Питер мгновенно выхватил пистолет и задвинул меня за спину. Джон встал с другой стороны. Но было поздно. Я видела, как сзади, справа и слева приближаются мужчины с автоматами наперевес. Антонио подошел ближе.

— Спешу вас огорчить, — произнес он, поигрывая револьвером, — ваших людей взяли. Ах, Виктория, — он перевёл взгляд на меня, — придется тебя наказать за непослушание…

— Только через мой труп, — Пол направил на Антонио оружие.

— Ну, это устроить проще простого, — улыбнулся Антонио, — бросьте пистолет полковник, вы все на мушке и ваша докторша может погибнуть первой при перестрелке. Мы сейчас поговорим, все спокойно обсудим и придем к взаимовыгодному сотрудничеству.

Питер, после секундного раздумья, опустил руку и медленно положи пистолет на землю. Я хотела крикнуть, что Антонио лжец и притворщик, что ему нельзя верить, он все равно нас убьет, но не успела.

Антонио сделал знак стоящим сзади. Не успела я оглянуться, как автоматная очередь прошлась по нашим ногам. Я почувствовала обжигающую боль в икрах, ноги подкосились, и я упала на землю, одной рукой цепляясь за руку Питера. Он еще стоял прямо, но я видела, как дрожат его ноги и кровь хлещет из ран.

— Ничего страшного, Виктория, — произнес Антонио, улыбаясь, — врач может лечить и в инвалидной коляске, правда? А вот зачем нам полковник?

— Отпусти девушку, — прохрипел Питер, прижимая мои плечи к своему бедру и я чувствую, как теплая кровь струиться по его ногам, — ты обещал. Можешь забрать меня.

— Зачем мне ты? — удивился мафиози, — мои люди изнутри откроют ворота ночью, и я возьму вашу базу без единого выстрела.

****

Маски сброшены. Далее все происходит как в замедленной съемке. Я вижу, как Антонио поднимает руку с револьвером. Я выползаю вперед, пытаясь закрыть собой Питера, но он отталкивает меня вбок. Я неуклюже заваливаюсь вправо и больно ударяюсь плечом о землю. Грохот выстрелов оглушает. Я с ужасом смотрю, как на его груди расцветают два кроваво — красных цветка. Он падает на спину, поднимая облако пыли вокруг себя. Я ползу к нему, оставляя на земле алый след.

— Нет… — Шепчу, еще не до конца осознав, что произошло за эти несколько минут.

— Нет! — Кричу изо всех сил, пытаясь закрыть ладонями раны. Руки тот час окрашиваются в цвет его ускользающей жизни. Как много крови. Неужели в теле человека ее столько? Не помню.

Ничего не помню. В голове туман. Мысли путаются. Я вижу, как уходит жизнь из любимого тела, и мне кажется, что она покидает и мое.

— Питер? — склоняюсь над окровавленным телом, — ты меня слышишь?

Он еще дышит. Тяжело с хрипами. Грудь рвано поднимается и опускается вниз. Губы шевелятся, пытаясь мне сказать что‑то. Кровь пузыриться в уголках. В моих глазах все расплывается, я пытаюсь взять себя в руки и вглядеться в его лицо. Может я еще смогу помочь? Я же врач.

Рву рубашку, чтобы сделать перевязку, но руки двигаются пугающе медленно. Краем глаза я выхватываю из кровавых декораций то падающего Джона, то раздающего приказы Антонио, то рычащего Пола вцепившегося ему в ногу. Звук выстрела и собачий визг следом.

"Это я виновата, — бьется паническая мысль в голове, — если бы не мой побег…"

— Питер, — шепчу лихорадочно, пытаясь наложить жгут, — не умирай, пожалуйста… Не умирай. Я тебя спасу.

— Прекратить этот балаган, — раздается громкий голос Антонио сверху, — труп в море, женщину в фургон.

— Он еще не труп! — Кричу я, закрывая тело руками.

Меня сильно дергают, выворачивая плечо, рывком поднимая с земли. Раздается контрольный выстрел, тело Питера последний раз дергается и застывает.

В ту же секунду мое сердце осыпается пеплом. Время останавливается. Окаменели мужчины с автоматами, застыл Антонио, превратившись в статую. Перестал дуть ветер и шелестеть трава. Боль, ужас, ярость ушли из моего сердца. Мир погрузился во мрак.

Я замираю перед божественной истиной, открывшейся мне так поздно.

Тщеславие, достижения, работа, честолюбие… Все пустое! Главное — любить! Главное — его поцелуи, ласки, страсть и желание. Главное — дарить любовь, тепло, нежность. Ему одному, родному, любимому, единственному человеку на свете. Дарить ему себя пока это возможно, пока жива, пока дышу. Все остальное — ерунда. Гордость, ревность, соперничество. Зачем они, если его нет на этом свете?

— Господи! Прости меня! Верни мне мою любовь! — Кричу я в пустоту, но из горла не вылетает ни звука, — ведь еще не поздно…

****

Я очнулась в кромешной тьме. Тело дрожало от холода, сердце стучало медленно и слабо. Головокружение, слабость, тошнота и не единой мысли в голове.

Несколько секунд спустя комната озарилась ярким ослепительным светом. Чьи‑то руки убирали дыхательную трубку, вытаскивала катетеры, выключали приборы. Меня накрыли теплым электрическим одеялом, приподняли подушку. Отовсюду слышались смех и восклицания:

— Виктория, тебе удалось! Эксперимент удался! Ты молодец…

Я шокировано переводила взгляд с одного знакомого лица на другое. Зайкари, Джон, Кирилл, Роберт… Все здесь. Вся моя команда здесь. Стоят, улыбаются… Живые…

Дрожь пронеслась по телу. Боже! Это был только сон! Кошмарный, безумный и мучительный. Этот бесконечный ужас и безысходность — это только сон??? Я тряслась, как в лихорадке, едва осознавая настоящее. И не могла вымолвить ни слова. Счастливые лица друзей, коллег. Цветы и поздравления. Все проходило мимо меня. Сердце колотилось, мозг еще не мог переварить резкий переход от сна к действительности.

Сон… Такой яркий и достоверный. И такой ужасно правдоподобный. Я обвела рассеянным взглядом комнату.

— Нам удалось, — наконец хрипло смогла я выдавить, — и мы молодцы… Вытаскивайте меня из этой тюрьмы, я дико хочу кофе.

****

Спустя две недели после окончания эксперимента мы запустили первого больного. Им стал Дональд Мейсон, наш местный шестидесятитрехлетний хирург на пенсии, согласившийся на эксперимент. Дональду было нечего терять. У него обнаружили неоперабельную опухоль мозга.

Такие опухоли прогрессировали очень быстро, разрастаясь и захватывая соседние ткани в считанные месяцы. Если нам удастся закапсулировать пока еще маленькое образование, то Дональд встретит свой шестидесятипятилетний юбилей.

Все это время меня исследовали, брали анализы, просвечивали на УЗИ. Показатели тела были в норме, но коллеги меня не узнавали. Я стала тихая и задумчивая. Былой оптимизм, веселость и взрывная энергия канули в лету. Я почти все время молчала, ходила погруженная в себя, в свой собственный мир. Я до сих пор не могла поверить, что произошло со мной в том сне. Меня скручивало от страха от одной мысли о возможности такого апокалипсиса.

Некоторое время усиленно стала интересоваться сводками Гелиогеофизической службы. Купила телескоп и пиранометр. Оборудовала у себя дома небольшую метеорологическую станцию. Но мне не хватало знаний и умений для более тщательного анализа, и через некоторое время я, смирившись, бросила эту затею.

****

Дональд сдал анализы после завершения эксперимента, и они были поразительные. Все вокруг восхищались, а я с нездоровым любопытством выспрашивала у него, что ему снилось.

— Не помню, — рассеянно ответил Дональд, — что‑то хорошее.

Меня выдвинули на получение награды в области экспериментальной хирургии. Нашей капсулой заинтересовались другие структуры. Ко мне поступил запрос от анонимного миллионера: сможет ли капсула остановить старение тела? И продлить жизнь?

Я только посмеялась. Зачем продлевать жизнь таким способом, который тебя исключит из бытия? Если ты будешь спать и ничего не узнаешь, не почувствуешь, не поймешь? Смысл всего этого?

Жизнь ценна здесь и сейчас. В настоящий текущий момент. И не нужно ее откладывать на будущее. Которое может и не наступить…

****

Прошло полгода после того сна. Три наших экспериментальных образца трудились на полную мощность. Заявок на участие в проекте становилось все больше и больше. Нужно было строить еще камеры. Нашлись и спонсоры и коллеги, желающие поучаствовать в разработках (это при том, что раньше я с большим трудом находила единомышленников). Нашу команду приглашали на конференции и просили читать лекции в университетах.