Он снова пересекает номер, тёплый воздух проходится по моему влажному телу. Я чувствую, как он взбирается на кровать и возвышается надо мной, его присутствие ощущается сильнее, когда я вынужденно ослеплена. Его аура тёмная и сексуальная.

− Медуза… – говорит он, я качаю головой. – По какой причине ты это слово сделала нашим?

− Вы приказали мне… сэр. Мне понравилась идея быть способной превращать вас в камень, − я улыбаюсь надломлено. – Не для того, чтобы использовать его хотя бы раз.

Тёплая кожа касается шеи и оборачивается вокруг прежде, чем холодная пряжка царапает мой затылок. Дрожь пробегает по моей спине, когда я пытаюсь сдержать рвущийся стон. Он застегивает скобу и фиксирует её. Ошейник мне знаком. За недели и месяцы использования он сохранил форму моей шеи и ключиц. Он смыкает руки, согревая их после работы с прохладной кожей. Его голос словно тёмный шоколад, почти слишком горький, чтобы вынести.

– Ах, очень умно. – к ошейнику он прикрепил цепь, которая легко зазвенела от соприкосновения звеньев друг с другом. Их вес после присоединения был весьма ощутим.

 Он спускается с кровати. Руками начинает гладить мою спину, как это делал только он, лёгкие прикосновения заставляют меня дрожать чуть сильнее. Лишь самую малость. Словно линия электрических разрядов. Это меняет всё.

Из-за ошейника сложно глотать, я даю слюне скапливаться в горле. Я всё ещё могу нормально дышать, но мешает одна мысль. Единственная мысль. Если сегодня всё будет грубо, я могу подавиться. Такое бывало прежде.

Я давилась. Но и тогда не говорила ни слова. Тогда был день грубого обращения. Такого рода день мне нужен был и сейчас.

− Что привело тебя сюда раньше, чем через неделю?

Он кто, мой доктор? Усмехаюсь, и он дёргает за прикрепленные к ошейнику цепи. Голова задирается, и я оказываюсь застывшей в положении, когда шея напряжена под давлением. Я не смогу балансировать, мне нужно за что-то взяться, потому вытягиваю одну руку. Может смогу ухватиться за столбик кровати. Всё усложняется тем, что я ничего не вижу.

− Что это было? – он сильнее натягивает цепь, и я чувствую, как кровь отливает от ног и лица. Это дурманящее и возбуждающее ощущение. Эйфория.

− Ничего, Господин, − безропотно повинуюсь. Он ослабляет натяжение, и я опускаюсь на четвереньки. Толкает мои руки, и я лицом падаю на кровать.

− Больше никаких рук. Сначала нужно отрегулировать твою позицию.

− Да, сэр, – отвечаю я, покашливая. Глаза увлажнились, но этого не видно из-за повязки. Без сомнений, макияж стекает по моим щекам. Есть что-то обескураживающее в том, чтобы чувствовать себя смешанной с дерьмом. Отвратительное, животное.

 Мне нравится каждая секунда происходящего. Он оборачивает цепь вокруг руки, словно спутывает питона, вместе с тем снова туго натягивает её, приближаясь ближе. Я могу чувствовать его дыхание на моей шее, оно окутывает лицо и уходит за пределы постели. Оно влажное. Из-за повязки на лбу у меня выступает пот.

− Ты так мило блестишь, – комментирует он.

Он останавливается, будто ждёт, что я проявлю неповиновение или сделаю что-то не так. Я уже играла в эту игру, и всего лишь немного раздражена. Немного трясёт из-за ситуации со Стэйси, что возникла днём. Дело не только в ней, но и в Джеймсе.

И моём сне о нём. 

Незнакомец вставляет в меня палец. Этот сюрприз заставляет меня резко вдохнуть, втягивая прохладный воздух сквозь зубы. Проводит пальцем по моим мокрым складочкам, нежно погружаясь всё глубже, прежде чем снова резко войти. Я хочу обвить его ногами, чтобы удержать, но знаю, что тогда буду наказана. А хочу быть награждённой.

Я беззащитна. Отдана на его милость. Под его командование. Его воле. И это так прекрасно. Мне не нужно думать, беспокоиться, переживать, даже держать глаза открытыми. Я могу дать всему этому уйти. Боль, сильные шлепки, внезапное натягивание цепи. Он рычит, когда заползает на кровать. Кладёт свои гладкие руки мне на грудь, прежде чем пальцами сжать и потянуть соски.

− Ах… ах! Господин… − издаю я сдавленный стон, затрудняясь дышать. Он вставляет в меня ещё один палец, и когда я чуть не задыхаюсь в этот раз, он натягивает цепь, и чувствую, как он костяшками пальцев надавливает на мою голову.

− Ты должна быть тихой. Будто ты вовсе и не здесь, – инструктирует он.

Я киваю, сделав едва заметный знак. Без понятия, заметил ли он это. Словно я не здесь. Где ещё мне быть?

Дома.

Он вытаскивает пальцы из моего тела. Оставляет меня жаждать. С сильным жаром у меня внутри.

 Я бы наверняка была в постели, если бы не сидела на диване, думая о работе. О Стэйси. О херне.

Что-то гладкое и тёплое прикасается к моему бедру, но это не член. На ощупь это совсем другое.

Я бы ела замороженный ужин. Затем делала упражнения из чувства вины, пока не рухнула вся в поту. Может быть, в моём внутреннем дворике, несмотря на вероятность снегопада.

В моё бедро толкается вибратор. Так и знала. Вибратор. Гладкий. Новый. Он легонько поддразнивает меня и нежно жужжит. Я сжимаю губы, чтобы удержаться от стонов.

Вот каким был мой дом. Морозилка, наполненная мороженым, и велотренажер, который я передвигала с места на место уже трижды за год. Что ещё там есть? Это не помогает.

Незнакомец вводит вибратор. Без усилий. Он его смазывал? Или это всё я? Не могу… сосредоточиться на этом… словно всё исчезает. Я запутываю руки в простыни и комкаю их, притягивая к себе. Безжалостные и беспощадные волны удовольствия пронзают тело. Незнакомец хмыкает, как мне кажется, но как на самом деле сказать не могу.

Ничто так не вызывает привыкание, как это.

Он оставляет вибратор во мне. Я больше не могу отслеживать его передвижения по номеру. Слишком ошеломлена. Слишком перевозбуждена. Хочу сказать что-то, но тут же забываю. Что? Руки ложатся на мои ягодицы, и затем он шлёпает меня. Звук от удара ладони разносится по комнате эхом. В какое-то мгновение этот звук сопровождается жужжанием вибратора и сбиванием простыней на кровати в кучу, которые я нещадно разрывала. Прежде он никогда не был таким долгим. Обычно отзвук длился всего пару секунд.

Вдыхаю с трудом, внезапно ошейник сжимается. Мне не хватает воздуха. Я тяжело дышу, а сердце колотится с неимоверной силой.

− Я сказал, ты должна быть тихой. Ты грязная шлюха, не так ли? Тебе нравится быть оттраханой игрушкой?

− Ах… − я пытаюсь найти слова, но голова идёт кругом. Или это номер? – Да… Господин.

− И ты хочешь ещё… хочешь же?

Я и не подозревала, что такое возможно. Этого недостаточно? Заставляю себя собраться и твёрдо кивнуть. Интенсивность вибратора увеличилась десятикратно. Десятикратно или, во всяком случае, что-то… в этом роде…

Растягиваюсь на кровати, заправленная простыня наконец вырывается из-под матраса благодаря моей хватке, и я отправляю её в другие два угла кровати. Он пригибает меня до тех пор, пока мой голый живот не касается матраса. Заставляет меня отпустить простыни. Незнакомец держит мои запястья, пока я успокаивалась. Холодный метал. Пять щелчков замка. Сейчас руки скованны за спиной. Мой подбородок закопан в скомканных простынях. У меня нет сил. Мои бёдра скользкие от смазки.

Я уверена… От меня простыни промокли насквозь.

Мой Доминант тянет за цепь, притягивая ошейник. Приподнимаюсь в воздух, неспособная согнуть локти или хотя бы бороться с этим. Тяжесть ошейника давит на шею. Я борюсь за воздух.

− Успокойся.

Сжимаю закрытые глаза и всеми силами пытаюсь вытолкнуть из головы мысли о вибраторе. Задерживаю дыхание, словно силюсь остановить икоту. Я могу дышать.

− Хорошо. Ты становишься лучше. Я уж думал, никогда не научишься.

Довольно сложно контролировать себя, когда внутри извивается вибратор. Хочу схватить его, но не могу. Я даже слово выговорить не могу.

Никогда не была в состоянии относиться к нему холодно. Он делал что-то иное. Что-то такое, чего другие мужчины не могут. Дразнить меня. Обнажать меня. Разоблачать меня, как обманщицу. Обычную женщину, которая носит маску жесткости и лёгкий тональный крем. Женщину, которая убирает шпильками длинные волосы, чтобы убедиться, что они не закрывают лицо. Женщину, которая прячет декольте от любопытных глаз наблюдателей. Ту, которая не насосала свои повышения.