Дверь широко раскрылась, и злая фурия влетела в кабинет.

— К вам явился какой-то мистер Рассел, говорит, что он от Карсона. — Она была страшно взволнована. Глазки Мильхау сузились.

— Значит, они все же кого-то нашли? — спросил он спокойным уравновешенным тоном.

— Судя по всему, да. Парень, по его словам, провел шесть недель в больнице. Газет, очевидно, не читал. Он явно не из таких.

«Ах вот оно что», — подумал про себя Базиль, перехватывая сообщение, посланное глазами девушки своему шефу.

— Простите, доктор Уилинг, одну минуту, — сказал Мильхау.

— Да, пожалуйста, — ответил на любезность Базиль, поудобнее устраиваясь в кресле.

По всему виду Мильхау было ясно, что присутствие в данный момент в кабинете Базиля его совсем не устраивало, но он не осмелился выразить свое неудовольствие  вслух. Повернувшись к секретарше, он бросил:

— Пусть войдет…

Заросший малый, которого Базиль встретил на улице, неуверенно вошел в комнату, озираясь по сторонам.

— Моя фамилия — Рассел. Я из агентства по найму Лемуэля Карсона. Мистер Карсон направил меня к вам, сказав, что у вас есть для меня крохотная роль в пьесе «Федора».

— Да, есть, — голос Мильхау звучал приятно, радушно, но взгляд его не выражал ничего, кроме холодной, расчетливой оценки визитера. — Обычная работа на выходах. Вы появляетесь только в первом акте. От вас требуется только одно: спокойно, не двигаясь, лежать на кушетке в алькове в глубине сцены. Предполагается, что вы умираете.

Юноша улыбнулся.

— Я, конечно, отлично с этим справлюсь. Вот уже шесть недель, как я ничего не делал. Валялся в больнице. Сколько реплик я произношу?

— Ни одной!

На лице парня появилось кислое выражение. Базиль вспомнил, что на маленьких ролях вознаграждение актера находится в прямой зависимости от количества произносимых им на сцене фраз.

Мильхау, однако, продолжал говорить спокойным, уравновешенным тоном.

— Будете получать пятьдесят долларов в неделю.

— Пятьдесят зелененьких и не произносить ни строчки? — нервно улыбнулся Рассел. — Похоже, что здесь что-то нечисто!

— Дело в том, что у меня нет времени и я не могу подыскать на эту роль профессионального актера за короткий срок, — уверенно ответил Мильхау. — Более того, у вас будет только одна репетиция. Потом, если все пойдет хорошо, подпишем контракт.

— Хорошо. Это меня устраивает. — Рассел весь сиял от удовольствия, словно он только что отыскал горшочек, полный золота, в том месте, где из земли поднимается к небу радуга.

Вновь яростно хлопнула дверь. На этот раз вошла не секретарша, а Родней Тейт. Его хирургическая сумка совсем не вязалась с аккуратным твидовым пиджаком и фланелевыми бриджами. Он коротко кивнул Базилю, проигнорировал Рассела и напрямик направился к столу, за которым восседал Мильхау. Перед его носом он перевернул вверх дном сумку и высыпал на стол ее содержимое: посыпался набор блестящих хирургических инструментов.

— Послушай, Сэм. Я хочу, чтобы ты запер все это в сейф в присутствии свидетелей…

— Но… — начал было возражать ему Мильхау.

— И выдай мне квитанцию! — не щадя чувств своего шефа, продолжал Род. — Если мне сегодня придется выйти на сцену вечером с этой сумкой, то она будет пуста. И теперь никто не станет утверждать, что я — единственный человек на сцене, которого видели с ножом в руках.

— Хорошо, хорошо! — торопливо запричитал Мильхау, с опаской озираясь на Рассела. — В другой раз…

— Нет, только сейчас, и немедленно! — Голос Рода, казалось, срывался от негодования, хрипел. — Вам не удастся вновь провести меня!

— Да хорошо же, хорошо! — Нахмурившись, Мильхау встал со своего кресла и направился к сейфу, встроенному в стену. Его толстые пальцы-сосиски повертели замок, и массивная дверца открылась. Он брал инструменты — ножи, скальпели, зонды, зажимы — за ручки и бросал их по одному в сейф.

— Отлично, — сказал Род, вздохнув с облегчением. — Теперь можешь запереть дверцу.

Мильхау со стуком прихлопнул дверцу и опять принялся возиться с замком. Род протянул пустую сумку Базилю.

— Призываю вас засвидетельствовать, что сумка пуста. Пошарьте внутри рукой и убедитесь в этом. — Сумка действительно была пуста. Род повернулся к Расселу.

— Теперь вы!

Рассел заглянул в сумку.

— Там ничего нет, но… я просто не понимаю…

— Я хочу, чтобы видели все, что если сегодня что-нибудь случится на сцене, то я буду ни при чем, — объяснил ему Род.

— Здравствуй, Сэм!

Трое все разом повернулись к двери и увидели стоявшую там Полину. Она была похожа на школьницу — без шляпы, в туфлях на невысоких каблучках, в пальто спортивного покроя, с портфелем в руках. На ее юном свежем лице не осталось и следа напряжения и переживания того памятного дня. Войдя в кабинет, она кивнула Базилю в так приветствия и еще более небрежно — Роду.

— Я принесла эскизы для нового платья Ванды.

— Новое платье Ванды? — воскликнул Мильхау и воздел обе руки к небу. Потрясая ими, он закричал: — Скажите мне, это дирекция театра или сумасшедший дом? Какое еще платье?

— Для выхода ее в первом акте, — спокойно ответила Полина. — Ванда категорически заявила, что ни за что не наденет снова свое прозрачное золотистое платье.

— Почему? Оно стоит кучу денег!

— Ну… — Полина чуть заметно улыбнулась. — В тот вечер его изрядно помяли.

— Почему нельзя его выгладить?

— Перестань, Сэм. Будь человеком. Зачем еще больше ее травмировать? После того, что произошло, она просто не может снова появиться на сцене в своем золотистом платье.

Полина открыла портфель и положила эскизы на стол.

— Не понятно, почему, собственно, не может, — бормотал он, с любопытством разглядывая карандашные наброски Полины. — Что такое? Почему не желтое? Ванда всегда носит желтые или золотистые наряды под цвет своих глаз.

— На этот раз она все хочет сделать по-другому, — терпеливо объясняла ему Полина. — Все должно быть решено в белом цвете — горностай, вельвет и бриллианты.

Мильхау нахмурился.

— Как ты собираешься ухитриться и изготовить все это к сегодняшнему вечеру?

— У нее есть собственная накидка из горностая и бриллианты. Розамунда обещала все привезти сюда, в театр, в 6.30. Все очень просто. Нужно только добавить несколько кусков вельвета и все сшить.

— Ладно, делай, что хочешь, — Мильхау сделал рукой такой жест, словно хотел отставить ее подальше от стула.

— Сэм, ты занят?

На сей раз это был Леонард. Его продолговатое, бронзовое лицо было серьезно.

— Нет, нет, не занят! Я — прохлаждающийся понапрасну джентльмен! — простонал в ответ Мильхау. — Ну, что тебе?

— Просто я хотел предложить кое-что для вечернего спектакля.

Он оперся локтем о край стола Мильхау.

— Тебе не кажется, что все мы были бы значительно спокойнее, если этот парень, который будет играть Владимира, не будет загримирован… ну, столь реалистически, что ли? Можно, например, повернуть ему голову в другую сторону, чтобы его лицо не было видно публике…

Секретарша просунула в дверь свою невероятно золотистую головку.

— Репетиция, мистер Мильхау. Все давно в сборе и ждут вас на сцене.

Мильхау снова застонал, схватил затасканный текст пьесы со стола и встал.

— И зачем только я занялся этим бизнесом! — простонал он, обращаясь ко Вселенной. — Почему я не стал чистильщиком сапог или водителем грузовика!

Он поплыл по коридору по направлению к зрительному залу, и все гурьбой, опережая друг друга, заторопились за ним. Рассел шагал рядом с Базилем.

— Извините меня, — он был еще сильнее взволнован, чем прежде. Он понизил голос и чуть слышно зашептал: — Ничего не могу понять, что здесь происходит. Почему этот человек по имени Род поднимает столько шуму из-за какого-то ножа на сцене. Почему мисс Морли непременно хочет другое платье, хотя она надевала свое предыдущее лишь один раз? И почему этот знаменитый скряга Сэм Мильхау предлагает мне пятьдесят зелененьких в неделю за роль на выходах, которая не стоит и тридцати?