— Восьмерка? — выпалила я. Единственное, что мне удалось придумать.

— Может, девятка, если накрасишься. Но мне нравятся восьмерки. Такие не заморачивают себе голову, как девятки. А десятки только и знают, как быть десятками — как Ава.

Он говорил серьезно. Я повернула ключ в замке, жалея, что у меня не было телефона, чтобы сделать вид, что кто-то звонит мне.

— Ну… спасибо, наверное.

— Не за что, — он сделал паузу. — Кейт? Можно кое-что спросить?

Я закусила губу, чтобы сдержаться и не сказать, что он уже это сделал.

— Конечно, валяй.

— Что не так с твоей мамой? — выпалил Джеймс.

Я замерла, а мой желудок скрутило в тугой узел. Несколько мгновений я ничего не говорила, но он все равно ждал ответа.

Моя мама. Ее болезнь была последней темой, которую я хотела затрагивать. Казалось неправильным делиться этим, будто при этом я делилась и ею. А мне эгоистично хотелось оставить ее для себя на последние несколько дней, недель, месяцев — сколько бы времени ни осталось. Я хотела его только для нее и себя. Она не была цирковой зверушкой, на которую они могли пялиться, или сплетней, которую можно шептать в коридорах. Я не дам им сделать это. Не позволю омрачить память о ней.

Джеймс прислонился к моей машине, и я увидела вспышку сочувствия в его глазах. Ненавижу, когда мне сочувствуют.

— Сколько ей осталось?

Я сглотнула. Для кого-то с нулевыми социальными навыками, он мог читать меня как чертову книгу. Или я действительно была так предсказуема?

— Доктора давали ей полгода, когда я была в десятом классе. — Я вцепилась в свои ключи так сильно, что металл впился мне в кожу. Боль была приятным отвлечением, но ее было недостаточно, чтобы заставить исчезнуть ком в моем горле. — Она держалась действительно долго.

— И теперь она готова, — сказал Джеймс.

Я автоматически кивнула, стараясь сдержать дрожь в руках.

— А ты?

Воздух вокруг нас казался неестественно тяжелым для сентября. Когда я вновь сосредоточилась на парне, мучая свой разум, чтобы придумать какой-нибудь ответ, который заставит его уйти до того, как я начну плакать, то увидела, что почти все остальные машины уже разъехались.

Джеймс потянулся за меня и открыл дверцу.

— Ты сможешь доехать до дома?

— Да... конечно.

Он подождал, пока я сяду в машину, и осторожно закрыл за мной дверь. Заведя двигатель, я опустила окно.

— Хочешь подвезу?

Он улыбнулся, склоняя голову, будто желая сказать нечто остроумное.

— Каждый день старшей школы я ходил домой под дождем, снегом и градом. Ты первая, кто предложил подвезти меня домой.

Я покраснела.

— Большое дело. Предложение остается в силе, если хочешь.

Джеймс смотрел на меня с мгновение, будто принимал какое-то решение.

— Нет, все нормально, я прогуляюсь. Но спасибо.

Я не знала, чувствовать облегчение или вину за то, что хотела чувствовать облегчение.

— Тогда увидимся завтра, — предложила я.

Парень кивнул, и я сдала назад. Как раз перед тем, как я убрала ногу с тормоза, Джеймс заглянул ко мне в окошко.

— Эй, Кейт? Может, она продержится немного дольше.

Я ничего не ответила, не доверяя себе со своим самообладанием. Он наблюдал, как я выехала со своего лота, а когда свернула на главную дорогу, то мельком увидела, как Джеймс шел по парковке. Он снова надел свои огромные наушники.

На полпути домой мне пришлось съехать с дороги и позволить себе выплакаться. 

Большую часть ночи мама провела, сгорбившись над миской. Ее рвало, а я держала ей волосы. Когда настало утро, и пришла София, дневная сиделка, у мамы едва оставались силы, чтобы позвонить в школу и отпросить меня с занятий, после чего мы мгновенно заснули.

Я проснулась около четырех после очередного круга ужасающих кошмаров. Мое сердце бешено билось, а кровь стыла в жилах. Я все еще чувствовала, как вода наполняет мои легкие, пока я пытаюсь вдохнуть, все еще видела темные завитки крови, пока течение топило меня, и чем больше я боролась, тем глубже погружалась. У меня ушло пару минут, чтобы успокоиться, и когда я снова смогла нормально дышать, то не медля намазала консилер под глаза, чтобы скрыть темные круги. Последнее, чего я хотела, это чтобы мама начала и обо мне беспокоиться.

Когда я пошла проведать ее, София сидела на стуле за дверью, тихо напевая себе под нос и занимаясь вязанием свитера. Она выглядела такой веселой, что по ней никак нельзя было сказать, что моя мать умирала за дверью.

— Она не спит? — спросила я, и София покачала головой. — Вы влили ее лекарства в капельницу?

— Конечно, дорогая, — по-доброму ответила она, и я опустила плечи. — Ты идешь сегодня на вечеринку?

— Откуда вы знаете? — удивленно спросила я.

— Твоя мама упоминала об этом, — сказала София. — Ты в этом пойдешь? — она скосила взгляд на мою пижаму.

— Я не иду, — у меня был целый час с мамой, который я никогда не смогу вернуть, а у нас таких осталось мало. София неодобрительно цокнула, и я окинула ее сердитым взглядом. — Разве вы поступили бы не так же, будь она вашей матерью? Я предпочту провести вечер с ней.

— Этого бы она хотела от тебя? — спросила женщина, опуская свой свитер. — Чтобы ты отставила свою личную жизнь в сторону, пока ждешь ее смерти? Думаешь, это сделает ее счастливой?

Я отвернулась.

— Она больна.

— Она и вчера была больна, и завтра будет, — осторожно сказала сиделка. Я почувствовала ее теплую ладонь на своей и отодвинулась, крепко сложив руки на груди. — Она бы хотела, чтобы ты хоть один вечер уделила себе.

— Вы этого не знаете, — отрезала я. Мой голос дрожал от эмоций, отказывающихся оставаться в глубине. — Вы ее не знаете, так что перестаньте так говорить!

София встала и осторожно положила свою работу на стул.

— Я знаю, что говорит она только о тебе. — Женщина грустно улыбнулась, а я не могла этого выдержать и потому уставилась в ковер. — Она хочет знать, что ты будешь счастлива и без нее. Не думаешь, что час или два твоего времени может стоить того, чтобы дать ей покой и уверенность?

Я стиснула зубы.

— Конечно, но…

— Но ничего, — она расправила плечи, и хоть мы были одного роста, женщина внезапно стала казаться выше. — Мама хочет твоего счастья, и ты можешь ее порадовать, пойдя на вечеринку и заведя друзей. Я останусь и прослежу, чтобы она ни в чем не нуждалась. Ответ «нет» не принимается.

Я ничего не ответила, испепеляя сиделку взглядом, мое лицо горело от злости и раздражения. Она смотрела в ответ, не моргая, и, наконец, мне пришлось отвернуться. Она не знала, как бесценна была для меня каждая минута, и понять ее никак не заставишь, но женщина была права насчет мамы. Если это сделает ее счастливой, я пойду.

— Ладно, — я вытерла глаза рукавом. — Но если с ней что-то случится, пока меня не будет…

— Не случится, — сказала София, теплота вновь вернулась в ее голос. — Клянусь, все будет хорошо. Она даже не заметит твоего отсутствия, а когда ты вернешься, у тебя будет для нее занимательная история, не так ли?

Если все пойдет по плану Авы, то я была уверена, что именно так и будет. 

ГЛАВА 3 

РЕКА

Моя последняя надежда, что Ава забудет подобрать меня, умерла, когда я неохотно поплелась на крыльцо через пять минут после семи и увидела там огромный «Рендж Ровер», припаркованный у тротуара, по сравнению с которым моя машинка стала казаться игрушечной. Мама все еще спала, когда я проведывала ее в последний раз, но вместо того чтобы позволить разбудить ее и попрощаться, София выгнала меня. Ко времени своего ухода я злилась на всех и вся.

— Кейт! — взвизгнула Ава, когда я открыла пассажирскую дверь. Не обращая внимания на мое скверное настроение, она начала бешено тараторить. — Я так рада, что ты согласилась поехать! Ты же не заразна, правда?

Собрав волю в кулак, я забралась внутрь и пристегнула ремень безопасности.