- Какой материал?

- Вот этот. – Она указала пальцем не его тело.

Он молча глядел на неё. Сказать было нечего. Проговорил:

- Я подумаю.

Она сразу оживилась и радостно стала говорить ему о прелестях растительной жизни. Он слушал её и рассуждал: Может быть это ЛСД? Или пейот. Где же я успел набраться этой дряни? Но на вертолёте летел точно. А может я уже умер? Возможно ли это? Никто не знает, как выглядит смерть. Быть может, я её вижу. Возможно, эта красотка в комбинезоне и есть подруга с косой? О, Господи… Маразм, маразм, маразм…

- …И тогда мы начнём выращивать всё остальное, - щебетала она с полуулыбкой – После войны не останется ничего, а у нас будет всё.

Точно с косой, думал он. Я давно подозревал, что вещи, о которых мы ничего не знаем, выглядят совершенно не так, как мы думаем. Или всё-таки ЛСД? Ничего не понятно.

- Ты же знаешь, что происходит на Синайском полуострове, - радостно продолжала она. – Мой отец всё знал. От секвой. После этих событий начнётся война. Это будет где-то осенью. Ядерный удар такого масштаба переживут только секвойи, как самовозраждающиеся тактические единицы разума. Неужели ты не знаешь, что Конец Света произойдёт очень скоро, этой осенью.

- Нет, - сказал он. – Первый раз слышу.

- Ну, теперь ты всё знаешь, и право выбора за тобой.

Она стала глядеть на него зелёными глазами, обрамлёнными густым камышом ресниц. Он смотрел на неё. Сказал:

- Можно я дотронусь до тебя?

Она улыбнулась и протянула руку.

- Пожалуйста.

Он сжал её ладонь. Тёплая, мягкая кожа. Нет, не мертвец. Отпустил ладонь.

- Я не верю, что всё это может быть настоящим. – Обвёл рукой вокруг себя. – Я не верю, что я не сплю. Этого не может быть.

- Ты не спишь, - уверила она его. – Но и не бодрствуешь.

- Ага…

- Да, не удивляйся. Да не ты один, успокойся. Из людей почти никто не видит мир в его естественном виде. Почти никто.

- Да? А ты видишь?

- Я – да.

- Да? И почему же?

Она спокойно глядела на него. Проговорила:

- Я не такая, как все. Ты же уже знаешь. Я ребёнок природы. Я ребёнок естественной природы, хотя там и замешаны стволовые клетки. Но они, как ни крути, тоже часть природы. Естественной и самой настоящей, которую уже давно забыли.

- Да? Это новость для меня. Что я робот.

- Ты не робот, ты слепец. Но в этом нет твоей вины, ты рождён таким. Все люди таковы, это основа счастья, которого всё равно почти никто не достигает, а если и достигает, то на мгновение, не больше.

Он внимательно глядел на неё.

- А ты. Ты счастлива?

- Я счастлива. Но только потому, что не знаю, что такое счастье. Ты должен попытаться меня понять.

- У тебя нет желаний?

- Да, в общем-то, нет. Я вижу, ты понял меня. Но отсутствие желаний не гарантирует не желать их.

- Ты хочешь желать? И чего же?

- Я хочу испытывать то, что испытывал мой отец.

- Он убил себя из-за этих чувств. Ты это понимаешь?

- Конечно, поэтому и хочу понять его и понять себя.

- Зря ты лезешь в эти дебри. Некоторые люди всю жизнь убивают свои желания, но этого почти ни у кого не выходит. Ты хочешь совершить обратный процесс. Думаю у тебя те же шансы, что и у меня стать тобой.

- Но если ты поможешь мне, то всё возможно.

- Я? И каким же это образом?

- Если ты воспримешь меня, как часть себя, то я смогу понять, что такое чувства. Ведь я человек, как и ты. Но, очевидно, некоторые ощущения секвойям вырастить сложнее, чем японский джип.

- И как же это я смогу сделать?

- Подумай.

Олимп гламурных ведьм

— Шеф, у нас могут быть проблемы. Конкуренты повержены в шок нашей удачей, нашими доходами, нашим подходом к конъюнктуре рынка. Последней каплей для них стало использование наших моделей депутатами Государственной Думы и работниками МИД. Кроме того, уже поступили заявки из Кремля. Все директора подобных сервисных центров в данный момент собрались в офисе на Маросейке, который курируется бандитами из МВД, и ведут сепаратные переговоры. По моей информации, они считают, что мы планируем монополизировать использование нашего интеллектуального продукта и вытеснить проекты других фирм. Мы должны застраховаться. Патент и права на постоянное использование моделей получить невозможно, как вы понимаете.

— Мне совершенно наплевать, что они там на Маросейке думают о нашей работе. Мы её выполняем, и это главное. А как, вы уж простите господа коллеги, это наше, профессиональное дело. Наш продукт не может иметь конкуренции в силу того, что он программирован держать форму, которую не могут держать аналогичные по форме модели. Создать такой продукт, запрограммировать, отсеять от остального нерентабельного хлама — тяжкий труд. И это! И это!!!  И это прорыв в индустрии подобного рода. Не моя вина, подобные фирмы плетутся в хвосте прогресса и не замечают парадигмы межличностных отношений.

— Шеф, но проституция, вернее её организация, преследуется

законом.

— Это не проституция, это эскорт. Понятно? Э с к о р т. Интеллектуальный эскорт. Наш продукт — ремейк идеи японских гейш, но только это не гейши, это модели российского проекта двадцать первого века. Это гораздо выше уровня современной гейши, которая по интеллекту уступает нашим моделям, поскольку мы наследники самой читающей нации в мире, а гены не обманешь. Мы опередили все подобные нашему сервисные центры мира в подходе к проблеме психологической неудовлетворенности обслуживаемого объекта собой и психологической наркотической зависимости от визуального и акустического воздействия проектов, ментально и генетически отличных от обслуживаемой личности. Наши услуги вне конкуренции. Это высокоинтеллектуальный эскорт, загружающий в клиента силой своей харизмы наркотическую зависимость и чувство неполноценности, требующее постоянной подпитки визуальным и акустическим рядом. Мы создали наркотическую зависимость от обслуживания моделью. Это прорыв!

— Но этот эскорт оплачивается деньгами, которые идут на наш счет. Налицо реальная прибыль от эксплуатации женщин.

— Да мне плевать. Мне плевать, если там кто–то эксплуатирует женщин. Мы не эксплуатируем никого.