Я спрятал билет в бумажник и вернул сумку в ящик. В квартире я провел еще полчаса, но не обнаружил больше ничего интересного и, естественно, не нашел своей записки Элен.

Я был рад снова очутиться под дождем, на свежем воздухе. Сарти заметно нервничал.

— Я еле вас дождался, — сказал он. — Что вы там делали так долго?

Я был слишком занят своими мыслями, чтобы волноваться по поводу его нервной системы. Я повторил насчет встречи в десять утра в Пресс-клубе и оставил его.

Перед тем как вернуться домой, я послал Джеку Мартину, нью-йоркскому криминальному хроникеру из «Уэстерн Телеграмм», следующую телеграмму:

«Срочно вышли любую информацию, какую только найдешь, на Карло Манчини: волосы темные, черты лица крупные, высок, широкоплеч, на щеке зигзагообразный шрам. Позвоню в воскресенье. Очень важно и срочно.

Доусон».

Мартин в своем деле собаку съел. Что бы там ни происходило с Карло в Нью-Йорке, Мартин это узнает.

Глава 10

На следующее утро в десять часов я первым делом отправился в Пресс-клуб. Сарти сидел в углу кофейного бара, вертел в руках свою немыслимую шляпу и пустым взглядом пялился на противоположную стену.

Я провел его в более укромный утолок и усадил в удобное кресло. В руках у него, кроме шляпы, был кожаный портфель, который он положил на колени. От него исходил такой запах, что его можно было, по-моему, с успехом применять для истребления мух в помещениях.

— Итак, что нового?

— Я действовал в соответствии с вашими указаниями, — проговорил он, раскрывая свой портфель, — и поручил десяти своим сыщикам порыться, насколько это возможно, в прошлом синьорины Чалмерс. Их рапорты еще не пришли, но я получил немало сведений и из других источников, — Сарти дернул себя за ухо и нервно заерзал, явно испытывая неловкость. — Знаете, всегда есть вероятность в процессе дознания натолкнуться на… э-ээ… очень неприятные факты. Чтобы мой рапорт не был для вас слишком ошеломляющим, я сначала вкратце перечислю все, что мне удалось установить.

— Валяйте. Я более или менее подготовлен к тому, что именно вы мне собираетесь рассказать. Конечно, это конфиденциальные сведения. Однако нервы у меня достаточно крепкие. Просто, синьорина — дочь очень влиятельного человека, так что опрометчивость тут недопустима.

— Я все это прекрасно понимаю, синьор, — Сарти выглядел совершенно несчастным. — Понимаете, лейтенант Карлотти работает в том же направлении. Так что очень скоро он будет располагать теми же данными, что и я. Если быть точным, то ровно через три дня.

Я даже рот приоткрыл.

— Откуда вам это известно?

Но Сарти уже приступил к изложению самих фактов.

— Возможно, вы в курсе того, что синьорина была наркоманкой. Отец ее ограничивал в средствах, а ей требовалось много денег, чтобы покупать наркотики. К моему сожалению, должен сообщить, что средства она добывала, шантажируя мужчин, любовницей которых она состояла…

Тут я подумал, а не обнаружил ли он, что я был кандидатом на роль очередной жертвы.

— Понятно. Я это предполагал. Но вы мне не ответили, каким образом Карлотти…

— Не торопитесь, синьор. Я подойду к этому в свое время. В моем досье имеется список мужчин, которые платили за свою неосторожность и легкомыслие. Я его вам оставлю, чтобы вы имели возможность познакомиться на досуге.

Он посмотрел на меня так красноречиво, что я больше не сомневался — мое имя тоже фигурирует в списке. Закурив, я предложил ему сигарету и спросил:

— Как вы достали эти сведения?

— Я получил список у синьора Верони, частного детектива, который работает иногда на полицию. Ему приходится дорого платить, но когда клиент требует срочных сведений, я обращаюсь к нему.

— Ну, а он откуда их взял?

— Ему было поручено вести наблюдение за действиями синьорины с того времени, как она приехала в Рим. Он приставил к ней двух своих детективов.

Я был потрясен.

— В Сорренто они тоже за ней следили?

— Увы, на этот счет у них не было распоряжений. Сфера действия Верони — Рим.

— От кого же он получил эти указания?

— Вы понимаете, что это Верони мне не сказал. И эти строго конфиденциальные сведения он согласился мне сообщить лишь по старой дружбе с тем условием, что дальше меня они не пойдут. Под честное слово.

— Тем не менее вы уже нарушили это свое честное слово, — сказал я нетерпеливо. — Так что мешает вам пойти дальше и назвать мне имя нанимателя синьора Верони?

Он пожал плечами.

— Ничего, синьор, кроме того факта, что Верони мне его не сказал.

Я вздохнул.

— Понятно. Вы сказали, что Карлотти получит эти же сведения через три дня? Откуда?

— От Верони. Это я упросил его подождать еще три дня.

— Почему он сообщит их Карлотти?

— Потому что он считает, что синьорину убили. Частные детективы всегда помогают полиции, потому что только в контакте с ней они могут рассчитывать на успех.

— Для чего же вы попросили три дня?

Он немного замялся.

— Если бы вы прочитали список, вы не стали бы меня об этом спрашивать. Вы — мой клиент, вот я и подумал, что за эти три дня вы, возможно, захотите что-нибудь предпринять.

— Иными словами, мое имя тоже фигурирует в этом списке, да?

— Да, синьор. Известно, что вы тоже ездили в Неаполь в день ее смерти, что дважды побывали ночью у нее на квартире, что она звонила к вам в контору с просьбой купить какую-то деталь к кинокамере и привезти ее в Сорренто. При этом она назвалась миссис Дуглас Шеррард. Верони установил подслушивающий аппарат на вашей линии.

Вот тогда я почувствовал, что погиб.

— И Верони сообщит все эти сведения полиции?

Сарти посмотрел на меня так, как будто собирался заплакать.

— Он считает это своей обязанностью. Не говоря уже о том, что у него могут быть очень крепкие неприятности, если он скроет столько важных сведений от полиции. Дело ведь идет об убийстве. Его могут обвинить в соучастии.

— И несмотря на это, он готов дать мне три дня?

Сарти кивнул головой.

— Мне удалось уговорить его, синьор.

Я посмотрел на него, как кролик на удава. Кажется, я влип окончательно и бесповоротно. Если Карлотти узнает, что Дуглас Шеррард — это я, ему не понадобится даже моя проклятая записка Элен. Он просто нажмет на меня, и рано или поздно я расколюсь. Я не питал иллюзий, что смогу выскользнуть из рук Карлотти, если у него будут сведения, собранные Верони.

— Может, вам лучше прочесть список, синьор? — сказал Сарти. В глаза мне он не смотрел. От него исходила аура печального сочувствия. Как от гробовщика. — Тогда, — продолжал он, — мы еще поговорим. Может, у вас будут для меня какие-нибудь инструкции.

Что-то мерзкое скрывалось за его словами, но я не мог уловить, что именно.

— Давайте, — сказал я. — Если вы не торопитесь, можете посидеть здесь. Полчаса подождете?

— Конечно, синьор, — сказал он, извлек из портфеля пачку бумаг и вручил мне. — Я не тороплюсь.

Я взял бумаги и прошел по коридору в коктейль-бар. В это время дня, да еще в воскресенье там, как правило, было пусто. Да, никого. Кроме бармена, разумеется, одарившего меня унылым взглядом, в котором читалось: «И какого черта ты сюда приперся в такое время?» Я заказал двойное виски и присел в темном углу. Виски я выпил, как воду. Оно несколько притупило чувства, но не погасило страх.

Я прочел около двадцати страниц аккуратно отпечатанного текста. Там было что-то около пятнадцати фамилий, большинство из них знакомые. Открывал список Джузеппе Френци, мое имя торчало где-то в середине. Все было в этом списке: даты, когда Элен проводила ночи с Френци, время, когда он звонил ей домой, ночи, которые она проводила с другими. Все это я опустил и принялся изучать то, что касалось меня самого. Сарти не врал, когда утверждал, что Верони и его люди ни на секунду не выпускали Элен из виду. Каждая наша встреча была хронометрирована. Каждое слово, сказанное нами в телефонном разговоре, было запротоколировано. По некоторым деталям из разговоров Элен с другими людьми становилось очевидно, что я был намечен в качестве очередной жертвы шантажа.