Заключив договор, девушка начала самоотверженно готовиться к дипломной работе. Вдумчиво, глубоко, серьезно. К тому же, глядя на ее старания, директор комбината, пожилой и добродушный фронтовик Иван Егорович, пообещал, что если защита дипломной работы пройдет на отлично, то он с удовольствием пригласит ее на работу. А это для Лены был бы головокружительный успех! К тому же ее личный успех.

А ей так хотелось, чтобы она достигла чего-то сама. Без опеки и блата, без чьего-то важного и нужного звонка. Лена стремилась доказать, что в этой жизни она не пропадет. Не умрет с голоду, не бросит университет. Получит достойную работу. Создаст хорошую и дружную семью. И пусть, видя ее успех, родители поймут, что были неправы. Что зря не приняли Гришу, зря не поверили ей. Лена была уверена, что именно так и произойдет. Настанет день, и они, покаявшись, примут их и поймут! Потому что единственным ее и Гриши преступлением перед родителями была любовь. Но разве за это можно карать?

Радуясь своим маленьким достижениям, девушка старательно занималась. Но, как только выпадала свободная минутка, она сразу садилась за свое любимое занятие – написание письма. Письма для ее Гриши. Искренне, порой наивно, она рассказывала ему о своей жизни. Девушка писала о работе в садике, о подготовке к новогоднему утреннику и о том, как у Ванечки Захарова случился приступ аппендицита. Лена рассказывала о том, что научилась делать вареники и варить борщ. По секрету, не выдержав, написала, что скоро, к Новому году, она закончит вязать для него шапку и шарф. Только бы она могла ему их переслать! А еще она с гордостью рассказывала, что директор хлебокомбината обещал взять ее на работу. Что еще немного, и она станет экономистом! Вот красота! Но самым большим ее желанием было то, чтобы он вернулся домой и она стала его женой.

Каждый день, как и обещала, Лена писала ему письма. Письма от Гриши теперь приходили редко. Правда, иногда сразу три. Разложив по датам, она их по очереди открывала и читала. У Гриши всегда все было хорошо. Про службу он писал мало. Говорил лишь, что попал в воздушно-десантные войска. Так же тренируется и бегает по горам. Часть их находится недалеко от Кабула. Писал, что служит вместе с Димой и тот передает ей большой привет. Рассказывал, что их хорошо кормят, что, несмотря на скорое приближение зимы, здесь все еще очень тепло. А недавно у них был даже полевой концерт. В конце письма, как всегда, писал, что очень скучает и хочет скорее ее обнять.

Аккуратными невысокими стопками в столе у девушки лежало сто двадцать два письма. Правда, последние два пришли еще восемнадцатого ноября. Но Гриша предупреждал, что не всегда сможет писать. Ведь он на войне. Тяжело вздыхая, Лена отрывала листки календаря. Стараясь убедить себя, что у Гриши все хорошо, она все-таки начала переживать.

Проснувшись, девушка лениво потянулась и открыла глаза. На улице было еще темно. Вытянув из-под одеяла ногу, Лена быстро спрятала ее назад. Вылезать из теплой постели ей совершенно не хотелось. В комнате было прохладно и немного сыро. Но надо было вставать. Сначала бежать в садик, после обеда – в университет. Сегодня у нее был знаменательный день. Начиналась зимняя сессия. Впереди предстояли начитки, зачеты, затем экзамены. Но ей к этому было не привыкать. Училась она всегда с удовольствием и легко.

Откинув одеяло, Лена тяжело вздохнула и решительно встала. Надев тапки, девушка не спеша подошла к окну. Вдали, озаряя город, загорался утренний рассвет. Медленно кружа, за окном не переставая падал пушистый снег. Посередине двора, прямо напротив ее окна, стояла большая снежная баба. Слегка накренившись на правый бок, она по-стариковски оперлась на свою метлу.

– Какая красота! – восторженно протянула Лена и, опустив занавеску, поплелась в ванную. Надо было спешить.

Приняв душ, девушка зашла на кухню. Включила чайник, вытащила из холодильника колбасу и сделала бутерброд. Сегодня она жила! Всегда, получив аванс, она платила за квартиру и покупала любимую «докторскую» колбасу. Копченая, «московская», теперь была не для нее! Положив на хлеб тоненький кусок колбаски, Лена налила чай и посмотрела в окно. На улице было уже светло. Отодвинув горячий чай, она взяла бутерброд и, не отводя взгляда от окна, машинально отправила его в рот.

В ту же минуту к горлу подступил неприятный клокочущий ком, а за ним – сильный спазм. Отбросив бутерброд в сторону, девушка побежала в туалет. Опустившись на пол, она наклонилась над унитазом. Тяжело дыша, вырвала. Прислонившись к стене, Лена старалась глубоко дышать. Через несколько минут ей стало легче. Медленно поднявшись, девушка зашла в комнату и легла на кровать.

Чем же она могла отравиться? Вчера она ела только в детском саду. А придя домой, за чаем съела две маленькие шоколадные вафли «Артек». Наверное, это от них! Подсунули в вафли просроченный шоколад! Даже хруст у них был не такой, как всегда.

Немного полежав, Лена медленно поднялась. Голова уже не кружилась, тошнота прошла. На удивление, чувствовала она себя прекрасно. Только бледность, застывшая на лице, была какая-то неестественная. Глянув на часы, девушка быстро собрала сумку. Вместе с косметичкой положила несколько чистых тетрадок и конспект. Посмотрев за окно, Лена надела шубку и обмотала шею своим любимым толстым полосатым шарфом. Напоследок она глотнула чаю и выбежала во двор.

На улице была настоящая зима. Снежная, холодная, искристая. Вдохнув чистый морозный воздух, девушка не спеша вышла со двора. Под ногами весело, в такт ходьбе, хрустел снег. Над дорогой повисли белые, замерзающие в воздухе клубы пара. Медленно, боясь зацепиться, машины ехали по обледеневшей дороге. Опасливо семеня, люди внимательно смотрели себе под ноги. Только безбашенная детвора, весело разгоняясь, скользила по накатанным, похожим на лужи ледяным дорожкам.

Забежав в группу, Лена сразу закрутилась в водовороте нового трудового дня. Помогая детишкам раздеться, она на ходу прятала в шкафчики одежду, раскладывала на батарее влажные варежки и шарфы, вытирала красные, замерзшие на морозе носы. Хватая ее за руки, дети тянули нянечку к игрушкам. Кто-то хотел играть, кто-то – читать, кто-то – петь. Немного поиграв с ребятами, девушка побежала на кухню. Пора было подавать завтрак.

Достав из тумбочки тарелки, Лена перенесла их на раздаточную тележку. Весело напевая, она подхватила большую алюминиевую кастрюлю, стоящую на столе. В нос ударил приятный, слегка сладковатый аромат. «Наверное, молочная каша», – подумала девушка и открыла крышку. Поблескивая желтыми маслянистыми пятнами, в кастрюле действительно была манная каша. Наклонившись, Лена вдохнула приятный аромат и в ту же секунду отпрянула назад. К горлу снова подкатил неприятный ком. Прижав руку ко рту, девушка почувствовала, что сейчас вырвет. Закрыв крышкой кастрюлю, Лена понеслась в туалет.

Вернувшись на кухню, она устало опустилась на стул. Так плохо ей еще никогда не было. Посмотрев на пустые тарелки, она попыталась встать, но не смогла. Прижимая руки к груди, она закрыла глаза.

– Эй, Лен, что случилось? – услышала девушка и открыла глаза. Глядя на нее, рядом стояла воспитательница ее группы – Боженко Людмила Ивановна.

Людмила Ивановна была приятной, довольно полной женщиной лет сорока пяти. Но полнота ее ничуть не портила, а, наоборот, придавала некий легкий шарм. Яркая шатенка, идеально подкрашенная, с маникюром на руках, она всегда имела ухоженный, холеный вид. Веселая и дружелюбная, она с первых дней работы привязалась к Лене. Несмотря на большую разницу в возрасте, они быстро подружились. Мать троих детей, дважды сходившая замуж, Людмила Ивановна имела неплохой жизненный опыт. Именно ей Лена открывала свои самые сокровенные секреты, именно к ней обращалась за искренним дружеским советом.

Людмила Ивановна подошла ближе и пристально посмотрела на девушку.

– Ленка, да ты бледная, как стена! Что с тобой? – заволновалась она.

– Не знаю, – тихо, сквозь зубы протянула девушка. – Меня все утро почему-то тошнит. Я, наверное, отравилась.