— Я начинаю не любить мать Малкольма.

— Не нужно, — сказала Кэт мягко, в ее голосе слышался упрек. — Я напоминала ей о том времени, которое она желала забыть. Я не могу винить ее в этом.

— Я так не думаю, — ответил он. — Вам нравится жить в Килкэрне?

— Нет. Я так долго была за пределами замка. Раньше, до того, как я поселилась в нем, мне казалось, что это будет волшебно. Но все было не так. Я чувствовала себя потерянной, думаю, что Малкольм понимал это. Он решил, что мне нужно завести больше друзей из общества, как будто я принадлежала к нему.

— Как будто?

— Я незаконнорожденная, и все это знали. У меня не было никаких денег, кроме приданого, которое Малкольм хотел мне завещать. И… — Она пожала плечами. — Я не красавица и никогда не была ею. Но Малкольм настаивал на своем. Он заставил свою мать опекать меня, и на этот раз мы с ней были едины: мне хотелось идти на это не больше, чем она желала помогать мне. Но Малкольм выиграл, и мы пошли.

— Звучит так, как будто были созданы хорошие условия для провала.

— Было неприятно. И становилось все хуже. Я полагаю, что леди Стрэтмор была искренней в попытках хорошо меня одеть и представить, но не получилось.

— Жаль.

— Мне тоже. Каждый случай был как наказание. И одежда, которую она выбирала… Теперь, когда я знаю больше о цвете и структуре ткани, я могу увидеть и ее ошибки, и свои.

Девон покачал головой.

— У мужчин все настолько проще.

— Действительно. Шла вторая неделя нашего пребывания в Эдинбурге, я была несчастна. Тем временем, Малкольм встретил Фиону, и начал ухаживать за ней. Я была на попечении леди Стрэтмор, и именно тогда я встретила Стефана.

— Распутника чистейшей воды.

— Хуже. Распутника грязнейшей воды. Его не принимали почти нигде, и я думала, что это очень несправедливо.

— Вы были молоды.

— Я была глупа. Он был таким красноречивым, когда общался со мной. — Слабый румянец окрасил ее щеки. — Боюсь, что это было все, что мне требовалось. В конечном счете, я решила, что влюблена в него, и я согласилась… Я… Я сбежала с ним…

— Вы тайно обвенчались?

— Так я думала. Но очевидно, что это было слишком даже для Стефана. Позже выяснилось, что он никогда не намеревался жениться на мне, но просто хотел устроить скандал, чтобы Малкольм был вынужден заплатить ему за молчание.

Ее щеки были ярко-красными. Девон пытался утихомирить в себе гнев на Стефана перед тем, как заговорить.

— Все мы совершаем ошибки.

— Большинство людей не позорит семью своими ошибками, — ответила она резко. — Я была достаточно глупа, чтобы позволить ему запудрить мне мозги.

— Вот почему вы предпочитаете думать, а не чувствовать. Вы считаете, что это не даст вам совершить подобную ошибку.

— Да. — Кэт смело встретила пристальный взгляд Девона. — Вы должны знать, что я провела со Стефаном две недели прежде, чем Малкольм догнал нас. И предполагается, что сейчас я должна уверять вас, что невинна. Но… — Ее губы сжались, — я не могу сказать этого. Я думала, что любила его.

— Многие вещи совершаются из-за любви.

— И многие разрушаются. Я верила его обещанием, что он хочет жениться на мне, и что он сделает все, чтобы Малкольм как можно скорее дал свое благословение. Но, конечно, Стефан никогда не просил согласия Малкольма. Вместо этого он попросил тысячу фунтов, за мое возвращение домой и свое молчание.

За всю свою жизнь Девон никогда не был так зол. Никогда.

— Этот чертов Стефан, должен быть наказан, где бы он ни находился.

Боже, если бы кто-нибудь посмел использовать его сестру так, как Стефан использовал Кэт, Девон избил бы ублюдка до полусмерти. А затем за него принялись бы и все его братья.

— Если бы я встретил его, то заставил бы заплатить за все, что он натворил.

— Я боюсь, что это невозможно; он умер два года спустя. Я слышала, что он напился до смерти, хотя и не уверена в этом.

— Это слишком мягко для него.

Она махнула рукой.

— Что было, то прошло.

Этот жест смягчил его гнев, и у него снова возникло желание обнять ее. Он взял ее за руку.

— Кэт, вы были влюблены. В этом нет ничего плохого.

Она поморщилась.

— Как и моя мать.

— Тогда она была жизнерадостным, душевным человеком.

Разные чувства отразились на лице Кэт, и она глубоко вздохнула.

— Спасибо. Когда я увидела, как зол Малкольм, и как разочарована его мать, я почувствовала себя дурой.

— Вам было семнадцать лет, и вы были одиноки. — Девон притянул ее к себе и поцеловал в нос. — Послушайте меня, Кэт. Вы не плохая. Вы не злая. Вы не бестолковая. Вы — сильная и красивая женщина. И нет ничего неправильного в том, чтобы быть страстной с тем, с кем вам хочется.

— Не все так считают.

— Так, кого вы собираетесь слушать? Меня? Или злую мать Малкольма? И позвольте напомнить, что я никогда вам не лгал, и не просил носить вещи, которые не служат дополнением к вашему великолепному телу.

Ее губы задрожали, слезы исчезли из глаз.

— Вы — негодяй, заставляете меня улыбаться, в то время как я должна быть несчастной.

— Это дар. — Он провел пальцем по ее мягкой щеке. — Итак. У вас есть еще что-нибудь, в чем вам хочется признаться? Что-нибудь действительно важное?

— Это было важно.

— Если это ваш единственный грех, то чувствую, что должен начать делать свои собственные признания, поскольку моя жизнь не была настолько чистой.

— Да?

— Я только надеюсь, что вы не хотите, чтобы я признался во всех грехах своей страстной натуры. Я боюсь, что мой голос охрипнет прежде, чем я смогу рассказать хотя бы половину из них.

Она теребила пуговицу его жилета.

— Их было так много?

До этого момента Девон ответил бы без чувства вины. В конце концов, он никогда не нарушал правила общества. Он никогда не флиртовал с невинными девушками, никогда не ставил под угрозу репутацию леди, если она сама не делала это, и никогда не упоминал имен. Но, так или иначе, смотря в зеленые глаза Кэт, он чувствовал, что начинает краснеть. За всю свою жизнь Девон не мог припомнить, чтобы он краснел больше двух или трех раз, — последний раз это было в четырнадцать лет.

— Да, — сказал он, наконец. — В моей жизни было много грехов.

— Хм. И согласно тому, что вы сказали, — что вы никогда не увлекались женщиной больше нескольких месяцев, — их может быть сотни, возможно, больше тысячи.

Девон не отвечал. Он не мог. Глубокое одиночество охватило его. Была ли она права? Он прожигал свою жизнь, блуждая от кровати к кровати, ища прекрасную женщину, женщину, которой, как он начал думать, не существует?

Конечно, Кэт была близка к его идеалу, они были во многом похожи. Она была умной, привлекательной, способной, сильной, и страстной… Он нахмурился. Была ли она похожа на его идеал или он просто начал подстраивать его под Кэт?

Но это не решало проблему его собственного непостоянства. Его боязни связывать себя обязательствами. Его собственной привычки отдалять тех, кто хотел заботиться о нем.

Девон не хотел навредить Кэт. Она пострадала достаточно.

— Дождь уже меньше. Скоро он закончится.

Тень пробежала по ее лицу.

— Означает ли это… — Она внимательно посмотрела на него. — Что вы не желаете быть со мной теперь, когда вы знаете…

— Нет! Это означает, что я не хочу, чтобы мы сделали что-нибудь, о чем могли бы потом сожалеть. Я наслаждаюсь вашим обществом слишком долго, чтобы позволить этому случиться.

— Я знаю, — сказала она разочарованным голосом.

Он почти засмеялся. Она была просто восхитительна. Такой естественной и свободной. И ему все сильнее нравилось проводить с ней время. Слава Богу, он скоро уедет.

Но эта мысль принесла столько же боли, сколько и облегчения. Он уедет, и Кэт останется здесь, жить своей жизнью в лесах, в то время как многие гости Малкольма останутся. Возможно, однажды, кто-нибудь из них поймет, какая Кэт особенная, и подчинит ее. На одну минуту Девон как будто смог видеть будущее.