Предложение было настолько неожиданным, что Лена немного растерялась. Но виду не подала. Сжав руки, девушка едва заметно округлила глаза.

– Иван Егорович, – вежливо улыбнувшись, проговорила она, – прежде всего я благодарна вам за то, что все эти годы вы не забывали обо мне. Вы помогли мне защитить диплом, закончить университет. Да и сейчас, когда мне, признаюсь, нелегко, вы снова протянули мне руку помощи. Ваше предложение, скажу честно, немного неожиданное. Для меня это огромная честь. Но и еще большая ответственность.

– Леночка, – перебив девушку, ласково протянул директор, – дочка, не переживай. Никто тебя в омут не бросит. Пока ты все не освоишь, Мария Дмитриевна не уйдет. Она всему тебя научит. Уверен, ты справишься! Ведь ты лучший университет страны окончила, да еще с красным дипломом! Ну что, принимаешь предложение?

– Да! Принимаю! – уверенно ответила Лена и облегченно вздохнула. – Спасибо, Иван Егорович! Я вас не подведу!

Глава 23

Больше пяти лет Лена проработала на хлебокомбинате. Здесь она нашла не только дружный коллектив, но и, как Иван Егорович, второй дом. Женщина жила его успехами и достижениями, радовалась новой продукции и добрым отзывам киевлян. Она с гордостью говорила: «Мой комбинат». Елена Борисовна, как теперь ее стали величать, не была сухой повелительницей цифр. Нет. Даже наоборот! В любом начинании она требовала анализа поставленных задач. И только после получения бизнес-плана с конечными результатами работы, после экономических выводов и лабораторных экспертиз она визировала новый проект.

Несмотря на то что ситуация в стране была тяжелой, ни она, ни ее коллеги не опускали рук. Их главная задача заключалась в том, чтобы комбинат жил. Из-за распада Союза развалилась вся экономика страны. Десятилетиями налаженная система снабжения и сбыта перестала существовать. Приходилось все начинать с нуля. Распутывая бартерные ребусы, они меняли муку на бензин, сахар – на газ. Готовой продукцией гасили задолженность в бюджет. Но самым тяжелым для них было время, когда везде отключали свет. Несмотря на то что печи работали на газу, ни производственные цеха, ни миксеры, ни конвейеры работать без света не могли. Комбинату срочно была нужна своя электроподстанция. Но где взять деньги для ее приобретения, никто не знал. Долго думая, они приняли решение продать базу отдыха в Ялте. Просчитав все «за» и «против», взгрустнув по ласковому Черному морю, Елена Борисовна одобрила это решение. И уже через две недели, не останавливаясь ни на минуту, на комбинате пекли хлеб.

Да, Лена любила свою работу. Но больше всего на свете ее интересовала дочь. В Наташеньке была вся ее жизнь. Все, что она ни делала, было только ради нее. Лена хорошо помнила свое суровое детство. До сих пор с замиранием сердца она вспоминала железную дисциплину и муштру своего отца. Стараясь не повторить его ошибок, она делала все, чтобы детство дочери было не такое, как у нее. Развивая девочку как личность, Лена позволяла ей иметь свои детские радости и совершать ошибки. Она не ругала ее за грязные коленки или неожиданно обнаруженного в комнате щенка. Лена не торопилась отдавать дочку в престижную секцию фигурного катания или на бальные танцы. Она хотела, чтобы свой выбор Натка сделала сама. Главное, считала молодая женщина, дать девочке правильные ориентиры в жизни. Но больше всего Лена хотела, чтобы они были друзьями. И это ей удалось.

Наташка была послушной и неприхотливой девочкой. Веселая, озорная, доброжелательная, она была невероятно похожа на Гришу. Овал лица, цвет волос, губы девочки были точь-в-точь как у него. Особенно у них были похожи глаза. Большие, раскосые, с длинными, загнутыми вверх ресницами. Взгляд Натки тоже был как у отца. То цепкий, то озорной. Порой от этого взгляда Лену бросало в дрожь. Словно на нее смотрел Гриша. Только цвет глаз – голубой – и курносый нос достались девочке от мамы.

Лена с радостью смотрела, как растет дочка. Заметно повзрослев, Наташа уже ходила в третий класс. Круглая отличница, девочка училась без особых проблем. Правда, ее поведение учителям нравилось не всегда. Непоседа, заводила, лидер, она всюду совала свой нос. Ее интересовало все: кто выкинул маленького щенка, почему Сережа Ищенко не выходит гулять, кто поломал в школьном дворе забор? А недавно Натка записалась на секцию айкидо. Сама. Лена не возражала. Восточные единоборства она уважала всегда. По ее мнению, это было больше чем спорт. Помимо здорового тела, эти занятия воспитывали здоровый дух. В них была своя философия, мудрость и даже цель. Да и свою энергию теперь Наташа могла правильно реализовать.

А еще девочка любила рисовать. Все стены ее комнаты были увешаны рисунками. На них было все: мама, подружки, школа, пейзажи, дома́. Глядя на то, как неудобно, наклонившись над столом, Наташа рисует, Лена купила дочке мольберт. Обрадовавшись, девочка не знала, куда его поставить. Схватив мольберт, она ставила его то возле кровати, то ближе к столу. Столько радости в глазах дочери Лена еще никогда не видела. Даже конькам, подаренным ей в начале зимы, девочка радовалась куда меньше. Наконец, пристроив мольберт возле окна, Натка прикрепила к нему бумагу и задумчиво насупила брови. Глядя на муки творчества дочери, Лена уселась за стол.

– Мам, а знаешь, что я хочу здесь нарисовать? – вкрадчиво спросила Наташа. Опустив глаза, девочка стыдливо пожала плечами.

– Что? – удивленно спросила молодая женщина и, подперев голову рукой, вопросительно глянула на дочь. «Наверное, меня», – подумала она.

– Я хочу нарисовать нашу семью. Тебя, меня и папу!

По телу Лены пробежала дрожь. Резко выпрямившись, она подняла голову и округлила глаза. Да, она, конечно, понимала, что такой вопрос когда-то прозвучит. Но именно сейчас она его не ждала. Она была уверена, что Натка для него была еще слишком маленькой. Оказывается, нет. Дети быстро растут. Не моргая, Лена растерянно смотрела на дочь.

– Мам, а где мой папа? Расскажи мне о нем! – не отступала Наташа.

Положив карандаш на подставку, девочка медленно подошла к ней. Улыбнувшись, она ласково погладила Лену по ноге. Как и Калетник, склонив голову, Натка ласково смотрела в глаза матери.

– Мам, ты чего? Почему ты молчишь?

Тяжело вздохнув, Лена поднялась.

– Хорошо, доченька, я тебе все расскажу, – тихо произнесла она и подошла к двери. – Присядь на диван. Я сейчас вернусь.

Забежав в свою комнату, Лена вытащила из-под стекла фотографию Григория. Со старой, слегка пожелтевшей фотографии Калетник смотрел на нее как живой. Красивый молоденький лейтенант в полосатой тельняшке и берете, опущенном на правый бок. Все тот же цепкий, немного дерзкий взгляд. Гриша смотрел пристально и проникновенно, словно хотел что-то сказать. По телу женщины пробежала дрожь. Прошло десять лет, как он пропал. Ждала ли она его еще? Наверное, нет. Точнее, она уже не надеялась, что он вернется, что даст о себе знать или кто-то его найдет. Скорее всего, Гриша действительно погиб. Лена не сомневалась, что, если бы он был жив или даже в плену, он все равно нашел бы способ дать о себе знать. Вздохнув, женщина поднесла фотографию к лицу и с нежностью поцеловала.

– Ну что, Гришенька, идем знакомиться с дочкой, – с грустью сказала она и, прижав фотографию к груди, поспешила назад.

Словно прилежная ученица, сложив на коленках руки, Наташа терпеливо сидела на диване. Присев рядом, Лена погладила ее по спине и протянула фотографию ее отца.

– Вот, доченька, это твой папа! Калетник Григорий, – пояснила она и тяжело вздохнула.

– А где он сейчас? – всматриваясь в его лицо, спросила девочка.

– Наташенька, – Лена взволнованно прижала дочку к себе, – твой папа был военным, десантником. Когда ты еще была у меня в животике, он служил в Афганистане. Это далеко. Тогда там была война. Он помогал жителям этой страны. Воевал. Там во время боевого задания твой папа пропал без вести. Но тебе, моя хорошая, об этом еще рано знать. Я только скажу тебе, что он самый лучший, он добрый, смелый… Твой папа – герой! А об остальном я тебе расскажу, когда ты подрастешь. Но знай, ты можешь им гордиться!