Один врач сказал Павсанию: «Ты стал стар». – «Потому, – отвечал царь, – что не лечился у тебя».[1090]

Педарит (Педарет)

Педарит, не избранный в число трехсот [лучших воинов], ушел, сияя и радуясь, что в городе есть триста человек лучших, чем он.[1091]

Плистарх

Плистарху передали, что один очень злоязычный человек отзывается о нем хорошо. «Уж не сказал ли ему кто-нибудь, – удивился Плистарх, – что я умер?»[1092]

Полистратид

Полистратид с товарищами прибыли посольством к полководцам персидского царя; те осведомились, явились ли они по частному делу или от лица государства. «Если все будет ладно – от лица государства, если нет – по частному делу», – ответил Полистратид.[1093]

Феарид

Как-то Феарид точил свой меч. Его спросили, достаточно ли он остер. «Острее злословия», – ответил он.[1094]

Феопомп

Феопомп первым из царствовавших в Спарте разделил власть с пятью эфорами. Когда его после этого бранила жена, укоряя, что он-де передаст детям меньше власти, нежели унаследовал сам, он возразил: «Да, меньше, но настолько же и прочнее!»[1095]

Харилл

Кто-то спросил Харилла, почему спартанцы выводят на люди женщин в накидках, а девушек без. «Девушкам, – сказал Харилл, – надо искать мужей, а женщинам держаться тех, которых имеют».[1096]

Неизвестные спартанцы

Однажды, когда самосские послы говорили чересчур долго, спартанцы сказали им: «Первую часть вашей речи мы забыли, а последующую не поняли, так как забыли первую».[1097]

Как-то во время пребывания в Спарте нескольких хиосцев они, пообедав в зале эфоров, оставили на полу следы рвоты и даже справили нужду на кресла, на которых сидели. Спартанцы провели тщательное расследование, не сделал ли это кто из сограждан, но когда выяснилось, что это были хиосцы, то через глашатая объявили: «Хиосцам разрешается гадить».[1098]

Какой-то юноша не уступил (…) места [знаменитому полководцу Деркеллиду] и сказал так: «Ты не родил сына, который бы в свое время уступил место мне».[1099]

[Спартанец], которого хороначальник поставил в хоре с самого краю, (…) сказал: «Молодец, что придумал, как и это место сделать почетным!»[1100]

Спартанка, вручая сыну шит, внушала ему: «Или с ним, сын мой, или на нем».[1101]

Мать сказала сыну, которого обвиняли в преступлении: «Сын мой, уничтожь или обвинение, или себя».[1102]

Когда сыновья одной спартанки, бежав с поля сражения, явились к ней, она сказала: «Трусливые рабы! Куда вы бежите? Может, хотите спрятаться здесь, откуда появились на свет?» И с этими словами она задрала платье.[1103]

Афиняне

Алкивиад

У Алкивиада была собака, удивительно красивая, которая обошлась ему в семьдесят мин, и он приказал отрубить ей хвост, служивший животному главным украшением. Друзья были недовольны его поступком и рассказывали Алкивиаду, что все жалеют собаку и бранят хозяина, но тот лишь улыбнулся в ответ и сказал: «Что же, все складывается так, как я хочу. А хочу я, чтобы афиняне болтали именно об этом, – иначе как бы они не сказали обо мне чего-нибудь похуже!»[1104]

Когда он [Алкивиад] пришел однажды к Периклу, ему сказали: «Он занят: обдумывает, как дать отчет афинянам». Алкивиад сказал: «Лучше бы он подумал, как не давать им никакого отчета».[1105]

Вызванный из Сицилии в Афины по уголовному обвинению, он [Алкивиад] скрылся бегством, сказавши, что нелепо спасаться от приговора, когда можно спастись от суда.[1106]

Прослышав, что его с товарищами приговорили к смерти, он [Алкивиад] воскликнул: «Так покажем им, что мы еще живы!» – и, перейдя на сторону лакедемонян, он поднял против афинян Декелейскую войну.[1107]

Аристид

Когда афиняне шумели о том, чтобы изгнать его [Аристида] остракизмом, к нему подошел какой-то человек, неученый и неграмотный, с черепком в руке и попросил написать ему имя Аристида. «Ты знаешь Аристида?» – спросил Аристид. «Нет, – ответил тот, – но мне надоело слушать, как все его только и зовут, что Справедливый да Справедливый». И Аристид, не сказав ни слова, написал свое имя и отдал ему черепок.[1108]

Демад

Когда среди афинян разнесся слух о смерти Александра Македонского, Демад сказал: «Александр не умер, афиняне, иначе бы весь мир почуял запах его трупа».[1109]

Македоняне, потеряв Александра, по силе стали равны циклопу, потерявшему глаз.[1110]

Демократ

Как-то [Демократ], войдя в Народное собрание, (…) заявил, что в нем, как и в государстве, силы мало, а вони много.[1111]

Демохар

Благожелательно выслушав [афинских] послов, Филипп [Македонский] обратился к ним с такими словами: «Скажите мне, что я мог бы сделать для афинян приятного». – «Повеситься», – тотчас ответил ему Демохар.[1112]