— Очень впечатляет, — сказал он ледяным тоном. — С такой фигней у тебя получится выиграть первое место на любом конкурсе фотографий. Хотя, как по мне, здесь попахивает безвкусицей.
— Эй ты, идиот, это не для конкурса! — сказала я, теряя терпение. Я сделала эту фотографию, внизу посреди ночи.
— Когда?
— Прошлой ночью.
— Невозможно. На ней пианино.
— Я в курсе! Но вот доказательство обратного. Ребекка здесь — она прямо здесь в доме, с нами — и она пытается мне что-то сказать. Что-то связанное с Ледышками-Шарлоттами. Я думаю, может, они как-то связаны с ее смертью.
— Не понимаю, каким образом, — сказал Кэмерон голосом, в котором я точно услышала презрение. Он отдал мне камеру. — Да Бога ради, это всего лишь куклы.
Он повернулся и начал уходить, но я поспешила за ним и схватила его за руку.
— Ты должен мне поверить, — сказала я, ненавидя себя за отчаяние в своем голосе. — Если даже фотография тебя не убеждает, что это Ребекка, тогда что убедит?
Кэмерон пристально смотрел на меня, а потом сказал:
— Я должен увидеть её своими глазами. И даже тогда, скорее всего, я не поверю.
Он выдернул руку и пошел дальше. На этот раз я не стала его удерживать.
Я стояла там, впивалась ногтями в ладони и старалась взять под контроль бурю негодования, клокочущую во мне, когда почувствовала, как в кармане завибрировал сотовый. Я вынула его и увидела, что это звонит мама. Я нахмурилась, вспомнив, что так и не ответила на её письмо. Между нами была огромная разница во времени. В Сан-Франциско сейчас должно быть уже давно за полночь.
Я нажала кнопку, чтобы ответить на звонок.
— Алло?
— Софи! — Голос мамы на другом конце телефонной линии прозвучал очень далеким и ветер на утесе очень этому способствовал.
Я прижала трубку сильнее к уху.
— Мама, я тебя плохо слышу. Что-то случилось?
— Я только хотела убедиться, что с тобой все в порядке, — сказала мама.
— Конечно, со мной все в порядке, — сказала я. — Слушай, прости, что не ответила на твое письмо, но...
— Просто вчера вечером ты мне показалась такой расстроенной.
— Что? — Я снова нахмурилась. — Я не разговаривала с тобой вчера. Ты, наверное, имеешь в виду моё письмо?
— ... Софи, я тебя плохо слышу, — сказала мама. Мне едва удавалось разобрать несколько слов из-за треска на линии. — Но я хотела убедиться... тебе так тяжело... смерть Джея...
— Мама, я правда почти не слышу тебя, — сказала я. — Я напишу тебе, хорошо?
— Хорошо, дорогая. Крепись, хорошо? Мы будем дома очень скоро.
— Мама, просто хорошо отдохните, — сказала я. — Не переживай за меня, я в порядке.
Я закатила глаза и повесила трубку. Вот почему не стоило пробовать говорить с ней о Джее. И с чего все так чересчур реагируют? Словно я даже не могу переживать из-за смерти своего лучшего друга.
Я не понимала правды, и даже не подозревала. Если бы не этот телефонный звонок, который заставил увидеть меня, в какой опасности я нахожусь.
Когда Пайпер зашла ко мне в комнату около шести часов вечера, чтобы сообщить, что они готовы отправиться на пляж, у меня возникло сильное желание отказаться, но я не сумела придумать подходящее оправдание. Тем более что Пайпер сказала, что я была единственной причиной, по которой её отпустили. К сожалению, прогноз погоды был точным, и ветер утих с наступлением вечера.
Я успела засунуть несколько вещей в сумку, как в комнату вошла Лилиас.
— Ребекка говорит, что я должна передать тебе оставшуюся часть сообщения, — сказала она, глядя искоса. — Она говорит, что это важно. Ты стала странной и не позволила мне договорить в прошлый раз, но она говорит, что тебе нужно просмотреть свой сотовый. Он оставил кое-что для тебя, и ты должна это увидеть.
— Кто?
— Твой друг. Тот, кто умер. Тот, который просит Ребекку, чтобы она передала тебе сообщение. Она говорит, что пообещала ему, что передаст.
Лилиас не дала мне шанса ответить, она просто ушла и оставила меня, глядеть ей вслед. Я подошла к телефону, но потом Пайпер позвала меня снизу, поэтому я сунула сотовый в карман и пошла, чтобы присоединиться к ней.
Мы спустились по скалистым ступенькам утеса к мягкому ковру пляжа из черного песка. Бретт был уже здесь вместе с парнем по имени Кайл, и парочкой девушек, которых Пайпер знала по школе.
Наша экскурсия была катастрофой с самого начала. Пайпер казалось, будто подменили, когда она оказалась с друзьями. Вместо того чтобы вести себя мило и дружелюбно, она превратилась в стерву.
Когда она познакомила меня со своими школьными приятелями, она сказала:
— Это моя кузина, Софи. Она нормальная, правда. Только паинька. Правда, Софи?
Она улыбнулась мне, словно это была шутка.
Казалось, что-то изменилось между нами, но я не поняла, как или почему. Внезапно она начала вести себя так, словно я ей не нравилась.
Две другие девочки, Джемма и Сара, были очень красивы, даже несмотря на то, что рядом с ними сейчас находилась безумно красивая Пайпер. Не успела я ними познакомиться, как они начали меня раздражать. И было очевидно, что я им не понравилась. На Джемме были платформы с высоченными каблуками, что было тупо, если собираешься провести вечер и ночь на пляже, к тому же она постоянно падала. И в итоге, Кайл, хихикая, поднял её на руки и понес дальше по песку к тому месту, где мы разбили палатки.
Когда мы занялись разжиганием костра для того, чтобы приготовить какую-нибудь еду, я на минуту подумала, что может быть, этот вечер не обернется полной катастрофой. Но потом Пайпер предложила переодеться в те вещи, в которых мы собирались ночевать.
Я переоделась в палатке, а потом пошла чистить зубы. Когда я вернулась, другие девушки сидели вокруг костра. Все они были одеты в шелковые кружевные ночные сорочки, и когда они увидели мою пижаму, покатились со смеху, и громче всех смеялась Пайпер.
— О, Боже, Софи, да ты и в самом деле еще девочка, — сказала она приторно. — Что же нам с тобой делать?
Я заставила себя стиснуть зубы. Пайпер вела себя так, словно мы были подругами, и в то же время она сдерживала себя, чтобы не показаться законченной стервой. Если я что-нибудь скажу, то это будет выглядеть так, будто я остро отреагировала. У меня не было выбора, кроме как делать вид, что все в порядке.
— Это как смотреть на шестилетку! — взвизгнула Джемма. — А разве в Англии продают пижамы для взрослых?
А в Шотландии продают только ночные рубашки для девиц легкого поведения? - хотелось сказать мне.
Но вместо этого, я улыбнулась самой радостной улыбкой и сказала:
— Ты еще не видела мой комбез, на нем есть единороги!
Это был подарок Джея на прошлое Рождество. Он подарил мне его в кафе. Там играла Рождественская музыка и мы, поедая с большой общей тарелки сладкие пирожки, глазели на снег за окном. Это воспоминание было таким милым, что сейчас оно причиняла боль, и я пожалела, что упомянула об этом подарке, сидя здесь на черном песке вместе с этими людьми, которые мне не нравились. Я знала, что отправляться с ними на ночевку было ошибкой, но уже поздно возвращаться домой. Вообще, со стороны казалось, что они будто гнали меня прочь, а я решила, что лучше умру, чем доставлю им удовольствие и сдамся.
Бретт достал пачку сигарет и передал её по кругу. Когда очередь дошла до меня, я не взяла сигарету. И нисколько не удивилась, когда Пайпер мгновенно отреагировала на это, сказав:
— Разве ты еще ни разу не курила?
— Нет, и не хочу, спасибо, - сказала я, стараясь говорить спокойно.
Я старалась не думать о Джее, потому что «благодаря» этому вечеру я ужасно скучала по нему. Когда другие завели разговор о какой-то вечеринке, которая состоялась несколько недель назад, я не смогла удержаться, достала свой сотовый и пролистала фотографии на нем, ища ту, которую имела в виду Лилиас.
Внезапно я наткнулась на фотографию, которую не помнила на своем телефоне.
Джей сделал эту фотографии у меня в спальне. И я сразу же поняла в какой день она была сделана, потому что в кадр попал торт Тоффи, который мы купили в супермаркете по дороге домой. В тот день он позвал меня на танцы, а я рассмеялась. Вскоре после этого я пошла вниз за тарелками, и Джей улучил возможность заполучить мой сотовый. Он улыбался в камеру и держал в руках лист бумаги с нацарапанными на ней словами: