Возрожденный, лично раздевавший трупы, вполне определенно описал «серый тестяной обожженный лоскут из кофты с рукавом», следователю надо было лишь открыть этот документ и прочесть его (чем прокурор-криминалист, видимо, не стал себя утруждать). Так что рассуждения Иванова о том, кто во что был одет, недорогого стоят.

В силу вышеизложенного многозначительному упоминанию следователем-криминалистом «курточки из искусственного меха», якобы принадлежавшей Дубининой, но почему-то обнаруженной на Золотареве, вряд ли стоит придавать слишком большое значение. Это всего лишь очередной прокурорский ляп в ряду полудюжины других, куда более существенных. На самом деле Семен Золотарев все время оставался в собственной куртке из искусственного меха, а куртка Людмилы Дубининой из того же материала была снята ею на склоне во время принудительного раздевания группы. Преступники внесли ее внутрь палатки, где в конце февраля поисковики и обнаружили куртку, после чего прокурор Темпалов внес ее в список вещей, найденных в палатке, разумеется без указания принадлежности.

Причем предположение о принадлежности Людмиле вязаной шерстяной шапочки, найденной на голове Золотарева, мы оспаривать не будем, ибо ее добровольная передача вполне могла иметь место. Автор показал, надеюсь, вполне убедительно, что остававшаяся в овраге четверка пыталась сбалансировать одежду и в этом контексте передача шапочки, возможно, не была лишена смысла (если у Людмилы на голове изначально их было две). В любом случае, версия о «злобном Золотареве, запугивающем и раздевающем на морозе бедную девушку», не заслуживает ни малейшего доверия: если бы что-то подобное случилось, то одежды лишились бы и остальные члены группы (у Колеватова можно было отобрать свитеры и носки, а у Тибо- Бриньоля — как минимум, перчатки). Понятно, что после подобной подлости Золотарева группа распалась бы и мы бы точно не увидели на настиле сидячие места на четырех человек.

После этого несколько затянувшегося, но неизбежного отступления вернемся к описанию цепи событий, как они видятся с точки зрения версии «контролируемой поставки».

Пока вся четверка сидела на настиле, среди туристов, безусловно, имел место обмен мнениями. Теперь, когда стало ясно, что нападавшие спустились с горы и явно имеют цель уничтожить всю группу, от ответа на вопрос «что делать?» зависела судьба каждого. Мы можем не сомневаться в том, что четверка туристов предприняла попытку написать записки с кратким изложением случившегося — для этого группа имела и возможности, и время. Помимо карандашей и блокнота Колеватова, с которыми, по словам знавших его людей, тот никогда не расставался, два карандаша имелись у Дубининой. Кроме того, у Дубининой имелись и 35 рублей, которые можно было использовать в качестве бумаги для записок. Однако, как мы знаем из результатов следствия, никаких записок на телах погибших найдено не было, как не был найден и блокнот Александра Колеватова. Как представляется автору, указанное обстоятельство является очень серьезным доводом в пользу того, что тела погибших туристов подвергались тщательному посмертному обыску.

Так выглядела диспозиция на 18:30–18:45 (приблизительно). Что же происходило дальше?

В какой-то момент Людмила Дубинина и Николай Тибо-Бриньоль решились на повторную вылазку к кедру, т. е. произошло очередное дробление группы. Невозможно сказать, чем именно объяснялось разделение «четверки», был ли это временный шаг или туристы решили разойтись до утра и действовать далее автономными парами в надежде, что это вдвое увеличит шансы на выживание. Какова бы ни была истинная причина этого поступка, к кедру отправились двое. И одной из этих двух была Людмила Дубинина. Причиной вылазки, скорее всего, явилось намерение воспользоваться последней одеждой, еще остававшейся на телах Кривонищенко и Дорошенко.

При себе ушедшие имели «финку» Кривонищенко, которая была найдена и унесена еще при первом посещении кедра (когда тело Георгия было перенесено и уложено рядом с трупом Дорошенко. Впрочем, нельзя исключать и того, что «финка» оказалась в распоряжении «четверки» еще раньше, ведь нож мог отдать ушедшим к оврагу Колеватову, Тибо и Дубининой сам владелец для того, чтобы они с наименьшими затратами сил нарезали пихтарник для настила). Честно говоря, логичнее было бы видеть этот нож в руках Золотарева — и вовсе не в силу его военного прошлого (само по себе оно не гарантировало умения владеть холодным оружием), а потому, что, как выпускник физкультурного вуза, тот являлся инструктором по фехтованию и рукопашному бою. Сейчас мало кто знает, что в военные и послевоенные годы в гражданских физкультурных вузах СССР преподавались специальные дисциплины по так называемому прикладному фехтованию и штыковому бою, а также рукопашному бою. Выпускники вузов, в свою очередь, должны были их преподавать советской молодежи в школах и ФЗУ в рамках подготовки будущих воинов к службе в Вооруженных силах. Первый учебник по спецкурсу «Фехтование и рукопашный бой» для студентов гражданских физкультурных высших учебных заведений был издан в 1940 г. (автор Булочко). Поэтому мы можем не сомневаться в том, что Семен Золотарев мог вполне профессионально обращаться с финским ножом и имел представление об основных правилах и тактических уловках ножевого боя (во всяком случае, много лучше Тибо-Бриньоля).

Нож, однако, был в руках именно Тибо. Почему так случилось, мы объяснить не можем… просто так случилось. Следует помнить о том, что коммуникативные отношения внутри группы (подчиненность добровольная и вынужденная, симпатии на основе сексуального предпочтения, демонстративный вызов и демонстративное подчинение и т. п.) для нас сейчас остаются нюансами, не до конца ясными. Есть некоторые принципиальные вопросы, на которые ныне — в 2012 году — мы уже вряд ли получим ответы.

Людмила и Николай беспрепятственно вышли к кедру и тут столкнулись с препятствием, сложность которого явно недооценили. Они поняли, что их сил не хватит для быстрого раздевания погибших — тела надо было двигать, переворачивать, расстегивать пуговицы рубашек (причем как на груди, так и на рукавах). И все эти манипуляции надлежало осуществить в темноте и желательно как можно скорее. До этого дятловцы, напомним, уже переносили тело Кривонищенко и раздевали погибших, но тогда под кедром находились двое мужчин. Теперь же малорослому и худенькому Тибо при попытке перевернуть труп Дорошенко осталось только рукой махнуть: куда там! Кроме того, вполне возможно, что проявился еще один фактор, столкнуться с которым члены группы не ожидали. Речь идет о трупном окоченении, которое, как известно, на трупах крупных, атлетически сложенных людей выражается весьма резко (особенно если перед гибелью им приходилось пережить период интенсивной мышечной работы, сопровождаемой усиленной выработкой молочной кислоты — это как раз случай Дорошенко). Считается, что трупное окоченение начинает проявляться через 2 часа с момента смерти, но это осредненное время, так что нельзя исключать того, что уже через час с момента смерти плечевой пояс и руки Юрия Дорошенко если и не были полностью скованы окоченением, то отчасти все же потеряли подвижность в суставах. А потому снять с него рубашку-ковбойку обычным способом стало практически невозможно.

Но выход все же нашелся благодаря смекалке и наличию ножа — используя «финку», Николай или Людмила отрезали рукава рубашки-ковбойки Дорошенко. Причем отрезавший приноровился к своей работе не сразу, отчего на обеих руках Юрия осталось довольно много мелких порезов (примерно с десяток). Тот факт, что свитера погибших были сняты без разрезания ножом, а рукава ковбойки Дорошенко пришлось отрезать, наводит на мысль, что эти детали одежды добывались разными людьми, и притом с довольно большим перерывом во времени.

Добытые рукава теплой рубашки являлись ценным трофеем — их можно было использовать в качестве рукавиц (завязав с одного конца). И в этом смысле рубашка Кривонищенко, точнее ее рукава, тоже представляла интерес для живых. Однако их отрезать явившиеся под кедр не успели, и в этом им могло помешать только одно обстоятельство — появление в непосредственной близости убийц. Последние, сделав безрезультатный забег по прилегающему району и не обнаружив недостающих членов группы, скорее всего, вернулись к кедру. И столкнулись там с Людмилой Дубининой и Николаем Тибо.