Таковы были типичные настроения тех дней. Но они не были всеобщими. Было не мало одиночек, которые не могли или не хотели идти вровень с уходившей волною. Одни были выбиты революцией из нормальной колеи своей жизни и теперь не могли вернуться в нее, — если бы даже и хотели. Другие, более цельные и стойкие по натуре, не хотели сворачивать с раз избранного пути, хотя порою и могли это сделать, — и в повальном дезертирстве других видели только лишний мотив для повышения своей собственной активности. А так как преодолеть растущую апатию они, естественно, не могли, так как разбудить активность масс им было не под силу, — то логика вещей с неизбежностью толкала их на путь партизанской борьбы одиночек. В них нарастали настроения отчаяния и обреченности, — и они шли в террор, движимые скорее чувством мести, чем верой в возможность победы.
В этом была своя логика: террористы-одиночки в свое время первыми начинали борьбу на аванпостных стычках с врагом, — в дни, когда массы еще не были достаточно активны. А теперь, когда массы уже перестали быть активными, такие же одиночки последними покидали поле борьбы, в арьергардных боях прикрывая отступление революционной армии… Отряд «Карла» составился из таких одиночек. Они составляли дружную, тесно спаянную семью, все члены которой вели почти аскетический образ жизни. В этом отношении они были антиподами многих из руководящих деятелей Боевой Организации Азефа. Этот последний не без успеха прививал своим ближайшим сторонникам мысль о необходимости для террориста по соображениям конспирации вести широкий образ жизни, не жалея средств партийной кассы: «когда речь идет о человеческих жизнях, — часто говорил он, — считать копейки не приходится.» В Отряде «Карла», наоборот, всегда с большой щепетильностью относились к каждой партийной «копейке». Целый ряд членов Отряда не только ничего не брал из его кассы, живя на свои личные заработки, но и делал вклады в эту кассу.
А. А. Аргунов вспоминает, как поразил его подобный подход к партийным средствам, когда ему, в качестве кассира Центрального Комитета, пришлось первый раз вести переговоры с «Карлом» о бюджете отряда: ни к чему подобному в сношениях с Азефом он не был приучен. Временами эта экономия партийных средств была даже чрезмерной и шла в ущерб интересам конспирации, но для настроений, господствовавших в Отряде, она была в высшей степени характерна.
Свою работу отряд строил по системе коротких ударов. Его основные базы находились в Финляндии, конституция которой делала проживавших на ее территории революционеров недосягаемыми для русской полиции. Там были конспиративные квартиры Отряда, их лаборатории, склады, архив. Там же жили все члены Отряда. Вся подготовительная работа велась при помощи сочувствующих, через которых собирали нужные сведения. Основное руководство этой работой было в руках «Карла», — но внутренние отношения в Отряде были построены на строго демократических началах и каждому из членов предоставлялась полная возможность для проявления личной инициативы. Исполнители выступали на сцену только тогда, когда вся подготовительная работа была сделана. Тогда они появлялись из Финляндии в Петербург, наносили намеченный удар и затем те из них, кто не был арестован, вновь скрывались в Финляндию.
Типичным примером работы Отряда было убийство главного военного прокурора ген. Павлова, — главного руководителя военно-полевых судов. Павлов знал, что его деятельность сделала его ненавистным для революционеров: когда он появился на трибуне Госуд. Думы, вся зала его встретила несмолкаемыми криками; «убийца», — и ему не дали говорить.
Поэтому он принимал чрезвычайные меры предосторожности и никуда не выходил из здания военно-судного управления, в котором находились и его частная квартира, и служебный кабинет. Даже для прогулок он пользовался только внутренним садиком здания, считая себя там в полной безопасности за спиною военного караула, который нес тщательную охрану всего здания. Организовать нападение оказалось возможным потому, что среди военных писарей управления нашлись сочувствующие, которые не только сообщили все необходимые подробности о внутренних распорядках в здании и об образе жизни самого Павлова, но и непосредственно помогли организаторам дела, дав условленный сигнал о времени выхода Павлова на прогулку. По этому сигналу террорист, бывший матрос Егоров, — один из руководителей незадолго перед тем жестоко подавленного военного восстания в Кронштадте, — вошел во двор здания переодетый вестовым, якобы присланным со срочными бумагами, и несколькими выстрелами из револьвера наповал убил Павлова.
Конечно, не все свои планы Отряду удавалось осуществлять с таким успехом, как этот. До перехода отряда в ведение Азефа удачи в его деятельности перемежались с неудачами. Но в общем и целом деятельность Отряда развертывалась вполне успешно, — а сам Отряд укреплялся и рос.
Много места в деятельности Отряда занимала борьба против тех представителей тюремного ведомства, которые выделялись своей жестокостью в отношении к политическим заключенным. Этот вид террора, — террор тюремный, вообще весьма характерен для периода 1907 и последующих годов, когда победившая реакция повела систематический поход против своих пленников, вымещая на них свою злобу за только что пережитые страхи. По приказу из Петербурга повсюду в тюрьмах вводился строжайший режим. За малейшее нарушение полагались суровые кары. Для политических, осужденных на каторгу, было введено даже телесное наказание. Заключенные делали отчаянные попытки оказывать сопротивление: устраивали голодовки, обструкции, прибегали к самоубийствам… Это не давало результатов. Все протесты бывали беспощадно подавляемы. Власти не останавливались перед применением вооруженной силы, и в синодиках борьбы числилось уже не мало имен убитых и раненных при такого рода столкновениях. Но между революционерами, находившимися в тюрьмах, и революционерами, оставшимися на свободе, тянулось много нитей, — и политической солидарности, и личной близости. А потому на насилия против арестованных оставшиеся на свободе часто отвечали актами террора: их исчисляют десятками.
Несколько актов тюремного террора было совершено и Отрядом «Карла». Между прочим, им было организовано убийство начальника Алгачинской каторжной тюрьмы Бородулина, который первым применил телесные наказания к политическим каторжанам. К этой же группе тюремного террора относилось и то предприятие, подготовка которого была основным делом Отряда в момент перехода его в ведение Азефа и Гершуни: жертвами его должны были пасть, с одной стороны, главные вдохновители всей политики тюремных репрессий, министр юстиции Щегловитов и начальник главного тюремного управления Максимовский, а, с другой петербургский градоначальник Драчевский. Кроме того, Отряд планировал взрыв Совета Министров во время заседания Государственного Совета. Параллельно с этим одна специальная группа вела подготовку покушения против командующего войсками московского военного округа, ген. Гершельмана. Все эти планы после перехода Отряда под руководство Азефа и Гершуни были предоставлены на утверждение последних и ими в основном одобрены.
На первой очереди стояли выступления против Щегловитова и др., с одной стороны, и против Гершельмана, с другой. Оба они состоялись, — хотя по случайным причинам первое из них и не смогло развернуться по намеченному плану, оборвавшись на первом звене: начальник главного тюремного управления Максимовский был убит членом Отряда Рагозинниковой, но она не смогла дать условленного сигнала, от которого зависело выступление против остальных намеченных лиц, а потому эти выступления не состоялись.