— Я не забыла об этом обеде, — ласково откликнулась Анжелина. — Я стольким вам обязана! В больнице Святого Иакова вы были превосходным учителем. Хочу спросить вас просто из любопытства. Не знаете ли вы, что стало с моими соседками по дортуару — с Дезире Леблан, Одеттой Ришо и Армандой Бланшар?
— Господи, да я не обращал никакого внимания на учениц, за исключением вас. Ведь я хотел немедленно познакомиться только с вами!
— Филипп, прошу вас! Мне было бы приятнее с вами беседовать, если бы вы перестали упоминать о тех чувствах, которые испытывали ко мне прежде.
— Но мои чувства к вам нисколько не изменились! — возразил Филипп. — Впрочем, я не хочу портить обед и поэтому постараюсь выполнить вашу просьбу. Послушайте, а ведь я могу рассказать вам о Софи де Монтель! Мы наняли ее в родильное отделение, где она оказалась весьма полезной. Дезире Леблан — кто это? Маленькая блондинка с крупным носом?
— Да, совершенно верно!
— Получив диплом, она уехала из Тулузы. Мне очень жаль, Анжелина, но я не знаю, что стало с Одеттой Ришо. А вот Арманда Бланшар, насколько мне известно, весьма сведущая девушка, получила место в больнице Альби. О, вспомнил! Вы ведь были знакомы с некой Жанниной, весьма милой девушкой?
— Да, это закадычная подруга Одетты Ришо.
— Она практикует в квартале Сен-Мишель, мы об этом как-то раз говорили с мадам Бертен. Это бедный рабочий квартал, и она сетовала по этому поводу, когда привезла к нам в больницу одну из своих пациенток. Вы довольны?
Служанка принесла закуски, зеленый салат с орехами, кусочками козьего сыра и сухариками. Анжелина, охваченная ностальгическими воспоминаниями, покачала головой. Целых полгода она делила дортуар с этими молодыми женщинами. По вечерам они доверяли друг другу самые сокровенные мысли и обменивались сомнительными шутками. В частности, она вспомнила о Магали Скотто, уроженке Юга, наделенной острым язычком и такой же бесшабашной веселостью, как и Розетта. Перед мысленным взором Анжелины возникали лица Одетты, Жаннины и Дезире, а потом и очаровательное лицо Люсьены, изнасилованной и убитой Блезом Сегеном во время одной из его поездок в Тулузу.
— Мне хотелось бы написать им, сообщить о себе, — вздохнула Анжелина. — Я так сблизилась с Дезире… В секретариате больницы, должно быть, сохранились их адреса…
— Разумеется! Полагаю, вы намеками просите меня сообщить вам их адреса в письме, когда я вернусь в Тулузу? Вы хотите известить их о своем замужестве?
— Нет, вовсе нет. По правде говоря, Филипп, я хотела предложить одной из них работать в моем диспансере и пользоваться моими инструментами. Я нисколько не хвалюсь, но у меня есть достаточно пациенток, а в Сен-Лизье нужна повитуха. Надежная повитуха, которая не растеряется в сложной ситуации и справится со всеми трудностями.
Анжелина принялась рассказывать доктору Косту о самых тяжелых родах, которые ей пришлось принять с тех пор, как она получила свой диплом. Не обошла она стороной и благополучные роды.
После рагу из ягненка, которое они оба сочли превосходным, они обменялись мнениями по поводу отдельных сложных случаев, посоветовав друг другу использовать те или иные инструменты или удачные решения, не уступающие приемам деревенских матрон.
— Как полезно и приятно разговаривать с такой акушеркой, как вы! — с восторгом заметил Филипп Кост. — Знаменитый массаж, способный перевернуть ребенка в правильное положение, вошел в анналы нашего родильного отделения. Мадам Бертен учит ему своих учениц и называет «массаж Лубе».
— Правда? — удивилась молодая женщина.
— Разумеется. И в связи с этим прошу вас еще раз подумать о своем ошибочном решении.
— Нет, я больше не буду практиковать, — резко прервала доктора Анжелина, но в ее голосе звучало беспокойство.
Они пили кофе. Дождь прекратился. Доктор сидел, задумавшись. Он приехал в Сен-Лизье, чтобы снова завоевать Анжелину и, разочарованный, уже скучал при мысли о предстоящей разлуке и о часах, которые будет вынужден провести в этом городе.
— Я рассчитывал уехать завтра утренним поездом. — Он вздохнул. — Я неисправимый оптимист, я предполагал, что мы пообедаем в лучшем заведении Сен-Жирона и проведем там ночь любви, во время которой я постараюсь сделать так, чтобы вы забыли о моей грубости, о том постыдном поступке, до сих пор вгоняющем меня в краску.
— Господи! Да вы совершенно не думаете о моей репутации, доктор Кост! — с улыбкой прошептала Анжелина. — Для человека науки вы слишком романтичны.
— Знаю! Ну, тогда я воспользуюсь своим приездом в ваш город, чтобы посетить больницу. Ее возглавляет один из моих коллег. Кстати, какую гостиницу вы мне порекомендуете?
— Гостиницу «Белый дуб». Это около коммунальной школы. На площади с фонтаном останавливаются фиакры. Название улицы я сообщу кучеру. Филипп, благодарю вас за обед и за вашу любезность. Давайте забудем о прошлом, хорошо?
— Я никогда не забуду об упоительных часах, которые мы, Анжелина, провели вместе. Давайте останемся добрыми друзьями, как вы того хотите. И я постараюсь узнать для вас адреса ваших соседок по дортуару.
Филипп заплатил по счету. Они медленно шли к собору. Анжелина думала о Луиджи, который, вернувшись из аббатства, должен был прийти к ужину на улицу Мобек. Эта перспектива наполняла ее радостью.
— Ну что ж, давайте попрощаемся, моя дорогая, — с грустью в голосе сказал доктор, прежде чем сесть в черный экипаж, запряженный серой лошадью. — Как я понимаю, не стоит приглашать вас на ужин?
— Вы правы. Я жду жениха, а он очень ревнивый, — лукаво улыбаясь, ответила Анжелина. — Буду ждать вашего письма. Мы можем переписываться, если это доставит вам удовольствие.
Анжелина протянула руку. Доктор Кост поднес ее к губам и поцеловал пальцы, затянутые в кружевные перчатки.
— Берегите себя, Анжелина.
Она проводила глазами фиакр, удаляющийся под скрип колес. Еще одна страница ее жизни была перевернута, и молодую женщину окутал горьковатый аромат отречения.
— Прощайте, повитуха Лубе, — сказала себе Анжелина.
Глава 16
Искупление
Анжелина задержалась около фонтана. Она задумчиво смотрела на широкий портик собора и массивную дверь из темного дерева, вспоминая о своем детстве. Как часто она, держась за руки отца и матери, переступала через порог этого святилища! Адриена, которая была очень набожной, всегда советовала дочери хорошо вести себя в храме и внимательно слушать мессу.
— Это дом нашего Господа Иисуса Христа и его матери, Пресвятой Девы, — шептала она Анжелине на ухо.
Потрясенная, преисполненная глубокого почтения, девочка усердно внимала словам священника, очарованная пламенем свечей и высоким нефом, расписанным геометрическим узором с вкраплением маленьких цветов. Здесь она в белом платье, прелестном наряде с кружевами, которые связала сама Адриена, приняла свое первое причастие.
«Здесь я выйду замуж», — думала взволнованная Анжелина.
Но вдруг ее радость померкла как по мановению волшебной палочки.
«Имею ли я на это право? — побледнев, спросила себя Анжелина. — После всего того, что я сделала, мне будет стыдно есть облатку, ведь я убила Божье создание, невинную душу! Я это сделала ради Розетты, но все же сделала, хотя это и преступление. Я уже молчу о своих грехах, ведь я согрешила, отдавшись Гильему вне священных уз брака, согрешила, тайно родив ребенка. Теперь я больше не исповедуюсь и не причащаюсь. Я слушаю мессу, как грешница, спрятавшись в глубине собора. Я заблудшая овца. Но как признаться в своих прегрешениях отцу Ансельму, который крестил меня, побуждал учиться, чтобы я смогла стать повитухой? Он часто мне повторял, что это достойное ремесло, что мама вознеслась в рай, поскольку спасла много женщин и новорожденных. Возможно, он поймет меня, он, только он один!»
Почувствовав острую необходимость замолить свои грехи, Анжелина быстро направилась к собору и, недолго думая, вошла внутрь. Служба состоится лишь вечером, и у Анжелины было мало шансов встретиться со священником, но он неожиданно вышел из ризницы в простой сутане, глядя не на Анжелину, а в другую сторону.