— Вот и хорошо, будем считать, что договорились — сказал он, отбросив назад жестом актера на сцене свои густые кудри. — Возможно, мы забудем об этом до следующего вечера, а сейчас насладимся обильным обедом.

— Я хотела бы забыть это дело совсем, — впервые за все время разговора подала реплику Эглантина. — Действительно, Эдмонд, невозможно представить, что сказал бы твой отец обо всем этом.

При этом я не могла не заметить, что Эглантина резко отличалась от миссис Причард не только своими суждениями, но и всем своим видом. Строгий узел волос на голове и тяжелое бархатное платье Эглантины составляли полный контраст модной укладке волос и атласному вечернему платью Салли Причард.

Салли на суждения Эглантны отозвалась смехом.

— Не будьте глупой, — смеясь произнесла Салли. — Покойный мистер Ллевелин ужасно баловал Фанни, он сделал ее самым испорченным ребенком, каких мне доводилось видеть. А ты, Фанни, не обращай на это внимания, дорогая. — Она бросила своей подруге ободряющий взгляд и добавила: — Ты превратилась в настоящую леди несмотря на все неблагоприятные прогнозы.

— Большая часть которых, между прочим, принадлежит вам, — съязвила Фанни с приятной улыбкой на лице.

Салли слегка покраснела, хихикнула и закрылась японским веером.

Мистер Ллевелин переступил с ноги на ногу и бросил мрачный взгляд на миссис Мэдкрофт.

— Я начинаю удивляться тому, как много молодых глупых женщин вам удалось привлечь в свои сотрудницы, — произнес он с глухим раздражением.

Трудно сказать, чем ответила бы на это миссис Мэдкрофт, но ее опередил Винни.

— Кстати, Эдмонд, — с заметными нотками поучения произнес Винни. — Я полагаю, ты несправедлив по отношению к мисс Кевери. Я думаю, тебе следует извиниться перед ней.

И Винни послал мне теплую улыбку.

Эглантина заерзала на своем стуле и, мне показалось, она негромко щелкнула своими великолепными зубами. Между тем, ее губы изображали улыбку. Она воздержалась от комментария высказывания мужа только потому, что заметила по категоричному жесту хозяина имения — тот полон решимости дать сражение.

Мистер Ллевелин степенным шагом двинулся из своего угла на середину комнаты. Все сосредоточили внимание на его действиях. В центре гостиной он остановился и с высоты своего роста посмотрел на меня.

— Мисс Кевери не нуждается в нашем сочувствии, — произнес он, отделяя паузой каждое слово. — Она прекрасно знает свою роль в этом деле. Не так ли, мисс Кевери?

— Господи, — подумала я. — Этому человеку мало того, что он выставил нас шарлатанами. Теперь он хочет унизить меня перед своими и моими друзьями. Это неслыханное оскорбление. Он ждет, что я сейчас покраснею и доставлй) ему тем самым удовольствие. Напрасные ожидания!

— Вы ошибаетесь, если думаете, что я по отношению к ней веду себя нечестно, — продолжал мистер

Ллевелин.

— Эдмонд, хватит! — запротестовал Винни. — Ты несправедлив и ужасно груб. Я не ожидал от тебя этого.

— Ах, да, я совсем забыл сказать, — сделав вид, что не замечает протеста Винни, продолжал мистер Ллевелин. — Вы еще не знаете, что я поймал мисс Кевери, когда она тайком прокралась в комнату моей мачехи.

Это было сегодня в полдень.

Урсула от изумления открыла рот. Даже видавшая виды миссис Мэдкрофт заметно побледнела.

Решив, что молчать, слыша такое обвинение, нельзя, я встала, посмотрела мистеру Ллевелину в лицо и смело прошла на середину гостиной. Здесь, глядя хозяину имения прямо в глаза, я сказала так, чтобы слышали все остальные: «Я же объяснила вам, почему я там находилась. Теперь повторю. Я услышала звук бьющегося фаянса и подумала, что кому-то нужна моя помощь».

— Господи! — воскликнул Винни и уставился на меня. — Лили … это же миссис Ллевелин имела привычку бить посуду, когда была огорчена.

На лбу у Винни выступила испарина.

— Чепуха! — бросил Эдмонд. — Мисс Кевери искала в ящиках комода информацию, которая могла быть полезной ее работодательнице во время следующего спиритического сеанса.

— А как я могла узнать, что это ее комната? — сказала я как можно более спокойным тоном.

— Фанни сказала, не так ли? — произнес мистер Ллевелин, бросив взгляд в сторону Фанни.

— Нет, я не говорила, — растерянно произнесла та тоненьким голоском.

— Проклятье! — не сдержался мистер Ллевелин. — Ты могла сделать это непреднамеренно.

Скорее всего, мистер Ллевелин рассчитывал, что в интересах семьи сводная сестра поддержит его. Возможно, так и произошло бы, если бы вместо Фанни была другая, не такая искренняя девушка. Не исключено, что натиск мистера Ллевелина мог сбить с толку и Фанни, если бы у нас с нею не возникли дружеские отношения во время полуденной беседы. В любом случае женское сердце остается для мужчины вечной загадкой.

— Но мы даже не упомянули маму, я клянусь тебе! — стала отчаянно защищаться Фанни.

На лице мистера Ллевелина еще не появилась растерянность, но уже не было и прежней самонадеянности.

Неожиданно для всех в беседу вступил мистер Квомби.

— Я думаю, что этого достаточно, — откашлявшись, начал он осторожно, но с каждым словом его голос креп. — Вы напали на эту юную леди несправедливо, и я требую, чтобы вы извинились!

Усики мистера Квомби мелко задрожали, и никто из присутствовавших не сомневался в том, что он сможет потребовать извинения от хозяина. Я была восхищена тем, что мистер Квомби нашел в себе мужество встать на мою защиту.

Побледневший мистер Ллевелин измерил меня взглядом прищуренных глаз, словно купец, прикидывающий на глаз вес мешка с овсом и определяющий при этом, на сколько унций мешок легче положенного.

— Не уверен, что я ошибся, — медленно произнес он. — Но так как я не могу доказать ее вину, то забираю свои слова назад. До определенного времени, пока не соберу необходимые улики.

Такой поворот дела меня вполне устраивал. Конечно, я не сомневалась в том, что мистер Ллевелин будет упорно копать под меня. Но сейчас я чувствовала себя победительницей, поэтому позволила себе чопорно пройтись от середины гостиной на свое место.

— Мистер Квомби, вы бесподобны! — прошептала миссис Мэдкрофт, не скрывая своего восхищения.

Мне мистер Квомби кивнул с таким видом, словно требовать от мистера Ллевелина извинений ради меня для него обычное дело.

В восемь мы вошли в столовую. Едва ли кто из нас остался в душе равнодушен к тому, что увидел. Стол был уставлен серебряными подсвечниками, высокими хрустальными бокалами для вина, кубками граненого стекла для воды. Столовые ножи при колебании пламени свечей поблескивали и придавали всему этому особую значимость. А вообще, все эти бокалы, кубки, ножи, выставленные и выложенные в четкие, стройные ряды и шеренги напоминали боевой порядок перед сражением.

Только мельком взглянув на этот стол, можно было догадаться о несметных богатствах мистера Ллевелина. А задумчивое лицо миссис Причард наводило на мысль, что многие женщины желали бы иметь такого мужа, как хозяин Эбби Хаус. Не удивительно, что он тщательно выбирал будущую хозяйку имения. Думаю, что мистер Ллевелин встречал немало незамужних и овдовевших молодых леди, которые хотели бы, чтобы он любил их и восхищался ими.

Где-то в глубине сознания у меня мелькнула мысль, что и я, наверное, желала бы привлечь внимание хозяина имения. Что, может быть, этим и объяснялась та легкость, о которой я уступила ему в гостиной мачехи, позволив обнять и поцеловать себя. Кто знает, что таится в глубинах моей души.

Несомненно одно: мистер Ллевелин знал цену своему богатству и знал себе цену как хозяину этого богатства. Наверное, этим и объяснялось его непомерное высокомерие.

Несмотря на то, что время обеда уже настало, тарелки еще не были поставлены на стол. Урсула недовольно поджала губы, тем не менее, кивком головы пригласила нас сесть за стол. Я оказалась в самом конце стола, напротив миссис Мэдкрофт и рядом с доктором Родосом. Оставалось недоумевать, по чьей это милости доктор Родес был вынужден разделять мое общество, в то время как ему полагалось сидеть рядом с Фанни.