Вот, пожалуй, и все, что приводит Длугош конкретного и существенного о действиях хоругвей польского войска. Обратимся теперь к другим источникам – белорусско-литовским; они представляют несколько иной взгляд на течение битвы. «Хроника Литовская и Жмойтская» сообщает о битве так:

«... Потым вдарено в котлы, в сурмы и зараз литва з татарами З великою прудкостю скочили на немци и сточили з ними битву, же конь об коня боком отирался. Витолт и сам бегаючи, своих напоминает и шики поправует, поляци тож з кролем своим, припавши, взяли немцев на палаши... а потым видят немцы, же юж их много трупов лежит по полю, почали утекати, а поляки и литва з татарами гонили их, биючи, стреляючи, рубаючи, колючи, на килка миль, а зацнейших офицеров имали и вязали, самого мистра пруского Улрика простый драб ощепом пробив. В той войне не все наши билися, другий и шабли не добывал, бо было поле тесное. А Витолт татар з литвою охочею пустил, бурячи Прусы огнем и мечем и незносный починили шкоды».

Запись эта неконкретна, единственно существенное сведение, которая она содержит, касается, без сомнения, большого, вошедшего в память числа татар и начала битвы войсками Витовта. Более интересны данные, сохраненные «Хроникой Быховца»:

«Король Ягайла со всими моцами коруны Польское, а князь велики Витолт со всеми силами литовскими и русскими, и с многими татары ордынскими; а мистр пруски также з моцами своими и со всею Режою Немецкою... И коли вжо вси войска з обу сторон были поготове, тогды король Ягайла и князь велики Витолт тягнули ку битве все лесными а злыми дорогами, а поля ровного а широкого не могли мети, где бы ся ку битве застановити, нижли только были поля ровныя а великие под местом немецким Дубровным. И бачили то немцы, иж ляхове и литва з так великим войски не могли нигде инде вытягнути, только на тыя поля, и для того копали ямы и прикрывали землею, иж бы в них кони и люди падали; и коли вжо король Ягайла и князь велики Витолт з войски своими перетягнули оные лесы и пришли на тые Дубровенские поля, тогды гетман был найвышшы во войску Ягайловым пан Сокол Чех, а дворны гетман был пан Спыток Спыткович, а в Витолтови войску старшы гетман был князь Иван Жедевид, брат Ягайлов и Витолтов, а дворны гетман пан Яи Гаштольд. И как почали оные вышейписаные гетманове люды шиковаты, а о тых ямах ничего не ведали, што на них немцы покопали, а так, шикуючы войско найвышшие гетманове, князь Иван Жедевид а пан Сокол в ямы повпадали и ноги собе поломали, и вельми образилисе, с чого ж и померли; и не только одни гетманове, але и многим людем от тых ям шкода великая ся стала... и почалася битва з поранья межы немцы и войски литовским, и многое множество з обу сторон войска литовского и немецкого пало. Потом, видячы князь велики Витолт, што войска его много сильно побито, а ляхове им жадное помочы вчынити не хотят, и князь велики Витолт прыбег до брата своего короля Ягайлы, а он мшу слухает. А он рек так: «Ты мшу слухаешь, а князи и Панове, братя мои, мало не вси побиты лежат, а твои люди жадное помоцы им вчинити не хотят». И он ему поведал: «Милы брате, жадным обычаем иначей вчинити не могу, только мушу дослухати мшу», и казал гуфу своему коморному на ратунок потягнути, которы же гуф войску литовскому помоч притягнувши, и пошол з войски литовскими и немец наголову поразил, и самого мистра и всех кунторов его до смерти побили, и бесчисленное множество немцев поймали и побили, а иные войска ляцкие ничого им не помогали, только на то смотрели»...

Не прав автор «Хроники Быховца», ограничивая по чувству литовско-белорусского патриотизма участие польского войска в Грюнвальдском сражении; не прав и Длугош, отведя, из чувства польского патриотизма, роль беглецов войскам Витовта, наемным чехам и моравам. Как происходило на поле битвы в действительности, никто не знает, и едва ли обнаружится документ, проливающий яркий свет ясности на многие загадки этой ожесточенной сечи многих народов. Все выдвинутые историками версии течения битвы, ее развития носят гипотетический характер. Но совокупность работ многих исследователей и прошлого и нашего времени позволяет представить действия белорусско-литовско-украинских хоругвей и татар на Грюнвальдских холмах с достаточной достоверностью. Автор попытался это сделать, руководствуясь не умилением перед «славным прошлым», а чувством признательности тем безвестным воярам Беларуси и Литвы, чьи пожертвованные жизни и сегодня, спустя шесть веков, служат сохранению народа.