То, что в 1946 г. Семен Золотарев благополучно приступил к обучению на специальном факультете Минского ГоИФК, однозначно свидетельствует о том, что и во второй половине 1940-х гг. он не только не утратил, но скорее даже укрепил свои связи с системой госбезопасности. При этом обучение на спецфакультете отнюдь не отменяло того обстоятельства, что студенты должны были полноценно овладеть общегражданской специальностью, по которой им и предстояло в дальнейшем трудоустроиться и которая, по крайней мере теоретически, должна была стать их профессией на всю жизнь.
Нам известны две характеристики, полученные Золотаревым после прохождения педагогических практик в 1949 г. Первая практика продолжалась с 21 марта по 8 мая, и по ее результатам 20 мая Семен Алексеевич получил замечательную характеристику, читая которую нельзя не восхититься — это прямо-таки панегирик! Чтобы не пересказывать содержание, просто процитируем самые занятные места: «На период практики он все свое время и внимание отдал школе и проявил прекрасные педагогические способности. С большой любовью и энтузиазмом относится к своей будущей специальности. Среди учащихся он быстро завоевал любовь и уважение…». Далее отмечаются его «очень хорошая практическая и методическая подготовленность» и заслуги: «Возглавил работу по подготовке к общегородским школьным соревнованиям, на которых школа заняла 1-е и 2-е места <…> Оценка за педпрактику — отлично. Рекомендован на должность старшего преподавателя физ. воспитания в средней школе».
Педагогическим успехам Семена Алексеевича можно было только порадоваться. По всему выходило, что из него получится очень и очень неплохой учитель. Но вот мы начинаем читать вторую характеристику и едва сдерживаем удивление: тому ли Золотареву она посвящена? Такое впечатление, что вторую педагогическую практику — с 21 ноября по 31 декабря 1949 г. — проходил совершенно другой человек. Впрочем, слово первоисточнику: «Организационные навыки проявил удовлетворительные. Недостаточно внимания уделял педпрактике. Были два случая опоздания на уроки. Часто вступал в пререкания с руководителем практики и методистом. Не критичен к себе. Деятельного участия в работе бригады не принимал <…> очень слаб практически по гимнастике, хотя по ней специализируется. По своей подготовке не может проводить уроки по гимнастике даже с мужскими группами 1-го курса вуза. В проведении внеу-чебной спортивно-массовой работы тов. Золотарев проявил себя ХХХХХХХХХХХХ активно [12 букв забито знаком «X», но сквозь забой прочитывается слово «недостаточно». — Л. Р.]. Общая оценка за педагогическую практику — хорошо. Рекомендация — в полную женскую среднюю школу или на орг. работу».
Потрясающий документ. Фактически перед нами официальное признание того, что полноценным учителем физкультуры Семен Золотарев быть не может. Буквально по каждому пункту можно видеть прямое противоречие первой и второй характеристик. А ведь их разделяет чуть более полугода — первая датирована 20 мая 1949 г., а вторая — 5 января 1950 г. Да как такое может быть?
Ответ, вообще-то, лежит на поверхности, его только нужно правильно сформулировать. В интервале между первой и второй педпрактиками у Семена Золотарева произошла резкая смена жизненных приоритетов, он потерял всякий интерес к учебе, своей специальности и будущей профессии. Как такое могло случиться? Почему такое случилось? Влюбился? Заболел? Думается, все куда проще, хотя и не совсем очевидно. Принимая во внимание, как в дальнейшем складывалась жизнь Семена Алексеевича, мы вряд ли ошибемся, если предположим, что после первой педагогической практики он узнал, что работать преподавателем физкультуры ему не придется. У него появился иной жизненный план, и педагогическая деятельность в него никак не входила.
Вывод очень интересный, особенно в контексте того непростого времени, когда Семен заканчивал замечательный минский институт. Напомним, что Белорусская ССР подверглась колоссальному, практически тотальному разрушению в годы Великой Отечественной войны. Была уничтожена подавляющая часть объектов инфраструктуры, в том числе и школы. Колоссальный удар испытал белорусский народ, убыль населения республики по итогам войны достигала А довоенного количества. Не хватало как самих школ, так и педагогов всех специальностей. К 1950 г. ситуация стала понемногу выправляться, но до полного решения проблемы дефицита кадров было еще очень далеко. Институты страны все еще готовили специалистов ускоренного выпуска (обучение в минском ГоИФК заняло у Золотарева всего 4 года), и все они были востребованы в народном хозяйстве. Распределение после окончания института носило добровольно-принудительный характер, и отказаться от него было никак нельзя. Кстати, на распределение непосредственно влияла успеваемость, так что были все резоны учиться хорошо и получить хорошую характеристику. Неявка на работу (прогул) была чревата уголовным преследованием. Уволиться с работы было невозможно — допускался только перевод на другую работу. Кстати, опоздания тоже были недопустимы. Другими словами, контроль трудовых ресурсов имел тотальный характер и напрямую был связан с воинским учетом. Закончить институт и не пойти работать по специальности для той поры было настоящим нонсенсом.
Однако отличник и госстипендиат Золотарев как будто бы и не собирался работать после института по специальности — именно такое впечатление можно вынести из характеристики, полученной им после второй педпрактики. Такой отзыв надо еще умудриться получить! Это ж как надо манкировать своими обязанностями, чтобы в характеристике написали про опоздания и пререкания! Такого рода детали совершенно не характерны для подобных документов. Видимо, Золотарев очень сильно повздорил с руководителем практики и всерьез вывел его из себя.
Но конфликтовать с человеком, которому предстоит написать на тебя важную характеристику, может либо глупец, либо крайне самонадеянный человек. А Семен Алексеевич явно был не из их числа. Его безразличие к практике и готовность идти на конфликт с начальником можно объяснить вовсе не глупостью, а уверенностью в своих силах и ощущением скрытой поддержки. И такая поддержка у Золотарева была. На это явственно указывает последующий ход событий — замечательная характеристика, полученная им по окончании института, и тот образ жизни, который Семен Алексеевич смог себе позволить в последующие годы.
Кстати, тут нельзя не вспомнить про исправление в тексте характеристики. Автор ее никак не верифицировал и, по-видимому, вовсе не он забил буквой «X» слово «недостаточно», изменив смысл фразы на прямо противоположный. Сравните сами: «В проведении внеучебной спортивно-массовой работы тов. Золотарев проявил себя активно» и «В проведении внеучебной спортивно-массовой работы тов. Золотарев проявил себя недостаточно активно». Если переводить словосочетание «недостаточно активно» с канцелярского языка того времени на современный русский, то ближайшими синонимами будут понятия «хреново», «паршиво». Хуже словосочетания «недостаточно активно» мог быть только эпитет «пассивно». Если человек характеризовался в официальном документе как «пассивный», это означало, что он «лодырь», «лентяй» и вообще ни на что не годен. Автор характеристики явно хотел пригвоздить Золотарева, подготовив совершенно убийственный по понятиям того времени документ, однако некто позаботился о Семене Алексеевиче и проделал это самым прозаическим образом — вставил лист с текстом характеристики в печатную машинку и забил лишнее слово. Смягчил, так сказать, тон. Бумага — она ведь все стерпит!
Поэтому не следует удивляться тому, что в итоге по результатам обучения в Минском институте физкультуры Семен Алексеевич получил прекрасную характеристику, в которой подчеркивалось, что он являлся госстипендиатом, значкистом ГТО II степени, имел отличную академическую успеваемость, продемонстрировал хорошие организационные и педагогические качества и навыки, в общем — перед нами хороший специалист, который будет востребован советской школой.