Его размышления прервало резкое ощущение падения — но не вниз, а вбок. «Астрофайра» разворачивалась в направлении цели. Непомерный размер корабля затруднял даже столь простые маневры — чтобы просто развернуться на месте, ему требовалось восемьдесят секунд. Это время можно было сократить в несколько раз, повысив тягу, но тогда экипажу пришлось бы несладко.
Анмай ощутил, что его тянет в другую сторону — в космосе нельзя просто развернуть что-то. Его еще требовалось потом затормозить.
Звезды поплыли на экранах, потом застыли неподвижно — разворот закончился, но пол еще содрогался. Двигатели окончательно стабилизировали звездолет. Затем вновь повисла тишина, лишь индикаторы мерцали, показывая степень зарядки накопителей. Не было слышно гула перегруженных механизмов, под ногами не дрожал пол, не пышело жаром — все, происходящее в машинных отсеках, было недоступно для восприятия. Наблюдая за медленно растущей зеленой линией, Анмай думал о том, что должно последовать за этим.
Им предстояло преодолеть миллиард световых лет. Он понимал, что этот полет был настоящим, без преувеличений, чудом, почти немыслимым. И оно стало возможно только благодаря Йалис.
Йалис был неизбежным следствием единства сил природы. Поскольку четыре фундаментальных взаимодействия — сильное, слабое, электромагнитное и гравитационное — были лишь проявлениями единой суперсилы на различных энергетических уровнях, то все элементарные частицы — они же кванты соответствующих полей — тоже были едины, ибо едина породившая их суперсила. И она же могла изменить их сущность, их спин.
Даже на этой стадии теория Йалис была дьявольски сложна. Изотропический спин определял основные свойства частиц. Он мог принимать значения от 0 до 2 с шагом 1/2. Так, все частицы вещества — кварки и лептоны — обладали спином 1/2 и некоторым «объемом». Кванты всех взаимодействий, кроме гравитации, обладали спином 1. Спином 3/2 обладали аксионы — тяжелые слабовзаимодействующие частицы, типа дельта-уэмон или гравитино. Гравитон имел спин 2 и, в некотором роде, являлся квантом пространства и времени. А спином 0 обладали лептокварки — частицы, определяющие свойства всех остальных частиц.
Из самого факта существования суперсилы следовала возможность создания машины для изменения изотропического спина. Для этого нужно было «всего лишь» создать коллайдер, разгоняющий частицы до энергии, при которой все взаимодействия сливались воедино — порядка 10*17 ГЭВ. Это было очень сложно сделать, но, если это удавалось, то становилось возможным всё. Поместив в такую машину некий объем вещества, можно было превратить его в излучение, в силовые поля, или в гравитацию — именно на этом основывался принцип работы сидераторов. А можно было вовсе лишить материю спина, превратив ее в лептокварки, изменяющие силу взаимодействий и массу элементарных частиц. Они могли, например, превращать кварки в позитроны, после чего происходила полная аннигиляция. Даже ничтожная степень такого превращения была равнозначна уничтожению и оно служило основным видом боевого Йалис. Сейчас оно использовалось для зарядки накопителей.
Все подобные превращения были чрезвычайно опасны и не имели бы почти никакой практической ценности — если бы не еще один любопытный эффект.
Материя, порожденная Творящим Взрывом вопреки закону сохранения энергии, не существует. Все элементарные частицы на самом деле не имеют массы. Но одна из разновидностей лептокварков — бозон Хиггса — наделяла их массой, математически мнимой, разумеется. Анмай не вполне это понимал, однако в царстве квантовой физики обычная логика, порожденная в макромире, оказывалась непригодной. Но, хотя этот эффект нельзя было понять, его можно было использовать.
Бозоны Хиггса, как и другие лептокварки, можно было создать искусственно. Как и у всех других частиц, у них были античастицы. В противоположность своим собратьям, они лишали вещество барионного заряда и ряда иных физических характеристик. Эвергет «Астрофайры» мог выбросить достаточно много анти-Хиггсов, чтобы лишить ее массы покоя — на невообразимо малую долю секунды. Если бы это продлилось чуть дольше — все частицы корабля, удерживаясь вместе в миг прыжка лишь силами инерции, разлетелись бы. Самым сложным было вовсе не перенести звездолет в заданную точку, а сделать это так, чтобы при этом на нем не разрушились все сложные структуры. Эти требования в значительной степени исключали друг друга, и их удалось примирить с большим трудом.
Но сбои все же случались, и часто после прыжка на борту звездолета не оставалось ничего живого. Анмай знал, что в таком случае всего через шесть месяцев его тело будет восстановлено, так как матрицы личностей могли разрушится только вместе с кораблем. Но все же, ему было жутковато. Его несколько утешало лишь то, что «затененное» вещество никак не могло взаимодействовать с обычным. В миг прыжка они могли проскочить сквозь звезду, сквозь любую толщу массы — и даже не заметить этого. Только черные дыры могли стать гибельным препятствием, но вероятность столкновения с ними была очень мала. Физические ограничения скорости перемещения на «затененный» объект также не распространялись. Практически, чтобы преодолеть любое расстояние в не-пространстве, времени требовалось не больше, чем свету, чтобы пересечь диаметр протона.
Однако, попасть в нужную точку безмерно огромного космоса было очень трудно. Расчеты мощности и направления импульса требовали учета столь многих факторов и были так сложны, что это просто нельзя было представить. Во всяком случае, размер потребных для вычислений компьютеров не меньше, чем размер самого Эвергета, проводил нижнюю черту размера сверхсветовых кораблей — не меньше «Товии». Вдобавок, аннигиляция разнозначных бозонов Хиггса в моменты входа и выхода порождала мощнейшие вспышки гамма-излучения, а непрореагировавшие их античастицы разрушали любые сложные структуры в месте перехода. Как-то ограничить эти неприятные последствия было нельзя.
Гораздо более простой и притом более важной была возможность «выстрелить» в заданную точку или объем пространства любые «затененные» элементарные частицы, вплоть до лептокварков. Некогда именно такое их «просачивание», случайно возникшее в физическом эксперименте, позволило открыть сам эффект Йалис.
Но и владение Йалис вовсе не являлось всемогуществом. Изменение физики требовало приложения энергии, причем, совсем не маленького. И оно являлось лишь следствием более общих физических законов… которые тоже можно было изменить. Но существовала разница между игрой и изменением правил игры. Природа тоже могла постоять за себя, и тот, кто нарушал установленные ей правила, получал только хаос — и исчезал в нем.
Анмай очнулся от своих размышлений, заметив, что зеленая линия дошла до конца. Все было готово.
«Неужели я сейчас перемещусь на миллиард световых лет?» — удивленно подумал он, глядя на мерцание индикаторов. Вновь заговорил командный центр:
— Создан полный запас энергии в накопителях. Пусковой механизм Эвергета разблокирован и готов к работе. Внимание! Пуск через пятнадцать секунд. Удачи.
Голос смолк. Никакого отсчета не было — в такой ситуации это было бы невыносимым. Анмай успел лишь вспомнить о своих прежних знакомствах с Йалис — все они были крайне неприятны. Он не знал, что почувствует в момент неизмеримо более глубокого изменения. Тем не менее, сам момент прыжка застал его врасплох.
По сигналу комцентра корабля пучки протонов, все одновременно, устремились из накопителей в ядро Эвергета. В последовавшем за ничтожную долю секунды фантастическом каскаде субядерных превращений, «Астрофайра», став на мгновение призраком, тенью без массы и других физических характеристик, прошла сквозь непредставимую бездну световых лет — с такой же скоростью, с какой в миг Творящего Взрыва расширялась Вселенная. Там, где она была, осталось лишь облако элементарных частиц, аннигилирующее и разлетавшееся в стороны. Порожденный аннигиляцией поток гамма-излучения был достаточно мощен, чтобы в радиусе миллиона миль любое материальное тело превратилось в пар. Непрореагировавшие анти-Хиггсы могли разрушить все сложные структуры и на намного большем расстоянии. Обратный процесс — переход не-тела в тело, сопровождался таким же, правда менее мощным взрывом. Возникавшее при этом отталкивание не позволяло проникать в объем корабля чужим частицам.