Изменить стиль страницы

А на войне идет борьба жизней, твоей и чьей-то еще. Отвага заключается в том, чтобы спешить на помощь другому человеку, но если отсутствует жертвенность, то каждый стремится спасти самого себя. Но вот что замечено: на войне снаряд или мина находят того, кто старается улизнуть. Такой человек вроде бы желает избежать опасности, но тем скорее сворачивает себе шею. Поэтому не надо стремиться улизнуть от опасности и особенно за счет других. Помню один случай, происшедший на албанской войне[159]. У одного солдата была каменная плита, и он укрывал за ней голову от пуль и осколков. Когда ему понадобилось отойти за чем-то в сторону, он поставил плиту на дно траншеи, прислонив к стенке. Увидев это, его сосед тут же схватил эту плиту и забрал ее. "Сейчас, — подумал он, — подвернулся удобный случай взять ее себе". Однако в тот самый момент его накрыла мина, и не осталось даже мокрого места. Видя, как вокруг рвутся снаряды, несчастный взял эту плиту, но о том, что ее хозяин вернется, он не подумал. Он подумал только о себе и своему поступку нашел оправдание: "Раз он отошел, то я могу взять эту плиту себе". Да, уйти-то он ушел, но плита ведь оставалась его собственной. А еще один отлынивал от службы все время, пока шла война. Не думал ни о ком. Другие отдавали за Родину свою жизнь — он же сидел дома. До последнего часа, когда положение осложнилось, он стремился избежать опасности. Потом, когда пришли англичане, он постарался попасть в расположение их войск, представился Зерве[160] и, поскольку имел также и американское гражданство, воспользовался случаем и убежал в Америку. Только он до нее доехал — сразу умер! Его жена, бедняжка, говорила: "От Бога хотел улизнуть!" Итак, он умер, в то время как другие, бывшие на войне, остались в живых.

Те, кто умирают геройски, не умирают

Я помню, что в армии у всех нас была одна общая цель. Старался и я, но жертвенностью обладали и другие независимо от того, веровали они в иную жизнь или нет. "Зачем умирать этому человеку, он ведь глава семьи", — говорили они и сами шли на опасное задание. Та жертва, на которую шли эти люди, имела цену большую, чем та, на которую шел человек верующий. Верующий веровал в божественную правду, в божественное воздаяние, тогда как неверующие не знали о том, что та жертва, на которую решились они, не напрасна, что им воздастся за нее в жизни иной.

Во время оккупации, при Давакисе[161], итальянцы арестовали молодых офицеров, погрузили их на корабль, а потом отправили его на дно. А после этого начали хватать гражданских; тех, кого поймали первыми, пытали, чтобы вынудить их назвать имена других жителей, имевших дома оружие. Посмотрели бы вы тогда на то, какую жертвенность проявляли люди мирские! В Конице возле нашего дома, там, где сейчас построили храм святого Космы Этолийского, раньше была мечеть. Арестованных закрыли в мечети и всю ночь били плетками с колючками или оголенными кабелями: выпускали наружу проволоку, привязывали на конце куски свинца и били этими проводами людей. Стальная проволока сдирала кожу. А чтобы не было слышно криков, итальянцы пели или заводили музыку. Отсюда и появилось выражение "живодерня с музыкой". Кроме того, несчастных подвешивали за ноги вниз головой, и у них изо рта шла кровь. Но они молчали, потому что думали: "Если признаемся мы (а ведь они знали, у кого были винтовки), то потом будут так же бить всех остальных, чтобы заставить признаться и их". Поэтому те, кого взяли первыми, решили: "Лучше мы умрем, чтобы доказать, что у других людей нет винтовок". А другие за одну или пять ок[162] муки говорили врагам, у кого было спрятано оружие. Был голод, и люди становились предателями. Некоторые итальянцы из батальона, набранного из внебрачных детей, были настоящие варвары со всеми варварскими комплексами. Свою злобу они вымещали на других. Они брали маленьких детей, раздевали их, несчастных, сажали на раскаленные железные щипцы и придавливали ногой, чтобы горело их тело. Они пытали детей для того, чтобы родители признавались, у кого есть винтовки. "У меня нет, у меня нет!" — кричали взрослые, а мучители жгли их деток. Я хочу сказать, что многие предпочли умереть, хотя и были людьми мирскими, ради того, чтобы не мучили или не убивали других. Этим они спасли многих. И так из-за нескольких героев мы выжили как народ.

Те, кто умирают геройски, не умирают. А если отсутствует героизм, то ничего хорошего не жди. Знайте также, что человек верующий будет и отважен! Макрияннис[163], несчастный, что пережил он! И в какие годы!

— Он как-то сказал, Геронда: "Закоптились глаза мои".

— Да, его глаза закоптились. От напряжения и тревоги, которые он переживал, его глаза словно дымились. Живя в нелегкие времена, он от боли и любви постоянно жертвовал собой. О себе он не думал, никогда не брал себя в расчет. Борясь за Отечество, он не боялся смерти. Макрияннис переживал духовные состояния. Если бы он стал монахом, то, думаю, немногим бы отличался от Антония Великого. Несмотря на свои раны и увечья, он делал по три тысячи поклонов [в день]. Когда он делал поклоны, его раны открывались, внутренности вываливались наружу, и он сам вправлял их на место. Три поклона моих стоят одного поклона его. Пол перед ним был мокрым от слез. А если бы на его месте оказались мы? Да мы побежали бы в больницу, чтобы нам оказали медицинскую помощь! Мирские люди станут судить нас!

Тот, кто не берет в расчет себя, приемлет божественную силу

— А на войне, Геронда, приходилось ли вам подвергаться опасности?

— О! Да разве только однажды или дважды? Это сейчас я размышляю о том, как помогал [мне] Бог, и сильно волнуюсь. А тогда я об этом не думал, особенно о смерти. О ней я не думал совсем. Когда ты решился на смерть, тебе ничего не страшно. Решимость на смерть равна по своей силе тысяче телохранителей. Смерть — это безопасность. На войне эмблемой отряда священных добровольцев является череп. Это значит, они решились умереть. Тот, кто ради блага другого человека или ради общего блага забывает о самом себе, приемлет божественную силу. И посмотрите, если человеком движет жертвенность, то Бог покрывает его. Помню, как однажды мы окопались за одним утесом. Я вырыл небольшой окопчик и маленько укрылся в нем. Ползет один: "Пусти и меня", ползет другой: "И меня тоже". Я дал им залезть в окоп, потому что они просили меня об этом, а сам остался снаружи. Ночью, когда начался сильный артобстрел, один осколок чиркнул меня по голове. Каски на мне не было, один капюшон. "Ребята, — кричу, — в меня осколок попал!" Щупаю рукой голову — крови не чувствую, снова щупаю — ничегошеньки! Осколок чуть-чуть чиркнул по голове и только сбрил волосы от лба до темени: оставил на моей голове чистую полоску в шесть сантиметров шириной.

Вы не жили в трудные годы, в оккупацию, вы не видели войны, врагов, горя. Я желаю вам не видеть всего этого, но потому вы и не понимаете, что это такое. Однако наши годы похожи на бурлящий и свистящий котел. Необходимы закалка, отвага и мужество. Если что-то случится, то смотрите, не окажитесь совершенно неподготовленными. Готовьтесь уже сейчас, чтобы вы смогли дать отпор трудностям. И Христос как сказал: "Будите готови"[164], — не так ли? Сегодня, живя в столь сложные годы, нам надо быть не просто готовыми, а трижды готовыми, чтобы не сказать больше! Может быть, нам придется встретить не одну лишь внезапную смерть, но и другие опасности. Итак, прогоним прочь от себя стремление устроиться поудобнее! Пусть в нас работает любочестие и присутствует дух жертвенности.

вернуться

159

Албанская война (или албанский фронт) — война 1939–40 г. между Грецией и фашистской Италией. — Прим. пер.

вернуться

160

Наполеон Зерва (1891–1957) — лидер антифашистского движения "Национальный Греческий Демократический Союз", действовавшего против нацистов в Эпире и некоторых других областях Греции. — Прим. пер.

вернуться

161

Давакис Константин (1897–1942) — полковник греческой армии, талантливый военачальник, командующий Пиндской группировкой в ноябре 1940 года. Одержанная К. Давакисом "Пиндская победа" над итальянской горнострелковой дивизией "Джулия" стала первым серьезным поражением фашистского блока во Второй мировой войне.

вернуться

162

Ока — мера веса, равная 1280 граммам. — Прим. пер.

вернуться

163

Иоанкис Макрияннис (1797–1864) — генерал-майор, национальный герой Эллады. Один из самоотверженнейших борцов против турок в годы Греческой Революции (1821–1830). Автор "Воспоминаний" о революции и освободительной борьбе. Жизнь И. Макриянниса — прекрасный образец жертвенной христианской любви к Богу, ближнему и отечеству.

вернуться

164

Мф.24, 44. Лк.12, 40.