Эш сильнее обхватил меня руками и только кивнул в знак одобрения. Кактус наполовину обернулся, спеша по лестнице в сторону.

— Эндерские секреты?

— Что-то вроде того. — Я одарила его слабым подобием улыбки.

Он пожал плечами.

— Все в порядке, я привык оставаться за бортом. Здесь так принято со всеми обращаться, особенно с полукровками.

Шли минуты, еще повороты, еще изгибы, дважды мы были вынуждены отступать из-за появившихся на нашем пути Элементалей. Я дышала тяжелее Эша, которому, казалось, было ни чуть не хуже от того, что он нес меня, еще и с раной в руке.

— Почти на месте, — прошептал Кактус, выглядывая из-за угла.

Мы поползли вперед, навострив уши и глаза для любого звука, который мы могли заметить. Я знала, что у нас осталось совсем немного времени, ведь Мэгги и другие Эндеры не могут оставаться замороженными вечно. А когда они очнутся... меня пробрала дрожь. Не хотела бы я оказаться рядом с Мэгги. Картинка с Мэлом в тренировочном бассейне, который начал вскипать, ясно проявилась у меня в голове. Она была беспощадна на тренировках, приходя за нами, когда только могла... Я могла лишь представить, насколько ужасно это будет.

Дверь перед нами была кроваво красная с отмеченными золотыми полосами краями. В центре двери была змея, обернувшаяся вокруг жезла, выгравированного на поверхности. Кактус низко поклонился

— Жезл Асклепия, принцесса. Целители ждут.

Кактус распахнул дверь.

Эш не сдвинулся с места.

— Сначала ты.

Подтекст был очевиден, и Кактус не был дураком, чтобы его уловить. Его глаза сузились.

— Я не подвергну Ларк опасности.

— И все же ты пойдешь первым. — Эш не опустил меня и не сделал ни шага вперед. Я начала выкручиваться.

— Я доверяю ему, Эш.

— А я нет. Я тоже его помню, а еще я помню, как королева украла его воспоминания. Мы не знаем, чем она их заменила.

Медовые глаза Эша встретились с моими.

— Она сказала, что он ей еще послужит.

Холод пробрал меня до костей, я обернулась и увидела смущение на лице Кактуса. Он выпучил глаза, его брови искривились, кончики губ опустились вниз.

— О чем вы двое разговариваете?

— Кактус, — сказала я, — пожалуйста, иди первым.

Его глаза расширились, в них застыла боль.

— Ты мне не доверяешь?

Горло сжалось, и я покачала головой.

— Я не доверяю Кассаве.

Он хмуро посмотрел на меня.

— Твои слова не имеют смысла.

— Пожалуйста, Кактус, зайди.

Он пожал плечами и шагнул в дверь, бурча под нос.

— Отлично. Чокнутые земляные паршивцы.

Он исчез в тени комнаты и затем произнес:

— Довольны?

Ни один из нас не ответил. Эш подался вперед и зашел в обрамленный золотом дверной проем. В коридоре было темно, поэтому когда мы зашли в комнату, ярко освещенную, как будто в ней было тысяч десять свечей, пришлось зажмуриться. Глаза долго не могли привыкнуть к яркому свету после тусклых коридоров.

Мы были в комнате, мало чем отличающейся от наших в казармах. Хорошо освещенная, чистая, с многочисленными кроватями, выставленными в строгий ряд. Полки были полны бутылочек и новых упаковок. Аромат трав очистил воздух от всех аспектов серы. Если бы я застряла в Шахте, то я бы точно не отходила далеко от этих комнат.

Единственной разницей между комнатой целителя в лесу и здешней было то, что все кровати были абсолютно пусты.

Целитель, в белой рубашке и в черных, как уголь, брюках, шагнул к нам.

— Положите ее на кровать.

Эш выполнил указания, положив меня на ближайшую кровать.

— Меня зовут Смит. Что вы над собой учинили, юная леди? — он мягко улыбнулся, показывая рукой на мое колено.

Я поморщилась.

— О, как обычно.

Эш присел рядом со мной.

— Смит, мы пришли из Редвуда.

— О, я подозревал об этом. Ваша кожа очень явно пахнет кедром.

Эш положил свою руку на руку Смита.

— Легочные черви вернулись. Нам нужен очистительный огонь, без него наша семья погибнет.

Смит, плавно покачиваясь с пятки на носок, внимательно посмотрел на нас.

— Такие вопросы решаются при участии королевы. Я не имею права давать кому-либо очистительный огонь.

Наклонившись вперед, я взяла его за руку, умоляя о помощи.

— Пожалуйста, наши люди умирают. Мы бы добрались сюда по тоннелям, если бы были в состоянии. Наш король болен.

Смит посмотрел на меня, потом на Эша, и снова на меня.

— Давай сначала осмотрим твою ногу. То, что я смогу сделать без последствий.

Целитель подошел к приставному столику около стены.

— Быстрая сыворотка, если я хорошо знаю вас — Эндеров. Что-то, что быстро исцеляет, даже если причиняет боль до мозга костей.

Кровь отлила от меня. Клянусь, я чувствовала как она утекает по венам на шее, но кивнула.

— Да, думаю, чем быстрее, тем лучше.

Боль не может быть хуже той, с которой я сталкивалась, когда пыталась достичь сил земли.

Смит мурлыкал под нос, напевая, пока смешивал и взбалтывал. Кактус сидел на табуретке и крутился по кругу, опустив голову. Как ребенок, которому наскучили взрослые разговоры.

— Ты никогда не повзрослеешь, не так ли?

Мой вопрос остановил его вращение.

Его глаза блестели от невысказанного смеха.

— Едва ли. Они не настолько против полукровок, и это работает на меня. Я прихожу и ухожу, когда мне захочется, и у меня не так уж много дел.

— Ты имеешь в виду никаких, кроме влезания в неприятности, — сказал Смит с улыбкой. Улыбка увяла, когда он посмотрел на меня.

— Ладно, вам двоим придется подержать ее для лечения.

Смит встал передо мной с хрустальным флаконом в руке. Дым сочился из горлышка сосуда, и запах серы наполнил мои ноздри. Я сморщила нос.

— Никто не должен меня держать.

— Вы, Эндеры, всегда считаете, что можете со всем справиться. Но есть правда, которую знают все целители. Лечение раны более болезненный процесс, чем ее получение. Когда вы лечитесь, вы знаете, что вам нужно сознательно предпринять шаги, чтобы все прошло правильно. Когда же вы получаете рану, то с ней всегда связано какое-либо сильное чувство. Страх. Гнев. Страсть. Такие эмоции скрывают боль при получении ранений; вот почему многие обращаются за помощью до того, пока рана начнет гнить. К этому времени уже тяжелее все будет исправить, — его глаза встретились с моими, и у меня появилось чувство, что он говорит не только о моих костях.

— Я могу с этим справиться, — я вздернула подбородок.

— Я не смогу держать ее, — сказал Кактус. — Меня вырвет на нее от запаха этого тоника.

Отлично, минус один друг.

И все же Эш положил руки мне на плечи.

— Мне приходилось испытывать на себе их милосердие. Поверь, ты захочешь, чтобы тебя кто-нибудь держал.

Смит поднес пузырек к моим губам, но дым, исходящий от жидкости, заставил меня крепко сжать зубы.

— Пей залпом. Если выплюнешь, мы заставим тебя выпить новую дозу.

Тухлые яйца и толстый слой древесного дыма обволокли язык, и я поперхнулась, но смогла удержать мерзкий тоник внутри. Затем он поступил в кровоток.

Никогда термин «жечь внутренности» не имел такого точно значения. Мои вены пульсировали с высокой температурой, жар которой шел вдоль нервных окончаний через мышцы и кости, как будто все мое тело макнули в кипящую воду, а сама жидкость проходила через все мои внутренности. Я боролась с желанием выгнуть спину, стараясь сохранять ее ровной, лежа на кровати, но это было очень, очень трудно. Слезы брызнули из глаз, поскольку мое колено начало восстанавливаться.

Крепко сжимая зубы, я искала на чем сосредоточится, чтобы приземлить себя. Кактус стоял у противоположной стены, спиной ко мне, содрогаясь всем телом — трус. Смит уже отвернулся за чем-то другим.

Что оставляло Эша.

Я схватила его за предплечья, поскольку огненный спазм промчался через меня, и начала хватать ртом воздух.

— Это быстро пройдет, просто дыши.

Я уставилась на него, проследив глазами форму его лица. Темно-золотые ресницы, еле заметный шрам возле левого глаза, настолько слабый, что я не заметила его прежде; резкая линия челюсти, уши, плотно прижатые к голове, у левого на вершине была зарубка, возможно, он получил ее вместе со шрамом около глаза. Я должна была спросить его. Глубоко вдохнув, я почувствовала жар вокруг моего больного колена. Полные губы, идеальные зубы и сильный профиль, нос с небольшой горбинкой на переносице, видно, другая рана. Со свистом выдохнув, я почувствовала, как температура начинает спадать.