– Мне так жаль. Очень, очень жаль. – Он продолжает бубнить мне в шею, его голос разбит так же, как и его сердце. Я знала, что читать это будет больно, но никогда не думала, что он будет так разбит.

– Это не твоя вина, – приговариваю я. – Это не твоя вина.

Не знаю, как долго это продолжается, но, когда он начинает целовать мою щеку, ощущаю глубочайшее желание в моём животе и груди. Заплаканная, ищу его уста, пробуя на вкус его соленые слёзы, стекающие по покрытому щетиной подбородку, пока не нахожу его теплый гостеприимный рот. Его язык сильный и нуждающийся; я хочу, чтобы он блуждал по всему моему телу, как его руки. Я хочу чувствовать его внутри себя больше, чем когда-либо. Он нужен мне.

Мой дневник падает на пол, когда он прижимает меня спиной к диванным подушкам. Моя рубашка задрана вверх, а через несколько секунд она исчезает, как и его. Наши тела соприкасаются именно так, как мне нужно было. Я никогда не чувствовала потребность, подобную этой; никогда не думала, что могу хотеть кого-то так же сильно, как будто от этого зависела моя жизнь.

Хватаюсь за его трусы, стягиваю их и беру его твердый член в свою руку, притягиваю его к себе, соблазняя его взять меня здесь и сейчас на диване, хранящем в себе столько истории. Он не может отказать мне, и я этому рада. Он тянет за штанину шорт, и его пальцы касаются моей плоти, легко и непринужденно скользя между складками, заставляя меня стонать. Я весьма громкая, так что другой рукой он прикрывает мне рот, чтобы я не оповещала Нону о том, какие мы неуважительные психи.

Прежде у нас никогда не было ограничений, всегда умели находить потайные места и крупицы счастья. Я умела быть тихой, а он знал, как любить меня и играть в мою игру. Мне, определенным образом, нравилось это; мой отец приучил меня к этому. Нейт прикасался бы ко мне, шептал на ушко, а я всегда бы приходила по его команде. Я поделилась секретом с Нейтом, никто другой не понял бы; нам нравилось это. Это признание, которое я сделала на тех страницах, чего я никогда не должна была делать. Никогда. В жизни. Он видел моё предательство, наш секрет, запечатленный чернилам на бумаге. Нейт и я научились любить шоу, которое отец снимал для себя и других психов. Мы научились наслаждаться, любить и желать то, чему он научил нас. Нам может быть никогда не нравилось делать это на публике или с режиссурой, но процесс – бесстыдные прикосновения, которые молодежь не должна знать или опыт, полученный на годы вперед – это то, от чего мы стали зависимы.

После того как Нейта забрали от меня, я страдала ломкой, полагаю, довольно похожей на наркотическую зависимость. Я дрожала и плакала, пока не засыпала. Жаждала его прикосновений и ощущения его, заполняющего меня внутри. Я пыталась удовлетворить себя и представить, что это был он, шепча его имя во тьме моей холодной постели. Я не могла испытать оргазм; без него я была пуста. Подобно вспышкам, в моей голове возникали образы тех, кому я желала смерти. Однако всё, что я на тот момент чувствовала – было лишь равнодушие и отстраненность, поэтому и не стремилась избавиться от них.

Теперь он вернулся. Он мой и хочет меня, не смотря на то, что я раскрыла наш секрет. Он хочет меня, не смотря на то, что я разбита, даже при том, что я хотела убить человека. Он хочет меня и это при том, что я была использована и изнасилована другими.

Нейт избавил меня от всего этого, побил, разбил и отправил этих демонов обратно в ад, так что бы я смогла быть с ним впредь без образов этих темных, злых лиц. Нейт повел меня на край земли, где мне хотелось кричать. Я так боялась упасть с края земли, но затем он взял бы меня за руку, переплетая свои пальцы с моими, и сказал бы мне, что всё в порядке. Сердце клокотало в моей груди, внизу живота чувствуется возбуждение, и моя киска сжимается при подготовке к финальному совместному прыжку.

– Сейчас, детка. Кончи для меня, сейчас, – рычит он в мое ухо. Я должна была дать знак – я крепко сжала его руку и подпрыгнула, свободно падая вместе с Нейтом, пока не достигли дна Вселенной. Мы падаем на мягкую, велюровую подстилку, окутанную потом и соками наших любовных игр. Мы лежим там, в атмосфере секса и нашего частого, тяжелого дыхания, пытаясь привести наши мысли и тела в порядок для путешествия вверх по лестнице и приёма душа перед сном. Внезапно, мысль о сне манит меня, как сирена. Я так устала, морально и физически, и на ровном месте зеваю, как котенок при виде молока.

– Пошли, – хихикает он и нежно целует меня. – Давай уложим тебя в кровать.

– Сначала помой меня.

Ухмылка на его лице вопит о его мыслях, как если бы он произнес их вслух.

– Не тогда, когда через две двери находится Нона, – отчитываю его я и игриво хлопаю по груди.

Он вздыхает, а я жалею, что отказала. Я не имела права отказывать ему, после того, как он простила меня за всё, что я натворила.

– Прекрати. – Он сильно сживает мой подбородок, почти до боли. – Ты не должна заниматься со мной сексом лишь потому, что мне хочется. Я всегда хотел, чтобы ты принимала решение быть со мной, и я никогда не хотел забрать у тебя это право. Я никогда не сделаю этого.

Я так сильно прикусываю нижнюю губу, что чувствую привкус своей собственной крови. Только когда он отпускает мой подбородок и облизывает нижнюю губу, я отпускаю поврежденную плоть.

– У нас много работы впереди, ты и я … - Его глаза смягчаются, когда он своим лбом прижимается к моему. – Но сейчас, я хочу лишь обнимать тебя и слушать твое миленькое, чуть слышное похрапывание. Завтра мы можем беспокоиться об остальном.

– Я не храплю, – игриво отвечаю я, игнорируя серьезность того, что будет утром.

Он хихикает, вибрация, исходящая из его груди, массажирует мою.

– Детка, порой ты храпишь, как чертов паровоз.

Я ахаю и даю ему пощечину, извиваясь под ним, пытаясь высвободиться.

– Дамы не храпят.

– Мне нечего на это ответить.

Не могу сдержать смех, предающий меня. Мне нравится наше подшучивание; я скучала по этому едва ли не сильнее, чем по сексу … едва ли.

* * * 

Ещё темно, когда я слышу звук шагов в комнате. В большинстве случаев это напугало бы меня, я поспешно бы вскочила с кровати в поисках безопасности и свободы от моего ночного кошмара. В этот раз я чувствую внутреннее спокойствие, которое никогда не знала … или, возможно, просто никогда не помнила. Сомневаюсь, что чувствовала это с тех пор, как умерла мама. Разминая своё использованное тело на маленькой кровати Нейта, улыбаюсь в залитой лунным светом комнате.

– Куда ты идешь? – соблазнительно спрашиваю я, желая, чтобы он вернулся обратно ко мне.

Он замирает и тихо посмеивается перед тем, как не спеша пойти обратно ко мне, обхватывает с обеих сторон руками мою голову. Давление его веса отталкивает меня от него, когда всё чего я хочу – быть ближе, целовать и ласкать его рот. Я хочу заманить его обратно в постель, и чтобы он скользнул прямиком туда, где ему место.

Я чувствую его горячее дыхание, касающееся моей щеки. Меня бьёт дрожь, не смотря на то, что воздух теплый. – Тебе нужно выспаться. Я надеялся, ты не заметишь, что я ушел.

Моя улыбка исчезает, сменившись мгновенной болью в висках. Не то, чтобы у меня были проблемы с отказами, но это именно то, как я себя сейчас чувствую. Мне страшно, что он собирается уйти от меня, осознавая, что ему будет лучше без кого-то похожего на меня. Думаю, у меня всегда были такие страхи, еще с шести лет, когда я привела его в свой кошмар. Я всегда нуждалась в Нейте больше, чем он во мне, и это моё несчастье, мой разрушающий кошмар. Один кошмар сменяется другим.

Возможно, именно поэтому я сделала то, что сделала; я привела его во тьму, зная в глубине души, что ошибалась и всё потому, что не хотела потерять его. Я никогда не давала ему право выбора; заманила его в ловушку чувством вины, секретами и сексом, а теперь он видел мою хитрость.

Он наклоняется, целует и слизывает слезы, стекающие в ушную раковину, его глубокое дыхание шумно отдается эхом.