Где-то среди ночи Тереза очнулась. Наконец-то она могла спокойно посмотреть Крису в глаза и поговорить с ним, чтобы с утра заняться всем остальным.

— Зачем ты все это сделал? — спросила она.

— Я же сказал — потому что я дурак, — с улыбкой ответил он. — Но об этом не сегодня.

Терри кивнула; сейчас она все равно была не в состоянии что-либо воспринять, настолько устала.

У нее на коленях лежал дневник матери.

— Что мне прикажешь делать с этим? — пробормотала она.

Крис помрачнел.

— Отдай своей матери, — буркнул он. — Скажи, что это ей от меня, в подарок.

По его голосу Терри поняла, что он далек от мыслей о пощаде. Вдруг она вспомнила о Карло.

— Карло должен знать, — произнесла она. — Про Рики, про Елену.

Крис кивнул.

— Я собирался сказать ему.

Тереза расправила плечи.

— Мы должны сделать это вдвоем. — Она помолчала, затем тихо добавила: — Если ты ничего не имеешь против.

Он не ответил. Но когда поднимался по лестнице, направляясь в комнату Карло, Терри шла рядом.

СЕМЬЯ

Апрель, год спустя

1

Прошло больше года, прежде чем Крис и Терри снова очутились в Италии. На сей раз уже не было Венеции, а лишь маленький городишко в горах — Монтальчино.

Если бы ее спросили, Тереза, наверное, не смогла бы объяснить, почему она испытала такое облегчение, обнаружив, что местная церквушка, как и в прошлый их приезд, по-прежнему стоит на том же самом месте — ведь в Монтальчино ничего не менялось столетиями. Ей было приятно вспоминать эту церковь, чего нельзя было сказать о воспоминаниях детства, словно извлеченных из мрака ночи.

Стояло свежее весеннее утро. Молодая листва на деревьях вокруг белой церкви возвещала о начале нового круга жизни, а дальше зеленеющие долины волнами вздымались и падали, теряясь за горизонтом. Воздух был напоен безмятежностью, которую не нарушало ничто: ни дурные предчувствия, ни ожидание скорой расплаты.

— Мы заслужили это, верно? — сказал Крис, поворачиваясь к Терри.

Терри улыбнулась.

— А хотя бы и не заслужили. Мне это неинтересно.

Паже невольно рассмеялся. Но Терри уже не удивлялась, видя его веселым и улыбающимся: каждый день она открывала в нем что-то новое, и теперь, созерцая белую церковь, тихо радовалась, умиротворенная сознанием разделенного счастья.

— Она такая же, какой я ее запомнила, — произнесла она.

— В какой это было жизни? — продолжая улыбаться, спросил Крис.

— В двадцатом веке. Помнишь нашу с тобой жизнь? — Она подняла на него взгляд. — В прошлый раз ты ведь не был со мной в церкви?

— Нет. Как говорит Карло, я не очень-то вписываюсь в церковные интерьеры.

Тереза потянула его за руку.

— Пойдем. Я тебе покажу. Это совсем не страшно.

Тем вечером год назад, когда они рассказали Карло обо всем, что произошло, Терри было страшно.

Мальчик сидел на кровати, прислонившись к стене; они с Крисом примостились у него в ногах. Карло долгое время молчал, переводя взгляд с одного на другого; он выглядел изумленным и по-детски незащищенным, но было в его глазах еще что-то потаенное и смутное, чего Терри не могла определить.

— Извини, — наконец обратился он к отцу, — но ты должен был рассказать мне.

Крис мог бы оправдаться или, по крайней мере, попытаться это сделать. Но он, видимо, думал иначе.

— Ты меня простишь за то, что это не я убил Рики? — мягко спросил он.

— Папа, не надо издеваться надо мной. Ты сам заставил меня поверить в твою виновность. Дело не только в тебе или в Терри.

Тереза, потрясенная тем, что узнала, реагировала на происходящее машинально, даже отстраненно; чувства ее словно оцепенели.

— Теперь я хотя бы уверена, что ты не причинил зла Елене, — сказала она Карло.

— Я всегда был в этом уверен, — огрызнулся он. — Ты что, хочешь, чтобы я восхищался собой? — Он посмотрел на Паже. — Или тобой?

— Нет, — спокойно произнес Крис. — Я хочу, чтобы ты помнил, сколько Терри пришлось всего пережить и сколько еще предстоит. Если ты стремишься искать виноватых, начни с меня. Я заслужил это.

Карло скрестил руки на груди.

— Хотите знать, кого мне больше всех жаль в этой истории? Елену. Это ей, а не мне придется расхлебывать кашу, которую вы заварили. — Он замолчал и вопросительно посмотрел на отца. — А как насчет матери Терри? Ты собираешься что-то предпринять?

— Я? Ничего.

— Значит, вы двое хотите свалить все на меня. — Не сводя испытующего взгляда с Криса, заключил Карло. — Выходит, если я решу, что мы должны рассказать правду, то именно по моей вине бабушка Елены сядет в тюрьму, а девочка всю жизнь будет чувствовать себя ответственной за это.

Крис задумчиво нахмурил брови.

— Нет, — вмешалась Терри. — Никто не предлагает тебе ничего решать. Я не позволю ни тебе, ни твоему отцу отвечать за то, что натворили Рики и моя мать.

Карло смерил ее недоверчивым взглядом и угрюмо промолвил:

— Спасибо и на этом. Все очень просто — я по уши в дерьме, и мне придется выбираться самому. Только не думайте, что я буду делать вид, будто ничего не произошло. Это к вам обоим относится.

Когда Терри вернулась наконец домой, было уже пять. Елена спала; соседка Нэнси дремала на диване.

Тереза машинально извинилась, и та ушла. Мысли у Терри путались; пребывая точно в трансе, она пошла в ванную и долго-долго стояла под душем. К счастью, Елена за все время ее отсутствия ни разу не проснулась и даже не догадывалась, что матери не было дома.

За завтраком Тереза осторожно спросила:

— Ты помнишь, о чем мы говорили с тобой вчера вечером?

Девочка печально уткнулась носом в тарелку с кукурузными хлопьями, не решаясь поднять на мать глаза.

Терри взяла ее за руку.

— Елена, я рада, что ты мне все рассказала. Я знаю, что тебе это было нелегко.

Дочь медленно подняла взгляд.

— Мамочка, это нехорошо?

Терри с грустью подумала, что Елена и сама, должно быть, догадывалась об этом.

— Нехорошо поступал твой папа, — наконец ответила она. — Очень нехорошо. Родители не должны так поступать со своими детьми. Ты не должна винить себя — ты просто хотела угодить ему.

Девочка снова потупилась. В то утро они больше не говорили об этом.

Терри решила, что должна вести себя с Еленой как ни в чем ни бывало; она была слишком измучена и полагалась исключительно на собственную интуицию. Так, проводив Елену в школу, она почувствовала, что должна еще раз встретиться с матерью. Только позже, по дороге, Тереза вспомнила про дневник, который спрятала в машине.

Роза еще не забирала утреннюю почту. На коврике под входной дверью лежала газета; в глаза Терри бросился заголовок: «ПАЖЕ ПРИЗНАН НЕВИНОВНЫМ». Когда мать открыла ей дверь, она увидела, что та, как всегда, опрятно одета, а на лицо тщательно наложен макияж. Только синие круги под глазами напоминали о бессонной ночи. Роза увидела в руках дочери дневник и испытующе посмотрела ей в глаза.

— Могу я войти? — спросила Терри.

Роза, не говоря ни слова, впустила ее в дом и жестом пригласила садиться. Она была холодна и нарочито церемонна.

Они сели по разные стороны дивана, как сидели прошлой ночью. Тереза с грустью отметила, как меняется восприятие происходящего при дневном свете; то, что ночью могло бы показаться сном, сейчас оборачивалось чудовищной реальностью.

Она молча протянула дневник матери.

Ей показалось, что Роза вздрогнула и, не открывая, положила его на колени.

— Ты прочитала? — спросила она.

— Да, — вполголоса произнесла Терри. — Крис говорит — можешь считать это подарком от него.

Роза сцепила ладони. Тереза почувствовала, что мать глубоко уязвлена ее словами.

— Выходит, его взял Рикардо, — сухо изрекла она.

— Да, — подтвердила Терри. — Он изготовил дубликаты с моих ключей и, вероятно, решил обшарить твой дом в надежде найти какие-нибудь документы, компрометирующие меня. Вместо этого он нашел этот дневник. — Терри помолчала. — Пистолет, видно, не попался ему на глаза.