Тяжело слушать, когда Питер так говорит, словно он разрушил свою жизнь.

— Перестань. Закончишь институт на год позже, чем должен был. Вот и вся разница.

— Да, и я должен ходить на собрания всю оставшуюся жизнь и говорить «Привет, я Пит, и у меня зависимость». Это никогда не изменится.

В плейлисте Энджело теперь играет «The Seven Deadly Sins» от «Flogging Molly», и пол у меня под ногами вибрирует. Питер подходит к столу и начинает убирать пустые бутылки.

Мне не нравится видеть моего брата с бутылками от виски в руках.

— Я уберу, — говорю я, забирая их у него, когда в подвале что-то падает и все визжат. — Сходишь вниз, посмотришь, нет ли там крови?

Он поднимает бровь.

— На ваших вечеринках кровь — обычное дело?

— Иногда, — ухмыляюсь я, даже не думая сказать ему, что это первая тусовка, которую я устроила.

Возможно, какой-то части меня нравится, что брат за меня переживает.

Питер идет к двери в подвал и останавливается. Несколько секунд он молчит, но, наконец, произносит:

— Я не только за тебя переживаю. Будь осторожна, ладно, Рози?

Еще что-то грохочет, и еще больше криков.

— Иди, — нетерпеливо говорю я.

Он уходит вниз по лестнице.

Я заканчиваю убирать пустые бутылки и выливаю остатки из бутылки от шампанского в раковину. Когда я снова выглядываю в окно во двор, Джейми что-то ищет в кармане куртки.

Глава 10

— Пап, у нас есть огнетушитель?!

Дирк вскакивает с дивана, роняя текстильную салфетку и две сосиски в тесте прямо на свою белоснежную рубашку. Они отскакивают на его мятые джинсы и приземляются на пол. Он мчится на кухню, похожий на перезагоревшего Кларка Кента, где Холли, вроде бы, вытаскивает мясо из духовки.

— Такое чувство, что я смотрю ситком, — шепчет Питер.

— Так и есть, — ворчу я.

Мама слишком озабочена происходящим, чтобы стрельнуть в нас взглядом, призывающим успокоиться.

Я по-прежнему не самый большой поклонник маминого парня кино звезды. Он из всего делает спектакль, в отличие от моего папы, который справился бы с этой конкретной ситуацией без прыжков с дивана и разбрасывания еды, даже если бы на кухне и правда был пожар.

После праздников Дирк на несколько недель вернулся в наш городок, и Холли временно переехала в его квартиру в Нью-Хейвене. Это меблированная корпоративная квартира, поэтому там нет ни единой вещи, которую Дирк или Холли выбирали сами, и это делает ее похожей на декорации. По моим соображениям, Дирк должен был жить у нас, но с тех пор, как мама вернулась из поездки в Лос-Анджелес, между ними все странно. Интересно, думает ли она о расставании с ним?

}Девушка же может помечтать, да?

}Дело в том, что мама — последний человек, который стал бы встречаться с кинозвездой. Ей не нравится быть в центре внимания — думаю, она так и не пришла в себя после премьеры, на которую они ходили с Дирком осенью. Он ждал, что она пройдет с ним по красной дорожке, а она бурно отказывалась прямо перед камерами. В итоге это привлекло к ней еще больше внимания, чем если бы она просто послушалась и прошла по этой чертовой дорожке.

}А еще мне интересно, насколько полезен был Дирк в тяжелый период с тем видео. Если честно, даже представить себе не могу, мама не говорит со мной о нем. Может, он прекрасно себя повел, а может, оказался растерянным идиотом — Дирк полон сюрпризов во всех смыслах.

}В воздухе определенно висит напряжение, и мама пытается выдать его за беспокойство по поводу снегопада и того, что мы с Холли и Стеф собираемся завтра поехать на поезде в город в гости к Трейси и переночевать у ее тети. Мама не одобряет никого, кто путешествует в снегопад, но чтобы мне помешать, нужно нечто большее, чем снег — если поезд идет, то и я еду.

Я бы сказала, что у нас есть час до того, как мама начнет предлагать остаться дома, чтобы избежать плохих дорог. А если с Дирком и правда все сложно, скорее, даже не час, а тридцать минут.

Она сдвигается на пару сантиметров со своего кресла, когда суматоха на кухне усиливается — возможно, пытается решить: помочь им или оставить их одних, чтобы они вышли из ситуации с достоинством.

— Мам, они нас позовут, если понадобится, — говорит Питер.

Она снова садится нормально.

До нас доносится запах подгорелого мяса вместе с дымным туманом, делающим безликую мебель нечеткой.

Может, просто закажем что-нибудь вегетарианское из «Claire's»? Это рядом, добавляю я под аккомпанемент своего урчащего желудка.

— Дирк на палеодиете, — рассеянно говорит мама.

Я закатываю глаза, глядя на Питера. Она встает и идет по направлению к кухне.

— Дирк? Тебе помочь?

— Нет! Все отлично! — кричит он с фальшивым оживлением, безуспешно скрывая свое бешенство. — Сейчас Холли принесет закуски!

— А как насчет «Naples»? Пицца — это палео-еда? — спрашиваю я, прекрасно зная, что нет.

Мама не обращает на меня внимания.

— Ладно, Дирк, просто держи нас в курсе.

Мы сидим в гостиной больше десять минут, доедая последние оставшиеся, уже скукоженные сосиски в тесте, которые, если подумать, вряд ли относятся к палео-еде. Входит Холли с усталым видом и несет тарелку хуммуса и моркови. Я поднимаю брови, а она просто качает головой и снова скрывается на кухне.

Когда нас, наконец, зовут к столу, наши тарелки уже полны еды. Я вижу, в каких местах Дирк обрезал подгоревшие края мяса. Хотя стоит отдать ему должное — он спас этот ужин. Все выглядит довольно неплохо. Мы с Питером набрасываемся на еду, словно заморенные голодом. Потому что мы такие и есть.