Уровень – ничто.
Человек может родиться со сколь угодно глубоким потенциалом, но наличие дара, даже самого слабого, у бездаря приравнивает их вне зависимости от обстоятельств.
Я в течение двадцати четырех лет в личном знакомстве наблюдал за многими одаренными, но каждый из них был отравлен могуществом. Можно привести немало не подлежащих сомнению и критике примеров, когда дар становился причиной катастрофических бедствий.
Нередко дар способствовал развитию психических заболеваний, ужесточая либо, наоборот, оскудняя личность одаренного. В частности, имеют место такие заболевания как неврозы, различные зависимости, психопатии, нарциссизм, тревожное и шизоидное расстройства личности, параноидальные состояния…
Дочитывать список психических отклонений не стала и захлопнула книжонку. Ее автор точно никогда не задумывался, какая охота во все времена велась на одаренных. Стать параноиком или убийцей немудрено.
Собрание заканчивалось, народ расходился по комнатам. Соседи Сарона, видимо, ушли на занятия. Во вдруг ставшей просторной комнате мы остались одни. Слабый ветерок, ворвавшийся в только что открытое окно, приятно холодил разгоряченную кожу.
– Псийя, ты плакала? – невероятно нежно спросил Сарон.
Он запрыгнул на вторую половину занятого мною подоконника и коснулся ладонью моего колена.
– По самому больному месту ударили, изверги!
– По библиотеке? – с беспокойством предположил Сарон, но таким тоном, будто издевался. Привычка у него сложилась говорить со мной так, подначивая.
– Не смешно! – воскликнула я. – Они уничтожили годы кропотливой работы! Что мне теперь делать, а?
– Мы справимся, Пси. Верь мне.
И я действительно поверила ему. Потому что больше некому верить.
– Я оставлю в твоей комнате чемодан? –неожиданный вопрос удивил Сарона. – Не знаю почему, но мне кажется, будто кто-то лазит в моих вещах и…
– Да, оставляй, – не дослушав, Сарон подхватил экстренный чемоданчик, спрыгнул с подоконника и засунул к себе в шкаф. –Не расстраивайся так. Разберемся с суматохой, и я помогу тебе вернуть все в прежнее состояние.
– Спасибо, – прошептала я с легкой улыбкой.
Сарон помог мне спуститься с подоконника и попросил быть осторожной, почаще попадаться на глаза нашим, а лучше вовсе никогда не оставаться одной в обществе чужаков или без оного в это темное и опасное время.
Но я предостережению не вняла. Впрочем, со мной ничего плохого не случилось. Пока.
***
Столовую отмыли. Каждый ее уголок сверкал чистотой, а с потолка сняли всю паутину. На половину окон повесили тяжелые шторы, а на другую пока только прибили гардины.
Как бы тяжело не было, пришлось согласиться, что в цитадели наводят порядок. Раньше заниматься уборкой было просто некому, а сейчас… а сейчас все изменилось.
Не угрожай моей жизни опасность и имей я приписанный мне седьмой уровень некромантии, то я только бы порадовалась преображению академии. Но нет. Не та ситуация у меня и большинства наших адептов.
И мой любимый стол у самой раздачи занят – ни одного свободного местечка не осталось. Вздохнув, я поплелась к раздаче. За обедом я впервые встала в очередь! Передо мной человек тридцать, не меньше!
К прочему ужасу добавились грязные столы. Мы зачаровывали тряпки, и если кто проливал суп или еще как-нибудь насвинячил, то простенькие чары прибирали в течение нескольких секунд. С потоком в тысячу человек тряпки не справлялись.
А еще я впервые на собственном опыте прочувствовала, что некроманты не ели мясо. В руках сильных некромантов жареное куриное крылышко способно затрепыхаться и истечь кровью. Слабым выглядеть никто не хотел, а потому мясо никто не ел.
Пророщенная соя, бобы, свежеснесенные яйца, молоко, на которое у меня аллергия, хлеб, ср, масло макароны. Еще неделю назад мы ели различные виды рыб, мяса, птицу…
Но реальность страшнее. Питаться овощами кашами целый год я не готова. И на раздаче ничего сладкого не лежало. Совсем грустно.
С подносом я прошла по линии раздачи и ограничилась бутербродом из хлеба и масла, двумя вареными яйцами и стаканом морса.
Ничего другого после отобедавших адептов не осталось. Зато за одним из столов, за которым устроились мои соседки-сестры, пустовало несколько мест.
– Линайя! –воскликнула Валла и помахала рукой, пригласив к ним за стол.
Стоило только сесть, как на меня посыпались вопросы темноволосых сестер и их трех подруг, не соизволивших представиться.
– Подожди, что ты только что сказала?
Одна из подруг Валлы и Дэры владела густой пышной и абсолютно седой гривой, заплетенной в высокий рыбий хвост.
– Княже весь день негодует. Собачится с помощником. Не знаю, что эти двое закадычных друзей не поделил, но княже сказал, перед завтраком: «Сегодня. А завтра делай с нулями что вздумается».
– Проверка! – в ужасе выдала я и проглотила кусок бутерброда, который грозился костью застрять в горле.
– Какая проверка?
– Какая проверка?
– Какая проверка?
Нестройный гул голосов пяти собеседниц слился в три. От меня требовали ответа, но мне стало совсем не до того.
– Мне срочно бежать, – я, подскочив со стула, опрокинула в себя несколько глотков морса. Потом.
– Я отнесу, иди, – предложила Валла помочь с подносом. – Но потом…
Обернулась в сторону выхода и упала обратно на стул. В проходе новый ректор и его прихвостень. Заберите, Истинные, их души! Таких стрессов моя нервная система не переживет!
–Эй, ты чего? – Валла положила ладонь на мое плечо.
– Не успела, – вздохнула я и посмотрела прямо в глаза Вольсхого и не отвела взгляда на встречный.
Вольсхий с сопровождающим приблизился к нашему столу. Я вздрогнула, когда он остановился в шаге от меня, чем вынудил наконец отвести взгляд. Властный, нетерпимый к другим лидерам. Сейчас я почувствовала всю его суть.
– Адепт Тонверк, через десять минут сбор на плацу для проверки второго-седьмого уровней.
Я пульсаром вылетела из столовой, совершенно забыв об обещанном рассказе о Вольсхом. План поднять бунт превратился в пустышку, если нас всех настоятельно попросили пройти на выход.
***
Шеренга магистров – значительно короче, чем в первое утро – вновь вытянулась по стойке смирно за спиной сдержанного Вольсхого, за плечом которого – Марион Разэл.
Мы снова сбились в кучку перед шеренгой из четырех жутких типов. Среди них я узнала встреченную в подземелье манису. Она скривилась, как только засекла пристальное внимание к своей персоне.
– Стойся! – приказал Вольсхий.
А мы что? Мы неуклюже встали линеечкой в три ряда, препираясь и толкаясь. Преподаватели должны были впечатлиться подобным представлением, а они молчали –лишь строго смотрели на творившееся безобразие.
– Адепты государственной академии некромантии, – громко, с придыханием начал заготовленную заранее речь Вольсхий, – в связи с реорганизацией академии и приведением ее к мировому стандарту, а также расширением образовательной программы, отмены узкой специализации академии…
Вдохновенные паузы бесили. Вступительная речь пролетела мимо меня.
– Магистр Фир, продолжайте.
Вольсхий и Разэл встали в начале шеренги, а низенький и на странность пузатый, будто распухший, магистр буквально выплыл вперед.
– Адепты седьмого уровня построиться в первую линию, – прохрипел магистр, но его никто не понял. –Три шага вперед, адепты седьмого уровня!
Восемнадцать человек, включая меня, выполнили приказ.
– Адепт Линайя Тонверк, подойти!
Почему я – первая?! Почему? Наши с ужасом наблюдали за развитием действий, и только Сарон выглядел так, что я почувствовала поддержку. Другие просто боялись даже высказать пожелание удачи.
Вольсхий практически незаметным жестом закрытия кисти в кулак предложил пройти проверку первой. Что он от меня ждал? Того, что я устрою представление?