Я погрузилась в прохладные воды, полная решимости отмыть каждый сантиметр кожи и волос до кристальной чистоты. Мыться из ведра в крошечной палатке не особо легко и приятно. Конечно же, огненные просто прыгают в воду голышом, в любую воду, которую найдут, при любой возможности, и моют друг друга. Может, мне мыться с колокольчиками? Я всплыла на поверхность, смеясь от этой идеи.

Даже моя волосы, я всё время оглядывалась на Кира. У огненных нет понятия стыда, и хотя это меня сильно смущает, иногда я ценю плюсы подобного: к примеру, то, что Кир загорал голым. Проникающий сквозь листву свет плясал на его крепкой спине. Кир достал свёртки из седельных сумок и положил на одеяло. Лучше не отвлекаться и наконец-то помыть мои непослушные кудри. Я не обращала внимания, чем занимается Кир, пока не почувствовала до боли знакомый запах.

Я перекрутила волосы, стараясь выжать как можно больше воды.

— Кир? Ты достал хлеб?

— Подойди и увидишь, — ответил он. Он стоял на берегу с запасным одеялом и сухой тканью. Я подплыла к берегу и задрожала на ветру. Кир завернул меня в одеяло, поцеловал и отнёс к «гнёздышку», которое для нас приготовил.

— Это хлеб, — выдохнула я, устроившись на одеяле. Я взяла ткань и обернула вокруг головы. — Где ты?..

— Сэл закупала нам провизию, и жена фермера поинтересовалась с нами ли ты. — Кир взял буханку хлеба и оторвал ломоть. — Видимо, она волновалась, что тебя плохо кормят.

Он протянул мне ломоть и кувшин масла. Мой рот оросился слюной. Я взяла протянутый нож, щедро намазала хлеб маслом и надкусила. Закрыла глаза от удовольствия и стала жевать. Вкус хлеба с масло напоминал мне о доме.

— Это ещё не всё.

Я открыла глаза и увидела запечённую курицу, наливные яблочки и кувшин холодного эля. Я улыбнулась Киру и оторвала куриную ножку. Кир взял вторую.

Мы поели, облизали пальцы и передали друг другу кувшин. Кир разрезал яблоки на маленькие ломтики. Они хрустели во рту, кисленькие и сладкие. Эль был лёгким, холодным и горьковатым. Вскоре мы обглодали мясо до костей и смели всё до единой крошки.

Сладко вздыхая от удовольствия, я подошла к воде помыть руки, вернулась к одеялу и достала из своей сумки гребешок и бутылочку с ароматом ванили. Масло поможет справиться с колтунами. Кир выбросил кости и яблочные черенки в кусты. От масла и хлеба не осталось ни капли и ни крошки. Кир помыл руки и достал штаны из сумки. Я понимала, что он оделся для моего удобства, а не своего.

Он лёг ко мне на одеяло и, оперевшись на локоть, стал смотреть, как я расчёсываюсь. Волосы ещё не высохли, и я с трудом продиралась сквозь свою гущу. Солнце всё ещё танцевало сквозь листву, но ветер стих. Внезапно тяготы последних нескольких часов показались какими-то далёкими. Я улыбнулась своим страхам. Удивительно, как простая ванна и еда могут поднять дух.

— Маркус сказал мне, что ты говорила с Жоденом при колокольчиках. Тебя что-то тревожит, Лара.

Я не взглянула на него.

— Со мной всё хорошо. Просто у меня возникло несколько вопросов…

— Посмотри на меня.

Голос Кира был властен, и я повиновалась, слегка обидевшись, что он мне приказывает.

— Тебе тяжело, — тихо произнёс он и пристально посмотрел на меня. — Маркус сказал, что ты изо всех сил стараешься привыкнуть. — Кир закатил глаза. — Я получил разнос за то, что подверг тебя невыносимым мукам.

Я улыбнулась, прекрасно понимая, насколько остёр у Маркуса язык.

— Ты меня не мучаешь. Я всё выдерживаю.

— Прости меня. — Кир перекатился на спину и положил руки на грудь. — Я хотел бы ехать медленнее, но не могу. Нам нужно добраться до Сердца Равнин как можно быстрее.

— Жоден пытался это объяснить, но я не уверена, что всё поняла.

Кир повернул голову и посмотрел на меня своими голубыми глазами.

— Я отправил гонцов к старейшинам в Сердце Равнин в ночь, как объявил тебя своим трофеем. Они пошлют своих гонцов и призовут других старейшин и жрецов-воинов. Церемония начнётся по нашему прибытию, под открытыми небесами, чтобы видели всё. Если поспешим, церемония пройдёт до того, как все соберутся. Именно это я пытаюсь избежать.

— Они могут не признать меня?

Я слегка подалась вперёд, и одеяло, которым я укрывалась, соскользнуло.

Кир посмотрел на меня, но не в глаза.

— Я не хочу говорить о будущем, Лара. — Его взгляд стал грустным, а голос хриплым. — Совсем. — Он перекатился на бок и дёрнул моё одеяло. — Лучше воспеть, как солнце пляшет на твоей коже. Аромат ванили. Лучики солнца, ставшие пленниками в твоих волосах.

Залившись краской, я опустила гребень и подвинулась к Киру, позволяя ему сбросить с меня одеяло. Он прищурил глаза и крепко прижал к себе. Уткнулся носом в мою шею и провёл рукой до самых ягодиц.

— Мы так долго не виделись, Лара. Я соскучился по твоим прикосновениям, жару…

Я зевнула во весь рот.

Кир отпрянул и посмотрел мне в глаза. Я моргала и едва могла держать веки открытыми от усталости. Кир покачал головой и уложил меня рядом с собой, опуская голову на своё плечо.

— Спи, Лара.

— Кир, давай не будем нарушать эту идиллию. Я могу поспать позже…

И я снова зевнула.

— Но ты не захочешь и не сможешь заснуть? — Он гладил меня по спине, нежно массируя кожу. — Положи голову и закрой глаза, Лара. Я буду рядом, оберегая твой сон.

Я снова зевнула. Тепло его тела и сытный обед взяли надо мной верх. Кир усмехнулся, когда я расслабилась, и почувствовала, что он укрывает нас одеялом. А дальше я уже ничего не помнила, так как провалилась в сон.

Я проснулась от странного ощущения, что что-то теребит мои волосы. Кир лежал рядом, положив руку мне на бедро. А тянула мои разметавшиеся по покрывалу локоны сорока-воровка. Папа рассказывал мне об этой чёрно-белой птичке, которая ничего и никого не боится, и готова украсть всё, что попадётся ей в лапки. Птичка наклонила голову, посмотрела на меня и снова дёрнула за локон, стараясь его оторвать.

Кир махнул рукой, и птичка улетела, «жалуясь» на то, какие мы плохие. Я почувствовала, что Кир уткнулся мне в шею, и тихо замурлыкала от удовольствия.

Кир улыбнулся.

— Ты чудесно пахнешь.

Я слегка повернулась и улыбнулась, глядя прямо в его голубые глаза. Кир обхватил рукой мою грудь, и я застонала от этого простого прикосновения.

— Одно твоё прикосновение, и я готова взмыть к небесам.

— А кто сказал, что прикосновение будет только одно, — прошептал он.

Я поцеловала его, готовая к ласкам и желая большего, как идиллию нарушил оглушительный топот. Множество лошадей проламывалось сквозь кустарник. Воины звали Кира.

Кир вскочил на ноги, выхватив меч. Я кинулась за одеялом, пытаясь прикрыться.

— Военачальник! — раздался высокий и напряжённый голос за кустарником. — Разрешите доложить.

— Какие вести?

Кир вложил меч в ножны и стал собираться.

— Восстание, военачальник!

Глава 3    

Традиция Равнин требовала, чтобы военный трофей не принимал ничего, кроме как из рук своего военачальника. Изначально я думала, что так трофей держат в покорности и подчинении. Но скорее военачальник таким образом мог демонстрировать силу и возможность обеспечить военный трофей.

Это привело к довольно жёстким спорам с Маркусом, самопровозглашенным хранителем традиций, когда я вернулась к своему военачальнику. Я выиграла в споре по поводу лекарского оборудования и поставок, так как Маркус с неохотой признал, что их заказал Кир. Маркус же выиграл в споре по поводу одежды; этот коренастый обезображенный человечек каким-то чудом умудрялся раздобыть в военном лагере туники и штаны для меня, и даже одно памятное красное платье. Одежда, которую он приносил, была простой, но очень удобной.

Я выиграла в споре по поводу нижнего белья…