствовала себя безопаснее и уязвимее, чем когда-нибудь прежде. Непонятно, как это получилось, но я вдруг задрожала от нахлынувшего на меня пугающего экстаза.