Мгновенно потеряв сознание, Ювана очнулась почти сразу, но успела увидеть… она не могла этого осознать, ей не хватало слов, образов. Она не знала, что произошло, но ощущала, что Анмай совершил нечто немыслимое — и при этом защитил ее и Айэта. Она вдруг поняла, что совершенно не знает Вэру. Кто он? Ведь такое могущество доступно только… Кто он на самом деле?
Обитатели Акталы и всего сегмента Линзы, над которым год назад появилась Звезда Айэта, увидели неистовую вспышку, намного более сильную, чем при ее рождении. Они изнывали во мраке Долгой Ночи и лишь Звезда Айэта рассеивала его. Но вдруг она засияла ослепительно, ярче всех солнц сразу. Когда пламя погасло, Звезда Айэта исчезла навсегда, оставшись лишь в легендах. На ее месте разгоралось Белое Солнце. Мгновенным беззвучным взрывом над миром занялся рассвет.
Теперь Анмай мог приняться за главное. Защитное поле, блокирующее не-пространственные прыжки внутрь Линзы, включилось сразу, но идущие к солнцам и силовым башням энерговоды оказались серьезно повреждены, и их восстановление заняло довольно много времени.
Когда все солнца засияли ровным белым светом, а все сегменты вновь разделила силовая стена, Анмай понял, что пора возвращаться. Но сама мысль о возвращении в хрупкое, ограниченное тело привела его в ужас. Ему предстояло самоубийство, нет, хуже — ослабить свое сознание в миллион раз, забыть почти всё, что он узнал здесь. Пойти на это казалось невозможным. Даже мысль об ожидающей его Хьютай не помогла. В самом деле, что мешает ей войти сюда? А здесь хватит места и для двух, и для тысяч разумов. Они будут вместе — целую вечность.
Анмай ощущал, что у него осталось мало времени — его тело там, снаружи, скоро разрушится и возвращаться будет просто некуда. А здесь он мог владеть целой небольшой Вселенной, следить за развитием множества народов и рас — и управлять им.
Это была божественная власть — власть, которой не могло обладать никакое живое существо, доступная только сверхразумным машинам. Здесь сохранилось множество самого различного оборудования — сильно поврежденного, но он уже знал, что сможет восстановить его — со временем. Он мог вести любые научные исследования, мог создавать новые виды живых существ, разума, самой жизни — делать всё, за одним единственным исключением.
Он никогда не сможет покинуть Линзу, не сможет отправиться к иным мирам. Обрести всемогущество можно было лишь потеряв свободу — без малейшей надежды её вернуть. И он просто не мог решить, что лучше. Хотя он и не мог двигаться, но мог принимать сообщения, послания, которыми миры и звездолеты Файау обменивались в не-пространстве. Он мог говорить с ними и знать всё, что знают они. И он мог строить собственные межзвездные корабли, отправлять их на разведку — куда захочет… но сам он оставался бы здесь. Впрочем, его внутренняя свобода была тут полной. Он ощущал все свое сознание, мог видоизменять его в любую сторону, строить безмерно сложные воображаемые миры, чувствовать счастье, боль, страх, любовь, — все, что могло ощущать его живое тело.
Он только не мог стать ещё чем-то большим.
Анмай понял, что вернется, но где-то на краю сознания трепетало смутное беспокойство, словно он забыл ещё какое-то дело. Вдруг он понял, какое именно. Он взглянул на одну из Плоскостей, на Акталу, на Тар-Акталу, на энергостанцию… Её поле окружали жилые дома — причудливые, похожие на разноцветные паруса конструкции нескольких вэйдов в высоту. Контрольный Центр исчез. Итак, обитатели энергостанции вышли наружу, подчинив себе всю страну — не самый лучший вариант, разумеется, но, бесспорно, наиболее интересный. Но куда делся Нэйс?..
На миг Вэру растерялся, — он не знал, как его найти… но в следующий миг понял. Мэйат в свое время создали удивительную систему квантовой связи в виде вируса — безвредный, он поражал все разумные существа в Линзе. Мощность передачи была, разумеется, очень мала и требовала грандиозных приемников — таких, как Сверх-Эвергет, например. Даже его вычислительная мощь не позволяла отслеживать всех разумных существ в Линзе… но могла отыскать любое из знакомых. Анмай не знал, правда, как это происходит, но вдруг ощутил разум Нэйса. Его обожгло, но он знал, что машине лишь кажется боль, и он понял, что Нэйс тоже ощутил его… часть.
Первым побуждением Вэру было убить его, стереть самую память о предательстве. Достаточно ничтожного усилия — и пучок протонов, вырвавшись из не-пространства, обратит Нэйса и его мучителей в прах. Но теперь Анмай видел, чем была Актальская война и понял, что Нэйс сполна заслужил все свои муки — до грана.
Это решение вызвало жгучий, невыносимый стыд… так необходимый Вэру, чтобы выбраться из кристаллической бесконечности. Но сам процесс выхода — попытка вместить сверхразумную сущность в живой мозг — оказался необычайно мучительным.
Она сминалась, рвалась — словно тело, с безмерной силой вбиваемое в тесную коробку. Вэру казалось, что отдельные части его рассыпавшейся разумной сущности отрываются от нее, чтобы начать самостоятельную жизнь. Впрочем, в этом он уже не был уверен — необычайно мучительное ощущение угасания, подавления сознания притупило все иные чувства. Анмай и сам не до конца понимал, зачем он это делает. Что его вело? Стремление к неограниченной ничем свободе? Вина за то, чего он не сделал? Или даже мстительное чувство, что он не заслужил такой власти, недостоин её и чем хуже ему — тем лучше другим?
Он не знал, но вдруг вся бескрайняя панорама его внутреннего мира свернулась и исчезла. Ощущение мучительной тесноты, темноты, в которой вдруг оказалось его сознание, было столь невыносимым, что он мгновенно лишился чувств.
Под Юваной, безмолвно стоявшей у основания пирамиды, содрогался пол. От Сверх-Эвергета расходились волны света. Вдруг броневая плита в портале поднялась. Все стихло. Окружавший Вэру величественный огненный ореол погас, сам он упал, точнее, просто осел на пол и застыл неподвижно. Правда, он тут же очнулся и вскрикнул, но это был жалобный крик, полный боли — его обжег раскаленный металл. Анмай откатился от плиты и сполз с верхнего уступа пирамиды. Он попробовал подняться, но, едва усевшись, уткнулся лицом в колени, в руки, и вновь застыл. Ювана не решилась к нему подойти — жалкая поза Вэру напугала её. Она лишь смотрела на него тревожно расширенными глазами и не шевелилась, пока очнувшийся Айэт, бесшумно подойдя сзади, не положил ей руку на плечо. Она вздрогнула, а потом накрыла своей его ладонь.
— Что с ним? — испуганно спросил юноша.
— Я не знаю. Я ничего не знаю.
Больше она не сказала ни слова.
Анмай не шевелился. Он ощущал себя бездумным, слабым, никаким — иных мыслей и чувств у него не осталось. Лишь когда легкая ладонь осторожно пригладила его волосы, он поднял глаза. Перед ним стояла Хьютай, с печальным и хмурым лицом. Она протянула ему руку — лишь тогда он смог подняться. Несколько секунд они просто стояли, взявшись за руки и глядя глаза в глаза. Потом обнялись и по лицу Хьютай потекли слезы. Глаза Вэру тоже влажно заблестели. В объятиях Хьютай он почувствовал, что к нему возвращается жизнь. Когда она тесно прижалась к нему, он подумал, что счастлив. Он не надеялся на встречу с подругой. А теперь уже не мог представить, что вновь когда-либо решиться расстаться с ней…
Айэт и Ювана смотрели на них, затем их руки тоже встретились. Вэру хотелось стоять так вечно, но вскоре боль в обожженных ладонях дала о себе знать. Он отпустил подругу и стал дуть на руки, стараясь хоть так ослабить досадное жжение. Хьютай рассмеялась.
— Иногда у тебя бывает такой глупый вид, Анми! Я не настолько горячая, чтобы об меня удалось обжечься!
Анмай улыбнулся.
— Сейчас я и впрямь чувствую себя… глупо.
Взглянув на сопрягающий блок, он отвернулся. Он знал, что если опять решит прикоснуться к нему, то вернуться назад уже не сможет. Воспоминания о пережитом при выходе удержат его внутри — навечно.