— Что случилось? Уж не заболел ли Ахмед?

— Нет, не в этом дело, — поспешил ответить Яков. — Просто в последнее время мы редко видимся.

— Как такое может быть? Наши дома разделяет не более двухсот метров, а путь от карьера до его дома лежит через наш сад. Так что же случилось?

В ответ все заговорили хором, но Самуэль так ничего и не смог разобрать в этом многоголосом гвалте. Тогда слова попросила Марина.

— Ахмед не позволяет нам с Мухаммедом... Ты же знаешь, мы с Мухаммедом всегда были друзьями, а сейчас... в общем, мы полюбили друг друга, а Ахмед потребовал, чтобы мы расстались. Он заявил, что либо я приму их веру, либо он слышать ничего не желает.

— А Мухаммед? — в голосе Самуэля прозвучала грусть.

— Он не может противиться воле отца. Ты же знаешь, для араба просто немыслимо, чтобы сын пошел против отца. Ахмед отослал его в Стамбул; накануне его отъезда он пришел, чтобы увидеться со мной. Мы весь вечер говорили, плакали, но между нами все было кончено. С тех пор мы избегаем встречаться с Ахмедом, а он — с нами.

Марина честно описала положение дел, ничего не приукрасив. Михаил искоса ее рассматривал. Хотя Самуэль рассказывал о ней, уверяя, что это очень красивая девушка, Михаил не предполагал, что настолько. Но это оказалось правдой. Красоту Марины трудно было не заметить, и он решил, что этот Мухаммед — просто дурак, раз ее бросил.

— Мы не перестали совсем иметь дел с Ахмедом, ведь Игорь каждый день ходит в карьер. Мы ведем себя, как добрые соседи, — попытался успокоить Самуэля Ариэль, видя отразившееся на его лице беспокойство.

— Мне жаль, Марина, мне действительно жаль, я знаю, что для тебя значит Мухаммед. Но я должен повидаться с Ахмедом. Иначе это будет просто невежливо, он посчитает это оскорблением. В конце концов, мы — соседи, мы живем на одной земле и делим все радости и невзгоды.

— Конечно, сходи к нему и пригласи присоединиться к нашему празднику по случаю твоего приезда. Обо мне не волнуйся, мне уже лучше. А поначалу... в общем, я думала, что не перенесу эту боль, даже просила родителей отправить меня обратно в Россию. Я бы предпочла жить там в бедности и без будущего, без надежды, чем продолжать жизнь здесь. Но теперь я успокоилась. Самуэль, ты должен к нему сходить.

Самуэль с благодарностью обнял ее. Он любил Марину, знал ее с детства, с тех пор, когда она была веселой девочкой. И теперь, когда она стала взрослой женщиной, он любил ее по-прежнему — за искренность и доброту.

— Не беспокойся, я не приведу его сюда, только ты дай мне слово, что никуда не уйдешь. Ни за что на свете я не допущу, чтобы ты страдала, — заверил Самуэль.

— Думаю, он не захочет прийти, и Дина тоже, — ответила Марина, изо всех сил стараясь улыбнуться. — Но даю слово, что, даже если они придут, я останусь. Я не собираюсь из-за них лишать себя праздника.

Самуэль вышел с камнем на душе. Он переживал за Марину. Шел он быстро и издалека заметил Ахмеда, который курил на пороге своего дома. Он наслаждался запахами цветов апельсиновой рощи и мягким закатным ветерком. Увидев Самуэля, он радостно выкрикнул его имя и бросился к нему, раскрыв объятья.

— Самуэль! Благослови тебя Аллах, и да будет благословен этот день, когда ты вернулся.

Двое мужчин горячо обнялись.

— А ты постарел, друг мой, — заметил Ахмед, похлопав его по спине.

— Ты тоже. Думаешь, я не вижу седины в твоих волосах? Но как же я рад тебя видеть. А как Дина? А Саида? А ваши дети? Как же я хочу поскорее увидеть их всех...

Ахмед пригласил его в дом, где его жена и теща встретили дорогого гостя радостными криками. Саида тут же налила ему чашку гранатового сока; Дина не скрывала своей радости, а Айша, ставшая совсем взрослой девушкой, застенчиво смотрела из-под ресниц.

— Ты уже совсем взрослая. Сколько тебе лет? Двадцать? Чуть меньше, чем Марине, да? Ты стала еще красивее, чем была, — сказал Самуэль, словно не замечая, как смутилась Айша.

Дина настояла, чтобы он попробовал фисташковый пирог, который она только что приготовила.

— Я думаю, будет лучше, если вы пойдете вместе со мной в Сад Надежды. Я буду очень рад, если мы все вместе отпразднуем мое возвращение. Кроме того, я хочу познакомить вас с Михаилом. Он тоже с нетерпением ждет этой минуты, ведь он знает, что вы для меня значите.

Самуэль увидел, как все они сразу смутились. Дина прикусила губу, Саида сделала вид, будто что-то ищет, и лишь Ахмед пристально взглянул на Самуэля.

— Видишь ли... — начал он.

Однако Самуэль не дал ему продолжить.

— Да, я все знаю, Марина мне рассказала. Кстати, именно она настаивала, чтобы я немедленно позвал вас в гости. Да я и сам не смог бы праздновать возвращение, не пригласив всех друзей, так что очень надеюсь, что вы пойдете со мной. Не говоря уже о том, что я никак не смог бы отказаться от фисташкового пирога, поэтому я предлагаю взять его с собой и разделить между всеми нашими друзьями.

Несмотря на то, что им самим меньше всего этого хотелось, они все же не посмели отказать Самуэлю и отправились вместе с ним в Сад Надежды.

Если Марина показалась Михаилу красавицей, он даже не смог бы описать своих впечатлений, когда увидел Айшу. Черноволосая, с кожей цвета корицы, не слишком высокого роста, она обладала восхитительными формами, проступавшими сквозь длинное и просторное разноцветное платье.

Все обрадовались поступку Самуэля и прилагали максимум усилий, чтобы получить удовольствие от вечера, и потому вскоре уже шутили и рассказывали друг другу анекдоты, тем временем отдавая должное импровизированному ужину Каси и пирогу Дины.

Это был такой радостный вечер, что Самуэль даже забыл об Ирине.

Он заснул, думая лишь о том, сможет ли Михаил прижиться в Саду Надежды. Ему, привыкшему к буржуазной парижской квартире, нелегко будет привыкнуть к жизни в общем доме, где слишком мало возможностей для уединения, и где в основе существования лежит общий труд.

— Через три дня, и ни минутой позже, вы должны будете впрягаться в работу, — заявила Кася, когда Самуэль выразил желание навестить своих старых друзей в Иерусалиме и показать Михаилу Старый город.

Первым делом они навестили семью Абрама Йонаха. В их доме теперь всем заправлял Йосси, сын Абрама, который взял на себя обслуживание пациентов отца.

Они вошли в город через ворота Ирода, которые вели в арабские кварталы. Михаил таращился вокруг изумленными глазами, но, по своему обыкновению, ни о чем не спрашивал. Затем Самуэль повел его улицей Скорби в христианский район, где они подошли к храму Гроба Господнего. Через несколько минут они добрались до дома Абрама, который находился в еврейском районе неподалеку от Стены Плача.

— Пожалуйста, позволь мне взглянуть на Стену, прежде чем мы пойдем в гости к твоим друзьям, — попросил Михаил.

Через полчаса они оба уже стояли у Стены. Самуэль был до крайности удивлен, увидев, что глаза Михаила подернулись слезами. Однако он ничего не сказал по этому поводу.

Рахиль Йонах, жена Абрама, радостно обняла Самуэля и пригласила их обоих войти. Она сильно постарела, ходила с трудом, а ее взгляд то и дело застилали слезы.

— Муж только и говорил, что о тебе, — сказала она. — Я думала, что ты больше не вернешься, но он всегда говорил, что вернешься обязательно. Да проходите же, а я позову сына и его жену. Юдифь помогает ему с пациентами.

— А внучка?

— Ясмин — наша радость. В последние дни жизни моего мужа девочка не отходила от его постели. Целыми часами она читала дедушке вслух. И представляешь, теперь она выросла и говорит, что хочет стать врачом, как дед и отец!

Йосси и Юдифь тоже очень обрадовались возвращению Самуэля и с большой сердечностью приняли Михаила.

— Раз уж ты виртуозный скрипач, надеюсь, что пригласишь нас послушать. Некоторые новые иммигранты — музыканты, как и ты, они собираются собрать оркестр. Конечно, до этого еще далеко, сейчас прибывшие не имеют другого выбора кроме как работать на земле. Но я познакомлю тебя с пианистом, который мне кажется удивительным, его зовут Бенджамин, он недавно приехал из Салоников. Он сефард, как моя мама и жена.