— Ну что же, — произнес Лернер тонким пронзительным голосом, и в зале мгновенно установилась тишина. Он обратился к первым двенадцати кандидатам: — Как вам известно, мы разбираем дело обвинения против Кристофера Паже. Ответчик Кристофер Паже обвиняется в совершении убийства Рикардо Ариаса. Ни суд, ни адвокаты никоим образом не желают смутить вас или сбить с толку. Единственная наша цель сейчас — выяснить, способны ли вы справедливо и непредвзято рассмотреть это дело.

Кэролайн коснулась руки Паже, словно желая приободрить его. Однако он понимал, что Мастерс должна совершить нечто большее, нежели просто отобрать объективных присяжных. Она должна найти среди кандидатов тех, кто вынесет оправдательный приговор человеку, который отказался давать показания в свою защиту.

— Прежде всего, — сказал Паже, — Салинас должен представить неопровержимые доказательства того, что это не самоубийство. Если он не в состоянии сделать это — я свободен.

Они с Кэролайн сидели в прохладном полумраке ресторана «Маса»; прошли сутки после ареста Паже. Предыдущую ночь он провел, лежа на койке в одиночной камере, прислушиваясь к доносившимся из соседних камер приглушенным крикам — то ли протеста, то ли безумия, — к монотонному звуку шагов охранников в коридоре. Кэролайн и Маккинли Бруксу после продолжительных препирательств удалось договориться о сумме залога. Однако требуемую сумму, полмиллиона долларов, удалось собрать только в середине следующего дня. Вернувшись домой, Паже долго мылся, избавляясь от тюремных запахов, потом разговаривал с Карло, а позже с Терри, стараясь по возможности успокоить обоих, что оказалось непросто. Разговор с Кэролайн также был тяжелым: оба сознавали, что им как можно быстрее требовалось выстроить свою тактику защиты. Кэролайн поступила весьма благородно, пригласив его именно в ресторан «Маса», в котором все напоминало Крису о его привычном, далеком от тюремного мире.

Мастерс пригубила свой коктейль — «Манхэттен».

— Конечно, можно было бы строить защиту, исходя из версии о самоубийстве, — сказала она. — Однако осмотр места происшествия и тела, похоже, убедили медицинского эксперта, что Рики действительно убили. Нам придется не только поколебать уверенность медэксперта, но и заставить присяжных поверить, что Ариас на самом деле хотел покончить с собой. — Кэролайн нахмурила брови и добавила: — Они должны понять, что дело не только в твоих приятных манерах.

Паже понимал — последнее замечание адвоката объяснялось не просто привычкой отпускать колкие шутки: она намекала на то, что еще недостаточно узнала о личности Рикардо Ариаса, чтобы выдвигать версию, отличную от версии об убийстве.

— Мотивы самоубийства налицо, — произнес Паже. — От него ушла жена, у него не было работы; кроме того, он болезненно переживал судебную тяжбу об опекунстве.

Однако это, видимо, не убедило Мастерс.

— Возможно, — заметила она. — Но этого недостаточно. Мне нужен детектив, Крис, и я бы предпочла кандидатуру знакомого тебе Джонни Мура, если ты не против. Помимо всего, важно узнать всю подноготную Рикардо, все неблаговидные факты его биографии, даже если бы они относились к его школьным годам. Готова биться об заклад, что на его счету не только вы с Терри.

— Возможно. Однако сам по себе тот факт, что у Рики были какие-то причуды, не имеет отношения к убийству.

Кэролайн с какой-то особой женственностью приложила пальчик к губам, на которых играла задумчивая улыбка.

— Я хочу вызвать у присяжных отвращение к этому типу. Мне нужен только предлог, чтобы представить его в невыгодном свете.

— Все, что тебе нужно, — сказал Паже, — это судья, который будет смотреть на твои проделки сквозь пальцы. Мне на ум приходит один-два, не больше.

Кэролайн, чуть прищурившись, отвела взгляд, однако на губах ее блуждала та же самая улыбка.

— Предоставь это мне, — промолвила она.

Она говорила сдержанно-равнодушным тоном, и Паже показалось, что она чего-то недоговаривает.

— Очевидно, — задумчиво произнес он, — можно даже предположить, что Рики на протяжении всей своей жизни отличался психической неуравновешенностью или что с тех самых пор, как он посещал детский садик, еще у доброй дюжины людей, сталкивающихся с ним, имелись веские причины прикончить его. Скажем, у его учителя из шестого класса.

Кэролайн молча огляделась вокруг. Их столик находился в самом углу. Трое официантов с услужливо-почтительным видом обслуживали немногочисленных, хорошо одетых посетителей — в основном семейные парочки и бизнесменов, отдыхавших за счет фирмы, — которые пришли, чтобы принять участие в трехчасовой дегустации новых изысканных блюд. Наконец Кэролайн тихо промолвила:

— На сегодняшний день, мне, как и тебе, известен еще лишь один вероятный подозреваемый. На самом деле куда более вероятный, чем ты сам.

Паже поставил свой бокал.

— Это невозможно.

— Технически или вообще? — испытующе глядя на него, спросила Кэролайн.

— И то и другое.

Слабое подобие улыбки вновь появилось на ее губах.

— Полагаю, мне нет надобности упоминать и про Карло, который тоже не имеет алиби.

Паже едва не расхохотался от неожиданности.

— Нет, — ответил он. — Здесь я очень сентиментален.

Кэролайн, чуть наклонив голову, промолвила:

— Тогда у нас много работы. Надеюсь, ты не будешь возражать, если дело вынесут на рассмотрение суда не через шестьдесят дней, а позже.

Сделав глоток холодного, освежающего мартини, Паже сказал:

— Нет, не стоит откладывать.

Выпрямившись, Мастерс устремила на него пристальный взгляд, всем своим видом давая ему понять, что он глупец.

— Но обвинение ушло далеко вперед. Мы отстаем, и нам — мне — необходимо время, чтобы выработать стратегию защиты.

Крис сидел, потупив взор, словно стараясь разглядеть дно бокала.

— Но в этом случае, — заметил он, — у Салинаса и Монка будет еще больше времени, верно ведь?

Кэролайн откинулась на спинку стула. Их разделяло больше, чем просто расстояние; в ее взгляде появилась настороженность, которой прежде не было.

— Кристофер, это означает, что они могут обнаружить что-то еще?

Ее вопрос, заранее предполагавший ответ, застал Паже врасплох: он друг ясно осознал собственное бессилие — кроме Кэролайн, ему не на кого было положиться.

— Я не желаю, чтобы это довлело надо мной постоянно, — в отчаянии проговорил он. — Каждый лишний день будет для меня пыткой. Я буду жить точно взаймы.

Кэролайн гневно тряхнула головой.

— Тогда представь себе, сколько дней ты проведешь в тюрьме, если мы не сделаем все, что в наших силах. Черт побери, по крайней мере, пока ты на свободе. Самое большее, на что ты можешь рассчитывать по окончании процесса, — это остаться на свободе. — Не в силах сдержать эмоции она схватила его за руку. — К тому же следует вот еще о чем подумать. Свидетельница, которую они нашли, далеко не молода. Со временем многое стирается в памяти, а случается, что свидетели умирают. Думаю, без нее победа будет на нашей стороне.

Их взгляды встретились.

— Кэролайн, еще позавчера будь я на твоем месте, то сам бы дал точно такой же совет. Однако прошли лишь сутки с тех пор, как мне предъявлено обвинение в убийстве, а в моей жизни уже все переменилось — мои отношения с Карло, с Терри, даже мое представление о времени. Не уверен, что почувствую вкус сегодняшнего ужина.

— В таком случае подумай хотя бы о Карло. — Кэролайн наклонилась вперед. — Предположим, что тебя признают виновным. Тогда, если удастся, мы потянем время, а потом подадим на апелляцию, Карло успеет поступить в колледж, прежде чем ты отправишься в тюрьму. Он сейчас в предпоследнем классе? Так что на счету каждый месяц.

Такое сочетание прагматизма и сентиментальности поразило Паже не меньше, чем услышанные из уст собственного адвоката рассуждения о последствиях обвинительного приговора. Ему показалось невероятным, что Кэролайн, у которой своих детей не было, смогла так тонко почувствовать природу его страха.