Глава 20

САМЫЕ СЧАСТЛИВЫЕ ГОДЫ

Когда интернат засыпал, Корчак у себя в мансарде жил столь же «вольно», как Торо в своей хижине на берегу Уолденского озера. Отгородившись монашеским затворничеством от брака и собственной семьи, от карточных игр, званых обедов и балов, он освободил себя и сосредоточился на том, что для него составляло сущность жизни. Если Торо был «Смотрителем ливней и вьюг», то Корчак наблюдал ливни и вьюги, бушевавшие на просторах детства.

Как-то поздно вечером в 1925 году он сидел за своим письменным столом и подводил итоги. В сорок семь лет он остро сознавал движение времени, свое приближение к водоразделу пятидесяти лет — не самый подходящий возраст для ребенка. То, что его тело обернулось предателем и приняло взрослый облик, было иронией судьбы, одним из самых странных поворотов в его жизни. Пусть он пребывал среди взрослых в их лицемерном мире, пусть походил на них своими «карманными часами, и усами, и письменным столом с множеством ящиков», он-то знал, что на самом деле он самозванец. Стажеры были моложе его годами, но в некоторых отношениях все-таки не такими молодыми, как он. На их стороне был только возраст. Если бы он мог помочь им вернуться в тот ранний период, когда все их чувства были широко распахнуты, если бы он был в силах проникнуть за оборонительную стену, которую они воздвигли, чтобы запереть плачущего ребенка внутри себя, вот тогда он сумел бы сделать их восприимчивыми к скрытым причинам, казалось бы, иррационального детского поведения. Но как он мог сделать их снова юными… или себя?

Он написал на листке: «Когда я снова маленький» — и добавил первую строку, с которой начал «Короля Матиуша»: «А было это так». Однако теперь история была не о воображаемом юном короле, но о пожилом учителе, очень похожем на него самого, который лежит в постели, погруженный в мечты. Что, если снова стать мальчиком? Хорошо бы помнить все, что знает теперь, но только бы никто не проведал, что он побывал взрослым. Знай дети, как несчастны взрослые, они ни за что не захотели бы вырасти: свободы у взрослых куда меньше, чем у детей, а обязанностей и печалей несравненно больше; и если они теперь не плачут, так только потому, что нет ничего, стоящего слез. И тут учитель глубоко вздыхает.

Внезапно комната погружается в темноту. В нее вплывает пылающий шар, непрерывно уменьшаясь, пока не опускается ему на голову. Это человечек не выше его пальца, с длинной седой бородой и в высокой красной шляпе. В руке у него фонарь.

— Ты вызвал меня Знаком Томления, — говорит эльф. — В чем твое желание?

— Я хотел бы снова стать маленьким.

Эльф тут же начинает размахивать фонарем, ослепляет его на миг, что-то бормочет и исчезает.

Наутро учитель просыпается в доме своего детства. Мать готовит ему завтрак, а потом провожает в школу. Он снова маленький, но с той разницей, что хранит все свои взрослые воспоминания.

Вначале возникает много затруднений: ему же надо внушать всем, что это его первое детство. Ему надо притворяться, будто он не умеет ни читать, ни писать. Он чувствует себя глупо, когда принимается бить кулаком по металлической табличке и гудеть, как паровоз. Но вскоре былая магия детства обретает полную естественность — к нему возвращается его высокий звонкий голос, и он с наслаждением лает по-собачьи и кукарекает. И снова носится, будто верхом на коне, вперегонки с ветром. На следующее утро он просыпается, видит «белую, кристальную, слепящую радость» снега и вспоминает, что взрослым, едва увидев свежевыпавший снег, он уже думал о неизбежной слякоти, грязных галошах и трудностях с покупкой угля.

«Когда я снова маленький» — это зрелый, классический Корчак, который водит читателей по игровым площадкам и минным полям детства. «У ребенка иной будильник, иной календарь, он измеряет время иначе, — объявляет учитель, превращенный в ребенка. — Его день разделяется на краткие секунды и долгие столетия. Детям и взрослым неловко друг с другом. Было бы хорошо, если бы люди могли становиться то большими, то маленькими — чередуясь, как лето и зима, день и ночь. Вот тогда взрослые и дети начали бы понимать друг друга».

Этот воображаемый способ — идеал для Корчака-писателя и Корчака-воспитателя. В двойной роли мальчика-мужчины он может прыгать туда и обратно по жизненной стезе, растолковывая, разъясняя друг другу обе стороны. Пожилой. учитель не пробыл ребенком и нескольких часов, как пролил свои первые слезы. Он понял, что позабыл обиды и несправедливости, которые терпел мальчиком. Настоящий ребенок никогда взрослым не был и не понимает, почему он раздражает родителей и учителей, но поддельный ребенок, который на самом деле взрослый, четко видит обе стороны их проблем. И вот после серии недоразумений и со взрослыми, и с юными сверстниками мальчик-мужчина с подачи автора молит эльфа вновь вернуть ему взрослый облик учителя.

Книга предназначалась и для детей, и для взрослых, а потому Корчак написал к ней два отдельных предисловия. В предназначенном для детей он — близкий друг, объясняющий, что их ожидает не обычная приключенческая история, а психологический рассказ о сокровенных мыслях и чувствах человека. В предисловии для взрослых он дидактичный воспитатель: «Вы ошибаетесь, если полагаете, что мы должны принижать себя для общения с детьми. Наоборот, мы должны дорасти до их чувств, потянуться вверх, встать на цыпочки».

Двадцатые годы — самый плодотворный период в жизни Корчака. «Если бы можно было приказать солнцу «Остановись!», то для такой цели наиболее подошла бы именно эта пора жизни», — отметит он в «Дневнике, написанном в гет-то», вспоминая года, когда мир еще оставался тем миром, который он знал, ничего не утратившим. Варшава все еще оставалась Варшавой, космополитическим и тем не менее уютным городом. «Мой город, моя улица, мой магазин, где я обычно делаю покупки, мой портной и — наиважнейшее — моя мастерская». Не меньше он любил и Вислу, струившуюся через город, меняя краски и поверхность с каждым временем года. По ее берегам он гулял в одиночестве или с друзьями, и как мальчик, и как мужчина: «Я люблю тебя, серая Висла. Я не променял бы тебя ни на гордую Темзу, ни на клокочущую Ниагару, ни на сказочный Ганг. Те реки — быть может, в тысячу раз красивей тебя — говорили бы со мной на языке, который я не понимаю».

Осенью 1926 года еврейские дети Варшавы узнали про новый увлекательный проект Корчака из письма, адресованного им в газету их родителей «Наше обозрение», сионистском ежедневном издании на польском языке. «Моим будущим читателям», — начиналось оно и далее сообщало о детской газете «Маленькое обозрение», которая будет выходить как приложение по пятницам. Автор письма Януш Корчак, представившийся автором «Короля Матиуша Первого», рассказывал, как у него появилась идея этой газеты: «Когда я перестал быть доктором, я не знал, чем бы заняться, а потому начал писать книги. Но написание книги занимает много времени, и у меня не хватало терпения. К тому же она требует много бумаги, и от ее тяжести болит рука. Вот я и подумал, не лучше ли выпускать газету, ведь тогда тебе помогают читатели? Один я с этим не справлюсь».

Ему требуется их помощь, убеждает он детей. Они все должны стать корреспондентами и присылать статьи и письма в редакцию, в дом номер 7 по улице Новолипки — «большое здание со сквером поблизости и антенной, которая стоит на крыше и ловит новости со всего мира». Они должны писать о том, что делало их счастливыми или несчастными, и о трудностях, для преодоления которых им требуется помощь. В редакции будет двенадцать телефонов для всякого, кто захочет позвонить и сообщить новость, а еще редактор для мальчиков и редактор для девочек, и еще «один старый в очках, чтобы лучше видеть, как все делается».

Цель газеты, объяснил он, «защищать детей». Те, кто писать не умеет, могут прийти в редакцию и продиктовать свою заметку редактору. Никому не надо стесняться или робеть, что над ним посмеются. Статьи будут публиковаться на всевозможные темы — футбол, фильмы, путешествия, политика. В утреннем выпуске для детей младшего возраста будет много картинок и конкурсов с молочными шоколадками в качестве призов. Будут статьи о четвероногих и пернатых друзьях, детских болезнях, увлечениях, а также интервью с детьми, которые занимаются чем-нибудь незаурядным, и еженедельный сериал — первым сериалом станет дневник одного сироты. Дневной выпуск будет посвящен более серьезным темам, а призами будут книги, часы и билеты в кино. Газета будет «внеполитической и внепартийной».