Врач подал Бушуеву знак: нужно было прекращать беседу.

По дороге из больницы Бушуев зашел в районный отдел государственной безопасности и просмотрел архивные материалы, относящиеся к тому периоду. Факт зверской расправы оуновской банды над семьей Процкив документы подтверждали, но имена убийц не назывались.

Вечером Бушуев встретился с автором заявления о происшествии в вагоне.

— Вы, очевидно, запомнили того человека и можете описать его внешность, назвать какую-нибудь примету?

— Обо всем, что произошло, я написала в заявлении. С этой женщиной я не знакома, но в нашем райцентре вижу ее часто. Женщины, которые ехали с нами, разговаривали на разные темы. Сравнивали, как мы раньше выходили замуж и как женится молодежь сейчас, как богаты и веселы в настоящее время свадьбы. Соседка молчала и смотрела в окно, а затем тихо заплакала. Я спросила, о чем она плачет. Тогда она рассказала мне, что бандеровцы убили трех ее детей и некого ей теперь ни женить, ни замуж выдать. «А какая радость, когда в доме свадьба», — проговорила она. Она повернулась ко мне, хотела что-то сказать и вдруг крикнула: «Вот он, убийца! Держите его! Он убил моих детей!» — и тут она потеряла сознание. Началась суматоха. Каждый хотел помочь женщине. Мне очень ее жаль, и я решила написать вам, может, найдете преступника. Мне показалось, что мужчина был в форме железнодорожника, проходил он через наше отделение…

Утром в автобусе Бушуев услышал разговор:

— Вы слышали, одна женщина увидела в вагоне убийцу ее детей?

— Слышала. Говорят, она побежала за ним, хотела его поймать, но не смогла догнать. Он убежал, уронив фуражку.

— Мне рассказывали, что она все-таки догнала его, но он на остановке выпрыгнул из вагона и потянул ее за собой.

В разговор вмешалась пассажирка, сидевшая рядом со следователем:

— Женщины, кто вам все это наговорил? Все было не так, как вы рассказываете!

— А вы откуда знаете?

— А я тогда ехала в этом же вагоне.

Бушуев слушал.

— Мы сидели с ней в одном отделении. Она ни с кем не разговаривала, все смотрела в окно. Потом женщина, сидевшая против меня, о чем-то с ней заговорила. Через вагон проходил какой-то мужчина. В тот момент эта женщина крикнула: «Держите его! Он убил моих детей!» Все обратили внимание на женщину, а она потеряла сознание, побледнела. Началась суматоха, кто чем мог стали оказывать ей помощь. Я вышла из отделения. Посмотрела в окно. Поезд уже тронулся. Мне показалось, что тот мужчина пошел от станции в направлении к селу. Вот как было в действительности.

— Простите, — обратился Бушуев к рассказчице, — скажите, как вас зовут?

— Для чего это вам?

— Я следователь. Занимаюсь расследованием этого дела.

Немного подумав, женщина ответила:

— Меня зовут Галина Степановна Стельмащук.

— Галина Степановна, — спросил Бушуев, — не могли бы вы описать внешность мужчины, проходившего мимо? Что вам запомнилось?

— Выше среднего роста, волосы черные, нос длинный, с горбинкой, нижняя губа немного отвисает. Лет ему больше сорока.

— А где он вышел из вагона?

— Мне показалось, что он сошел на предпоследней остановке. Вот мы сейчас к ней и подъезжаем.

Через минуту автобус остановился недалеко от железнодорожной станции. Бушуев поблагодарил Галину Степановну и вышел.

— Здравствуйте, товарищ капитан! Вы меня, может быть, и не помните, а я вас знаю.

— Откуда вы меня знаете?

— Я участковый милиционер Кочубеев. Вы читали нам, участковым уполномоченным, лекцию о социалистической законности. Помните?

— Помню.

— Вы слышали о происшествии в поезде?

— Слышал только одни разговоры и то в разных вариантах. Стараюсь выяснить обстоятельства этого происшествия.

— Вам, товарищ капитан, будет нужна моя помощь?

— Думаю, что да, товарищ Кочубеев. Вы ведь хорошо знаете людей на своем участке.

— Товарищ капитан, зовите меня Грицем, меня все в районе так зовут, и я к этому привык.

Бушуев и Гриц Кочубеев выучили описанный портрет разыскиваемого и стали присматриваться к людям.

Обратили внимание на железнодорожника Свинарчука. Он жил на той станции, где вышел разыскиваемый.

Участковый пригласил Свинарчука к себе. Бушуев решил присутствовать при их беседе.

— Разрешите задать вам вопрос: где вы были в воскресенье? — обратился к железнодорожнику Гриц.

— В воскресенье? Был в рейсе, возвратился домой с пригородным поездом.

— А можете вы сказать, в каком вагоне вы ехали?

— Во втором, а перед выходом прошел и через другие.

— Вы давно работаете на транспорте? — спросил следователь.

— С 1948 года. Сразу после демобилизации. Вот мой военный билет.

Бушуев перелистал военный билет. Свинарчук имел ранения и был награжден.

— Извините за беспокойство, — возвращая билет, произнес следователь.

Свинарчук ушел.

В райвоенкомате подтвердили данные о службе Свинарчука в Советской Армии.

— Вспомнил, товарищ капитан. На моем участке живет бывший оуновец Поберейко, работает в депо. Довольно похож на описанный портрет.

— Когда он был в банде?

— В оккупацию он был полицейским, а затем подался в банду. Когда и при каких обстоятельствах из нее вышел, не знаю. Он сходит с поезда на той же станции, а живет в соседнем селе.

— Что же, пойдемте в село.

…Не доходя до сельсовета, они встретились с Поберейко.

Начали разговор издалека, при разговоре затронули самые разнообразные темы и постепенно подошли к главному.

— Жизнь моя сначала сложилась неудачно, — начал Поберейко. — В детстве мечтал быть моряком, а попал в полицаи. Потом я все понял: честные люди ведут борьбу с фашистами, а я против своего народа… Понял и ушел из полиции.

Сижу дома. Приходят неизвестные и предлагают вступить в партизаны. Говорят, что для борьбы с немцами. Обрадовался, что доверяют. Пошел с ними в лес.

— В каких же местах вели борьбу с немцами? — спросил участковый.

— Сначала нам сказали, что нужно пройти военную подготовку. Прошли. Ждем. Фронт все ближе и ближе… Ждем… Красная Армия изгнала немцев, а мы все сидим, выжидаем. Так ни разу и не пришлось вступить в бой с немцами. Зато дрались против своих, советских партизан…

— Где?

— Да в этом районе, под Белой Балкой. Нам тогда досталось… Потом снова лес, позор… Летом сорок шестого я прочитал обращение ко всем участникам банды. Собрал всех своих, зачитал им это обращение, посоветовались и решили явиться с повинной. Откровенно говоря, шли и побаивались.

— Как вы себя сейчас чувствуете?

— Нас всех сразу же устроили на работу.

Я попал на железнодорожный транспорт. Окончил курсы. Работаю. Портрет мой висит на доске Почета.

Мне часто бывает стыдно за свое прошлое, поэтому в село хожу редко.

Вот несколько дней назад ехал домой. Вышел из вагона, остановился закурить и слышу разговор пассажиров. Один другому рассказывает, как какая-то женщина узнала в лицо бандеровца, убившего ее детей. Я остолбенел. Неужели, думаю, это меня кто-то узнал?! Потом успокоился — ведь детей я не убивал!

— Известно ли вам об убийстве в селе Луковцы трех детей Процкив? — спросил следователь.

— Нет, я об этом ничего не знаю. Если это и было, то, видимо, после моей явки с повинной.

Бушуев задал Поберейко еще несколько вопросов, уточнил некоторые интересующие его данные и на этом закончил беседу.

Бушуев не успел сесть за свой рабочий стол, как раздался телефонный звонок.

— Здравствуйте, товарищ капитан! Говорит председатель сельсовета Ивасюк.

— Здравствуйте, товарищ Ивасюк.

— Участковый Гриц уехал по служебным делам в другое село, а меня просил позвонить вам и передать, чтобы вы приехали к нам.

— Хорошо, товарищ Ивасюк, сегодня же буду. Ждите.

Следователь рассматривал документ, выданный в Донбассе на имя Маравы Ивана Григорьевича, 1920 года рождения. Его владелец живет и работает на одной из шахт Донбасса.