– Я тоже не хочу забирать это у тебя. Я хочу всю тебя, я хочу, чтобы это был твой выбор. Ты говоришь, что хочешь выбрать до того, как он заберет у тебя эту возможность, но он уже отбирает её. Ты хочешь сделать это только потому, что должна. В этом у тебя нет выбора.

Он прав. Я смахиваю слёзы с щек.

– Тогда пусть это буду я, – говорит он. – Я люблю тебя, а ты меня. Я не хочу, чтобы у кого-то другого была возможность прикасаться к тебе. Сегодня вечером я почувствовал ярость в себе, и это сильно напугало меня; я думал, что могу тебя потерять, и я не хочу почувствовать это когда-либо снова.

Он, как и я, делает глубокий вдох. Он проводит большими пальцами по моим влажным щекам, его руки такие теплые и мягкие на ощупь.

– Я хочу заняться с тобой любовью.

Я качаю головой. Он просто сказал это. Он шестнадцатилетний парень, который знает только о любви по принуждению.

– Позволь мне заняться с тобой любовью, – он притягивает меня к себе и целует так нежно, что я забываю всю боль и причины, почему мы не должны этим заниматься.

Глава 6

Чарли

Настоящее  

Пол позвонил на работу и сказал, что я заболела. Перед тем как уйти на работу он поцеловал меня в щеку и велел оставаться дома и отдыхать. Он всегда ссылался на то, что я больна, потому что на мне оставались синяки и царапины, и у кого-то могли возникнуть вопросы. Это главная причина, почему он взялся за работу здесь. Нам пришлось переехать из-за того, что ходило слишком много слухов о моих «несчастных случаях». Ты можешь постоянно налететь на мебель и прослыть неуклюжей, но, несмотря на огромное количество вранья, люди все равно увидят правду.

Я пролежала в постели в течение получаса, прежде чем подняться и отправиться в ванную за обезболивающим. Однако посмотреть на себя в зеркало оказалось ошибкой. Я до сих пор всё та же женщина с отвратительной душой и грязными тайнами, но теперь я женщина с отвратительной душой, грязными тайнами и небольшим порезом на лбу. Я подтягиваю до шеи свою ночную рубашку, чтобы посмотреть на свои рёбра – темный синяк на моей нежной коже едва не доходит до бедра.

Большая часть одежды в моём гардеробе скрывает всё мое тело, потому что такую одежду предпочитает Пол. Поэтому мне никогда не приходилось сильно беспокоиться, если синяки появлялись в таких местах. Однажды он полностью потерял контроль и оставил следы от своей ярости на открытых частях тела, так что мне пришлось хорошенько подумать, как их замаскировать. Макияж мой лучший друг. Однако сегодня макияж не совсем то, что мне нужно.

Мне не нужно сегодня идти на работу, но я должна проведать Нейта. Это риск колоссальных масштабов, если Пол поймает меня. Сильная боль в моих мышцах и костях не дает мне забыть наказание за то, что я его огорчила. Я просто должна быть дома до семи часов вечера – проще простого. Кроме того, если я не пойду к Нейту, он может начать меня искать, а это гораздо, гораздо хуже.

Проглотив подступающий страх и отвращение к самой себе, я отправилась в душ, и позволила горячим обжигающим каплям удариться о мою чувствительную кожу. Я тру себя мочалкой грубее, чем мне нужно, и ругаю, чтобы успокоиться. Невозможно все контролировать, я знаю это лучше других. Я признаю и принимаю это каждой клеточкой своего тела.

У меня всё еще нет моей машины, и сомневаюсь, что она появится в ближайшее время, так что я решила пробежаться. Я люблю бегать. Это наказание для моего тела, которое в действительности я выбираю для себя сама, и наслаждаюсь им. Я надеваю кепку и протягиваю свой конский хвост через ее заднее отверстие, убедившись, что за кепкой не виден порез на лбу. Хватаю запасной комплект ключей и кладу их в свой карман. Глубоко вдохнув, выхожу на яркий солнечный свет Бивер-Дэма и иду по тротуарам закоулков города. Я не хочу, чтобы меня кто-то увидел, вдруг они обмолвятся об этом при Поле.

Я потею и дышу, как сумасшедшая, не обращая внимания на болезненное давление в груди и ребрах. Мой рот грязно-сухой, и не впервые я жалею о том, что не взяла с собой бутылку воды. Еще один идиотский поступок. Я поворачиваю налево и достигаю угла своей улицы, где я жила в детстве, мои ноги замедляются, пока не перехожу на медленный шаг. Я вижу его. Вижу своё прошлое в виде деревянных стен с отлупившейся на них белой краской. Я вижу свои кошмары в заколоченных окнах и в заросшем саду. Не знаю почему, но мои ноги несут меня в прошлое, испещренное трещинами и сорняками, проросшими сквозь бетон. Они приводят меня к месту, которое я никогда не хотела увидеть снова – моей входной двери. Нет! Это больше не моя входная дверь. Я давно сбежала из этого ада, он был чьим угодно, но не моим, поскольку государство оторвало меня от его мрака и от тех, кого я люблю.

– Чарли.

Я рыдаю и дрожу, поскольку слышу, что меня зовет мой отец. Почему он называет меня Чарли?? Я не хочу идти.

– Детка?

Я визжу от прикосновения руки к моему плечу и, поворачиваясь, обнаруживаю Нейта. Его глаза напряжены, и он кусает губу. Я расплакалась и бросилась к нему в объятия, где он всегда меня защищает. Смутно слышу мычание в промежутках между моими всхлипываниями и, вспомнив о его травмированном плече – отстраняюсь. Но он не позволяет мне отстраниться и вместо этого прижимает меня крепче. В это раз я чувствую боль от наших объятий в своих болезненных рёбрах. Но эта боль ничто по сравнению со звуком его рыданий по тому, что мы утратили в кошмаре нашего прошлого. Он потерял гораздо больше меня, и я никогда не прощу себя за это. Моя жизнь строится из глыб вины такой же холодной, как и здешний воздух. Моя душа, сердце, тело и любовь – слишком холодны. У меня нет ничего теплого и хорошего, чтобы дать, и поэтому, в конечном итоге, я с таким человеком как Пол, а не с таким мужчиной как Нейт. Вот почему я счастлива остаться там, где безопасность основана на знании правил.

Пол – моё напоминание. Несмотря на то, что он хорош для общества, он монстр. А монстры привлекают себе подобных. Нейт, наоборот, был втянут во тьму, его вынуждали делать тёмные вещи, пока он был сломан и потерян, а потом его забрали, чтобы восстановить.

– Всё в порядке. Всё будет хорошо, – шепчет он мне на ухо, но это неправда. Никогда ничего не будет хорошо. Я так сильно хочу, чтобы всё было хорошо, чтобы всё вышло иначе, но это не так.

– Нейт, – шмыгаю носом я, пытаясь взять себя в руки ради него и себя.

– Пойдем.

Я киваю, он целует меня в висок через кепку, которая скрывает мой порез. Он сопровождает меня по пути от дорожки к траве, и я не удивлюсь, если это он косит газон. Косит ли он его каждый раз, когда косит газон Ноны? На самом ли деле он чувствует боль, когда находится рядом с домом, остатками гаража и нашим прошлым?

Лишь после того, как я сильно попадаю пальцем себе в глаз, и боль уходит через солёные слёзы, я замечаю, что мы идём не в дом, а на наше место. Вниз по задней границе нашего двора, которая ведет к старой ферме Лестеров. Это наше дерево, наше безопасное место, единственное место, куда не вторгался папа. Это было наше безопасно место, где я ждала, надеялась и мечтала о том, что на сей раз он меня не позовет.

Такого не случалось никогда.

Нейт убирает руку с моего плеча, скользит пальцами вниз по моей руке и переплетает их с моими так, как он привык. Я смотрю на наши руки, его рука по-прежнему гораздо смуглее моей, а теперь еще и выглядит гораздо сильнее. Я изучаю татуировку из замысловатых узоров, вьющихся вверх по руке и нутром чувствую, что в них есть смысл. Я хочу спросить, но не буду. Вместо этого я молча наслаждаюсь нашим небольшим контактом и позволяю ему вести меня в тень нашего клёна. Он тянет меня на землю рядом с собой. Я едва не села к нему на колени, прежде чем вздрогнула от осознания того, что теперь всё иначе.

Он присел, боль в его плече по-прежнему очевидна, когда он прислоняется к дереву. Какое-то время мы сидим рядом в тишине, просто наблюдая, как он большим пальцем водит по моей руке.