Предупредить оба эти выступления Азеф имел полную возможность, но сделать этого он не захотел. По рассказам Герасимова поведение Азефа в этот период рисуется в следующих чертах: он очень подробно рассказал про все прения в Центральном Комитете по вопросу о восстановлении Боевой Организации для целей цареубийства и о том, что он становится во главе последней; равным образом он сообщил, что все остальные террористические предприятия передаются в ведение «Карла», но умолчал о том, что деятельность «Карла» теперь поставлена под его, Азефа, и Гершуни контроль. Наоборот, он подчеркивал, что никакого отношения к Отряду «Карла» он не имеет, — и в интересах предохранения себя от разоблачения иметь не должен. На себя он брал одну задачу, парализовать подготовку цареубийства. Только очень глухо он передавал, что в Центральном Комитете говорят о подготовке Отрядом «Карла» каких-то крупных покушений и советовал принять меры. Но не называл даже лиц, против которых эти покушения будут произведены.
Судя по всему, Герасимов и сам считал задачу предупреждения покушения против царя настолько важной, что был согласен с принимаемым Азефом мерами предосторожности, — и только позднее, уже после убийства Максимовского, стал настаивать на том, чтобы Азеф отступился от своего правила и дал какие-либо нити для поисков Отряда «Карла».
В этот период внимание последнего было сосредоточено на осуществлении плана взрыва в Госуд. Совете Действительным автором этого плана был Вс. В. Лебединцев, — один из наиболее талантливых среди блестящей плеяды ушедших в террор талантливых представителей русской интеллигенции. Выходец из весьма состоятельной семьи, превосходно владевший основными европейскими языками, астроном-математик по образованию, уже зарекомендовавший себя работами по своей специальности, блестяще одаренный от природы музыкант и художник, он совершенно самостоятельно натолкнулся на мысль о возможности такого покушения и в основных чертах разработал его план. В течение ряда лет живя в Италии и тесно войдя в местную жизнь он достал настоящий итальянский паспорт, — на имя Марио Кальвино, под каковым именем он позднее получил всеевропейскую известность, — и получил корреспондентские полномочия от одной крупной итальянской газеты. В качестве такового он приехал в Петербург и имел доступ в корреспондентские ложи Госуд. Совета и Думы. По техническим условиям совершить покушение одними собственными силами он не мог, — в этом деле ему должен был помочь Отряд «Карла», к которому он обратился.
Азеф, который из соображений своей собственной безопасности позволял доводить до успешного конца относительно мелкие предприятия «Карла», стал оказывать систематическое противодействие грандиозному плану Лебединцева. Он явно боялся, что осуществление последнего повредит его служебному положению, а так как прямая выдача для него в этот период была бы действительно очень опасна, то он встал на путь внутриорганизационного саботажа: в начале он дал свое согласие на это выступление, но оттягивал его под разными предлогами; когда же все подготовительные работы были закончены, выдвинул против плана Лебединцева «принципиальные» возражения, указывая, что во время покушения могут пострадать и выборные члены Госуд. Совета, среди которых имеется ряд профессоров и либеральных общественных деятелей.
На этой почве между Азефом и руководителями Отряда возникли довольно острые трения, — на которые, возможно, известное влияние оказывали полученные как раз в это время «Карлом» от Бурцева сведения о подозрительных моментах в деятельности Азефа. В Отряде велись даже разговоры о неподчинении решениям представителя Центрального Комитета и о выступлении на собственный страх и риск.
По крайней мере, в одном из писем Лебединцева от этого времени встречаются такие фразы «встретились менее всего ожиданные трения со стороны «теоретической». Глупо и бессмысленно это. Но, в конце концов, если трения эти окажутся непреодолимыми… то мы просто на них наплюем. Выход простой, логический и по существу для меня с товарищами самый симпатичный».
По-видимому, только на этой стадии, — опасаясь самостоятельного выступления Отряда, Азеф прибегает к оружию выдачи. По крайней мере, по их общему смыслу, по-видимому, именно сюда должны быть отнесены следующие части рассказов Герасимова. По словам последнего, после его настояний Азеф, наконец, сообщил ему, что имел свидание с «Карлом». На фактические указания Азеф и теперь был в высшей степени скуп, и относительно, напр., конспиративной квартиры «Карла» ограничился одним лишь сообщением, что она, по-видимому, находится где-то в Финляндии, — недалеко от русской границы и вблизи от железной дороги. Но за то он дал подробное описание примет «Карла» и общую его характеристику. Говорил он о нем, как об исключительно предприимчивом и талантливом организаторе, и советовал приложить все усилия для его ареста: «пока он на свободе, — говорил Азеф обращаясь к Герасимову, — вы никогда не сможете быть спокойным: у него всегда полно разных планов, один смелее другого.» (Этот отзыв Азефа о «Карле», сделанный в разговоре с Герасимовым, интересно сопоставить с отзывом, который Азеф дал о «Карле» в разговорах с одним из видных деятелей партии социалистов-революционеров: этому последнему Азеф заявил, что он не находит в «Карле» ничего особенного». В. Н. Фигнер, которая приводит в своих воспоминаниях этот последний отзыв Азефа («Сочинения» В. II. Фигнер, т. III, стр. 261), полагает, что он свидетельствует об отсутствии у Азефа проницательности. Сопоставление его с отзывом, данным в разговорах с Герасимовым, показывает, что речь идет о совсем ином: Азеф понимал, с кем он имеет дело в лице «Карла», но сознательно давал о нем неодобрительные отзывы, желая по возможности воспрепятствовать росту популярности «Карла» в партийных кругах. Это была та же линия дискредитации «Карла», которую по наущению Азефа вел Савинков в конце 1906 г., — только теперь Азеф проводил ее с большей осторожностью и ловкостью.).
В это же время Азеф сообщил Герасимову и о плане взрыва в Государственном Совете, — опять таки не давая никаких конкретных указаний. По его словам, вопрос был поставлен перед Центральным Комитетом только в принципиальной плоскости: о допустимости покушения во время заседания Госуд. Совета и при наличии возможности, что в числе пострадавших будут и члены Совета из числа либералов. Азеф говорил, что против этого плана имеются сильные возражения со стороны ряда членов Центрального Комитета, — и его, Азефа, в том числе, — и что он надеется на отклонение этого плана Центральным Комитетом, но опасается, что «Карл» и его Отряд не подчинятся решению и выступят самостоятельно. Поэтому он рекомендовал Герасимову на всякий случай теперь же принять необходимые меры предосторожности, — конечно, действуя при этом с предельной осмотрительностью. О подробностях плана и об участниках-исполнителях Азеф никаких сведений, по утверждению Герасимова, не дал, заявляя, что он только на основании отдельных замечаний полагает, что члены Отряда пробрались в Совет, «по-видимому, по чужим корреспондентским билетам» и что бомбы предполагается пронести и портфелях.
Эти сообщения, конечно, возымели свое значение, и в Госуд. Совете были введены строгости: начались осмотры корреспондентских портфелей, тщательно проверяли корреспондентские карточки. Но главное внимание было обращено на поимку «Карла». Была мобилизована вся агентура для поисков нитей к Отряду «Карла», — и все получаемые указания сопоставлялись с теми указаниями, которые дал Азеф относительно местонахождения конспиративной квартиры Отряда. На всех станциях финляндской железной дороги было усилено наблюдение. Комбинированной работой в этом направлении полиции вскоре удалось установить существование двух подозрительных квартир около станции Келомяки: к ним вели нити, полученные от одного из агентов Охранного Отделения, указавшего на человека, который собирал сведения, необходимые для Отряда «Карла». В ночь на 5 декабря 1907 г., с нарушением правил, установленных для производства обысков на финляндской территории, — на это нарушение было получено согласие самого Столыпина, — на указанные квартиры был произведен набег, и в одной из них была найдена богатая добыча: архив Отряда «Карла» и целый ряд других компрометирующих документов. Были арестованы две женщины и один мужчина, имена которых не были известны. Только недели через две-три, во время очередного свидания с Герасимовым, Азеф не без насмешки заметил: