Произошедшее не укладывалось в его сознании. Тем временем Салинас направлялся к Терри.

Одно Крис мог бы утверждать наверняка: то, что он заходил к Терри «довольно часто», являлось сильным преувеличением. Паже появлялся у нее дома всего пару раз; когда дома была Елена, он не имел возможности приходить, а если девочка отсутствовала, то не мог бросить Карло одного на ночь. Приходилось считаться со своим положением отца-одиночки.

— Ты знала, — шепнул он Кэролайн.

Она искоса посмотрела на него:

— Что-нибудь не так?

— Почему вы не сказали об этом раньше? — требовательным тоном спросил Виктор. — Об этом автоответчике.

— Меня никто не спрашивал, — ответила Терри, сжимая пальцы в ладонях. — А вы, мистер Салинас, какой бы вопрос ни задавали, все старались извратить и поставить с ног на голову. Вы перевернули вверх дном мой дом, подвергли унизительному допросу мою шестилетнюю дочь, утаили от суда существенные сведения, касающиеся денег, найденных на квартире Рики. — Она повысила голос. — Я не обращалась к вам, мистер Салинас, потому что вам и вашему ведомству нет никакого дело до истины…

— Вы пришли сюда, чтобы свидетельствовать в пользу мистера Паже? — раздраженно отрезал Салинас. — Или чтобы прочитать нам маленькую проповедь?

Тереза быстро овладела собой.

— Я ничего не знала о том, какие у вас имеются улики. Если бы вы спросили меня об отпечатках Криса на автоответчике, я, возможно, и рассказала бы, как они там очутились. Но вы меня не спрашивали.

Салинас был вне себя.

— Не хотите ли вы сказать, миссис Перальта, что у вас с Крисом Паже ни разу не заходило речи об этих отпечатках?

Терри улыбнулась.

— У нас никогда не заходило речи об этом. Но главное, все, что я сообщила, — это правда. Крис всегда учил меня, что, давая показания, не нужно говорить ничего, кроме правды. — Улыбка исчезла с ее лица. — Вы хотели заставить меня свидетельствовать против человека, которого я люблю и за которого собираюсь выйти замуж. Мы оба занимаемся юриспруденцией: в любом другом случае мы обсуждали бы то или иное дело досконально. Но Крис не хотел, чтобы я говорила с ним о том, что так или иначе могло повлиять на мое выступление в качестве свидетеля. Поэтому за последние три месяца у нас не было возможности обсудить наше положение. Вы и вообразить не можете, мистер Салинас, какой это был для нас кошмар. Но мы прошли через это. — От слов Терезы веяло холодом. — Если вы считаете, что Крис просил меня, чтобы я ради него солгала, так вы ошибаетесь. Но самая большая ошибка — вся эта травля, которой подвергают Криса.

Кэролайн Мастерс отложила ручку в сторону и тихо пробормотала:

— Виктор в дерьме.

11

На следующее утро место свидетеля занял Карло.

На нем была белая сорочка, синий блейзер и галстук с цветочным орнаментом, который он взял у отца. Его самого галстуки мало интересовали, к тому же Карло как-то отметил, что в одежде его отец разбирается куда лучше, чем он сам в музыке. Приняв присягу, он застенчиво улыбнулся Паже, но тут же потупил взор; что-то выдавало в нем робкого мальчишку, который боится, что у него рубашка выбьется из брюк. Под глазами у него были темные круги; ночью Паже слышал, как Карло ворочается в постели. Кристофер в бессильном отчаянии проклинал себя за то, что допустил такое.

Затем раздался голос Салинаса. После нескольких формальных вопросов он внезапно спросил:

— Вы знаете Елену Ариас?

— Это дочь Терри, — ответил Карло и, помолчав, добавил: — Она приводила ее к нам.

«Началось», — пронеслось в сознании Паже. Он знал, что теперь Салинас постарается материализовать «подозрения» Рики — обвинение в растлении должно звучать достаточно весомо, чтобы все поверили в то, что у Паже был серьезный повод желать смерти Рикардо. Оставалось надеяться, что Кэролайн успела подготовить его и что сын не потеряет самообладания.

— Случалось ли, что она оставляла Елену с вами? — поинтересовался Виктор.

Паже показалось, что Карло еще больше побледнел.

— Иногда.

«Говори отчетливо», — взмолился про себя Паже.

Обвинитель подошел поближе.

— Чем вы с ней занимались?

«Пощади ребенка», — хотелось закричать Паже. Присяжные дружелюбно посмотрели на них, затем начали переглядываться между собой.

— Играли в основном, — ответил Карло. — Во что ей нравилось. Иногда мы выходили, и я покупал ей мороженое. Несколько раз я водил ее в парк.

— Вы когда-нибудь оставались дома одни?

— Очень редко. Дома всегда кто-то был: папа и Терри… — Его голос окреп. — Иногда ко мне заходила моя приятельница.

Паже вспомнил, как Карло заявил Терри, что он не какой-нибудь извращенец и что у него есть девушка. Крис с трудом мог представить себе, что должен чувствовать шестнадцатилетний подросток, входящий в пору половой зрелости, которому предъявляют обвинение в растлении несовершеннолетнего ребенка. Он ощущал, каким бременем легла на плечи Карло атмосфера суда, как он волнуется под пристальными взглядами присяжных.

— Но все же вы оставались с ней вдвоем? — стоял на своем Салинас.

Карло опустил плечи.

— Всего несколько раз. Три, может, четыре.

— Елена когда-нибудь целовала вас?

Карло опустил глаза.

— Ну да. С детьми такое бывает.

— А вы целовали ее?

Паже заметил, как поморщился его сын, словно испытав приступ головной боли.

— Возможно, как целуют маленьких детей. В лоб.

Паже обратил внимание, что в этот день Салинас отказался от своей шутовской манеры. Он держался подчеркнуто строго, а голос его не выдавал никаких эмоций.

— Вы когда-нибудь видели Елену обнаженной? — спросил он.

Карло машинально закрыл глаза, словно надеясь не увидеть того, чего с ужасом ждал. Он выглядел так, будто его ударили в солнечное сплетение. Со скамьи присяжных Джозеф Дуарте — отец двух дочерей — настороженно следил за его реакцией.

— Один раз, — ответил Карло. — Она попросила меня устроить ей ванну.

— Это был единственный подобный случай?

— Да.

— А где в это время находилась ее мать?

— С моим отцом. Они поехали на его выступление.

— Значит, Елена попросила вас устроить ей ванну именно в один из тех немногих дней, когда вы с ней оставались одни?

Карло помолчал, затем сложил руки и произнес:

— Выходит, так.

Салинас сделал вид, что раздосадован этим неприятным совпадением.

— А вы тоже были раздеты? — спросил он.

Карло вспыхнул от стыда.

— Нет.

Паже повернулся к Кэролайн; она, не сводя глаз с Карло, дотронулась до его руки.

— Еще не время, — прошептала адвокат.

— Вы прикасались к ней? — требовательно спросил Виктор.

Лицо подростка исказилось, точно от боли.

— Только махровой салфеткой, — буркнул он. — И когда помогал ей залезть в ванну.

— Кто ее раздевал?

— Она сама.

— Вы присутствовали при этом?

— Нет. — В голосе Карло послышалась злость. — Когда я пришел, она уже разделась.

Салинас сделал шаг вперед.

— Карло, дотрагивались ли вы до ее половых органов? — тихо, почти вкрадчиво спросил он.

Паже потребовалось собрать всю свою волю в кулак, чтобы не вскочить с места.

— Нет, — ответил Карло.

— Даже салфеткой?

— Нет, — с трудом выдавил подросток. — Можете спрашивать меня хоть тысячу раз — ответ будет тем же. Я не дотрагивался до этого ребенка так, чтобы это можно было назвать неприличным.

— Так значит, если Елена признавалась своему отцу, что вы касались ее половых органов, она говорила неправду?

— Протестую. — Кэролайн буквально подскочила на своем месте и с негодованием воззрилась на Салинаса. — Не существует никакого доказательства того, что Елена говорила это отцу. Даже сам мистер Ариас нигде не упоминал об этом. По правде говоря, мистер Салинас, самое непристойное извращение, которому мне доводилось быть свидетелем, это ваши попытки опорочить невинного подростка с одной-единственной целью — засадить его отца в тюрьму.