— Японская нация, — заявил он, — переживает время глубочайшего унижения. По вашингтонскому договору белые принудили нас отказаться от наших священных прав на Китай. Наши войска вынуждены были очистить дальневосточное Приморье. И при таком положении наших рабочих и крестьян подстрекают к забастовкам и мятежам. Коммунисты, анархисты и революционные профсоюзные организации действуют уже совершенно открыто… Своим поступком я хотел показать пример.

Суд оправдал Амакасу. «Токио Асахи Симбун», самая распространенная газета в Японии, писала:

«Капитан Амакасу воспользовался должным образом своими руками. Несомненно, он — национальный герой…»

Грустные размышления Эрны были внезапно прерваны резким скрипом ключа в замочной скважине. В камеру вошла молоденькая уборщица с тазом воды для умывания. За ней вошла надзирательница, неся завтрак, какого Эрна не получала даже в больнице. На лакированном деревянном подносе стояли большая чашка горячего кофе и миска с рассыпчатым белым рисом и ногой курицы. Заметив удивление заключенной, старуха с той же улыбкой, что и вчера, пропела:

— Кушайте, милая. Из комендантской кухни повар принес.

Эрна растерянно смотрела на завтрак, тщетно стараясь найти правдоподобное объяснение, заботам начальства. Непонятная двойственность отношений действовала на нервы, порождая смятение чувств, путая мысли. Циничная фраза Хаяси продолжала звучать в ушах, и вместе с тем — кофе, курица и чистая белоснежная простыня… Больше всего обрадовало Эрну обилие холодной воды. Она умылась до пояса, насухо вытерлась и с аппетитом позавтракала. Все ее чувства и воля были сосредоточены теперь на одном: сохранить присутствие духа, не поддаться отчаянию. Вспомнив слова надзирательницы о библиотеке, она попросила принести какую-нибудь книгу, чтобы скорее отвлечься от тягостных размышлений о своем положении. Старуха пообещала послать за книгой уборщицу.

Вскоре в коридоре раздались шаги двух людей. Скрипнул ключ. Дверь камеры распахнулась и тотчас же быстро закрылась. Эрна подняла голову. Перед ней, в полной военной форме, держа одну руку на рукоятке блестящей сабли, стоял барон Окура.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Над океаном и городом мчались тусклые рваные облака; в прогалины мимолетно синело небо, блестели косые внезапные лучи вечернего солнца и тут же, в порывах ветра, в немеркнущей зелени токийских садов и жидком золоте света, падал тающий снег, окрашивая деревья, улицы и дома непрочной краской зимнего пейзажа. Морской влажный ветер пронизывал пешеходов насквозь. Мужчины, одетые в широкие пальто с пелеринами, из-под которых выглядывали суконные брюки, невольно ускоряли шаги. Женщины кутались в теплые ватные кимоно с приподнятыми на спинах пышными бантами и озабоченно торопили своих детей, которые с удовольствием шлепали деревянными гэта по грязи и снегу, звонкоголосо смеялись, распахивали небрежно одежду и, запрокидывая назад головы, дурашливо ловили ртом белые искры.

Майор Каваками, выйдя из префектуры, похожей массивными строениями с чугунной башней на древний рыцарский замок, зябко повел плечами, смахнул с лица несколько мокрых, липких снежинок и, сгорбившись, торопливо сел в новенький лимузин.

— Домой! — сказал он отрывисто.

Машина стремительно дернулась вперед, потом в сторону и с головокружительной быстротой понеслась мимо высоких железобетонных зданий контор, банков и магазинов к спокойным холмистым садам квартала Кодзимати.

Дома майор переменил неудобный военный мундир на широкое темное кимоно, досадливо отмахнулся от приготовленной ванны и ужина и, не сказав Исоко ни слова, быстро прошел на второй этаж к шурину.

В кабинете барона Окуры в этот момент находились германский военный атташе и представитель концерна Круппа Шерхен. На упитанных, гладко выбритых лицах обоих немцев, одетых в штатское, сияли самодовольные улыбки: барон Окура только что обещал им от имени своей партии самую активную поддержку в деле скорейшего заключения японо-германского военного союза, о котором уже второй год велись полусекретные переговоры в Берлине и Токио. Немцы старались привлечь на свою сторону прежде всего военных промышленников, гарантируя им техническое содействие в реорганизации химических и авиационных заводов и предлагая использовать патенты на выплавку стали, в обмен на маньчжурское сырье. Успеху переговоров препятствовала нерешительная позиция «правительства стариков» во главе с премьером адмиралом Окада и министром финансов Такахаси.

Майор Каваками поздоровался с обоими немцами, как с давними и хорошими знакомыми. Неудачные диверсионные акты на границах Приморья, где малочисленные отряды красноармейцев систематически уничтожали целые роты японо-маньчжур при каждой попытке их проникнуть за советские рубежи, убедили его, что шурин был прав; война один, на один с Советским Союзом была Японии не по силам. Отвергать в таком положении союз с фашистской Германией, которая тоже, считала СССР, своим смертельным врагом, было бессмысленно. В обмен на соевые бобы немцы соглашались ввозить в Японию авиамоторы, взрывчатые вещества, пулеметы и химические препараты. Знаменитая германская фирма «Карл Цейс» обещала предоставить японским, заводам и фабрикам точной механики право, использования всех новейших патентов, не исключая патентов на производство секретных военных приборов.

— Японский и германский народы имеют, общую судьбу: это народы без территории, — сказал майор Каваками, садясь в глубокое кресло, обтянутое крас-

ной кожей. — Военный союз будет выгоден для обеих стран. Если генеральные штабы Японии и Германии объединят свои армии против Советского Союза, то все его попытки обороняться окажутся тщетными. Все произойдет так, как сказал генерал Араки: «Прежде чем умолкнут крики банзай, провожающие воинов на фронт, уже послышатся клики банзай, приветствующие вернувшихся победителей».

Господин Шерхен, допив чашку чаю, вынул большой полотняный платок и, обтирая вспотевшее лицо, оскалил в улыбке свои золотые вставные зубы.

— О да, — согласился он. — Ваш генерал — реальный политик. Война начнется и кончится очень быстро. Мы нанесем удар с двух сторон — прыжком тигра.

— Германская армия, — осторожно сказал атташе, — располагает новейшими техническими и химическими средствами для действий в любое время на разных фронтах. Вся остановка за вами. У вас еще есть уязвимые места: армия недостаточно механизирована, авиация малочисленна, химические средства войны устарели…

— О, в этом мы им поможем! — перебил его Шерхен.

Барон Окура, одетый в военную форму, стоял около карты, прислушиваясь к разговорам гостей и что-то обдумывая. Лицо его было серьезно и неподвижно, и только короткие толстые пальцы, перебиравшие кожаный пояс, на котором висела сабля, обнаруживали его беспокойное состояние.

— Недооценивать мощь Красной Армии слишком опасно, — вмешался он в разговор. — Военное развитие СССР не допускает никакого легкомысленного к нему отношения. Япония, к сожалению, поняла это с некоторым запозданием, в результате военного опыта и тщательного изучения врага через агентов. Боевой механизм теперь у них крепок, как ни в одной стране мира. Руководящая роль Коммунистической партии обеспечивает единство командования и быструю мобилизацию всех государственных сил. В случае войны советские бомбовозы могут легко перелететь через Японское море и разрушить наши промышленные центры… Я полагаю, что мы должны быть готовы к большой затяжной войне, а для этого прежде всего нужно занять весь Китай, обеспечив себя сырьем для военной промышленности и людскими резервами. Преждевременное нападение на Россию, без учета всех ее колоссальных сил, было бы для нашей страны государственным харакири.

Господин Шерхен, оглянувшись на военного атташе и встретив его насмешливо-недовольный взгляд, снисходительно возразил:

— Тогда вам придется прежде всего воевать с Англией и Америкой. Их интересы в Китае весьма значительны.