— Я понимаю тебя, —  ответил первый. —  После защиты второй диссертации, я почувствовал, что в жизни происходит что–то не то. После третьей у меня уже не проходила депрессия.

Неожиданно прямо перед пловцами вынырнула пара летучих рыб и, пролетев метров двадцать, нырнула обратно в море.

— Видишь, —  сказал первый, —  какие умные твари. Они понимают прелесть кратковременности.

— Я это понял только недавно.

— А я давно, что ещё хуже.

Молча плыли брассом. Огненный край солнца уже наполовину взошел над водой.

— Когда мне было четыре года, я считал, сколько мне осталось жить, — сказал первый. —  Я от ста отнял четыре и получил девяносто шесть. Это была вечность. Мне мама сказала, что человек живёт сто лет. И я поверил. Она мне только не говорила, что живёт он лишь в мечтах. А в жизни он пытается удержаться в воздухе, как та рыба, любыми способами, но без всякого смысла.

— Да, смысл это проблема, —  ответил второй. —  Но без смысла вообще всё теряет смысл.

— Да, так оно и есть, —  сказал первый. —   Помолчал, ритмично врезаясь в воду. Спросил:

— Тебе не страшно?

— Есть немного, —  ответил второй.

— У меня тоже.

Поплыли дальше, упруго преодолевая легкую волну.

— Грязь имеет свойство засасывать, —  сказал первый.

— Ещё как, —  подтвердил второй.

— А из клетки животное через некоторое время боится выходить. Не выгонишь. Так же и люди, —   выдохнул сквозь гребень волны первый.

— Мой друг детства отсидел двадцать лет, и остался работать в тюрьме.

— Да, это обыкновенное явление.

— Слушай, мы же с тобой на голову нормальные? —  спросил второй.

— Я думаю —  да, —  ответил первый. —   Я думаю остальные ненормальные.

Молча плыли дальше. Пылающий диск взошел над морем, освещая лучами вечности суетливую кратковременность.

Двое плыли к Солнцу.

Любовница Маргариты

В глубине затемненного помещения ночного бара, в двухместной кабинке, отделенной от стонущего клуб–музыкой и извивающегося змеями стриптиза зала, наполненного энергией «экстези» обезумевших шоу–посетителей, сидели двое, не обращающих внимания на ушедших из реальности представителей «золотого» поколения.

— Послушай, но если это все просто развод?

Блондинка, полыхнув сиренью взгляда, затянулась сигаретой и пытливо стала смотреть в глаза своей собеседнице, брюнетке – красотке с несколько восточным типом лица.

— Если все время думать о кидалове, то лучше вообще из дома не выходить, кормить кошек и смотреть в окно, — ответила Маргарита, взяла бокал с вином и сделала глоток. Добавила:

— Он хочет, чтобы мы его сопровождали в виде его любовниц. Всё. Ни о каком сексе не было даже намека. Он вообще, мне кажется, не интересуется женщинами. Он интересуется мужчинами, которые интересуются женщинами, которыми, якобы, интересуется он. Голубой, не голубой —  ничего не понятно. Я навела справки, вроде бы не педик. И его положение ставит нас в роль.

Блондинка помолчала, рассматривая худющую как кобра даму, вцепившуюся в шест и открывшую магниты силикона, втягивающего внимание зала. Проговорила:

— Странно всё это. И почему мы? Почему именно я и ты?

— Наверное, он знает что мы в Теме.

— Какого черта ему что–то знать о Теме? И зачем ему именно Тема?

— Он мне намекал что–то вроде того, как он устал от мужского общения. И как он устал от женского внимания. И как он устал от внимания прессы, журналистов, телевидения, закулисных интриг парламента и вообще… Мне он показался слегка не в себе. Но пятьсот косарей! И я выбросила из головы все мысли. — Поставила бокал на стол. — Что и тебе советую сделать. Пятьсот косарей каждой из нас за два часа работы. За пятьсот косарей Маргарита составит эскорт бомжам или олигофренам. Да и ты тоже.

— Выходит, мы ему понравились? Как он вышел на тебя? Почему именно ты и я?

Собеседница нахмурилась и некоторое время молчала. Мрачно проговорила:

— Он видел наше порно, которому десять лет. Кот, сука, бабки взял, а видео полностью не уничтожил. С ним будет разборка за эту подставу.

— Он не стёр порно?

— Он не только не стёр, он его эксклюзивно продает или дарит. Не всем, конечно, а клиентам, типа нашего.

— Ты откуда это знаешь?

— Ха! Он же мне и показал отрывок, когда я была у него в кабинете. Правда, пообещал что этот файл у него будет храниться как порнофильм Мэрилин Монро, проданный негру из Манхэттена.

— Порнуха Монро уже неделю как ползает по Сети.

— Да? Чёрный же клялся, что никто никогда не увидит ту пленку, где Монро делает минет Кеннеди.

— Клялся… Наш кот тоже клялся, да еще бабки сбил. Короче, что будем делать?

— Работать. Но котяра может стать диффамантом, и нам, при нашем статусе, надо думать, что делать с теми веселыми картинками, где мы соображаем на троих.

— А где сейчас третий?

— Его грохнул снайпер. Ты что, не в курсе? Он сдуру полез в алюминий, хотел выкупить контроль, но не переговорил с Дерипасом. Контроль был бы точняк у нашего третьего, он поставил на Абрама, а тот, в форс–момент, пошел в отказ, но аукцион уже начался. Лаве председателю уже ушло, и если бы не окулист, контроль был бы у Абрама, посредством третьего, при раскладе который был за час до аукциона. Ты же знаешь, кто под Абрамом? Медведь что–то не поладил с Путником и они решили, что контроль Абраму ни к чему, хотя он их хозяин. Крайним оказался третий. Контроль забрал Дерипас.