Но квартира на 8-й авеню, где жил Витторио, тоже молчала. Создавалось впечатление, что все близкие ему люди одновременно исчезли из города. Беспрестанно набирая эти три номера, он в промежутках связался поочередно с тремя «лейтенантами»: Алдо Амальфи, Винченце Брутторе и Джозефом Дотто.

К его большому удивлению, ни один из них не знал о смерти их дона. Проклиная Юдельмана за невыполнение его приказа, Итало кратко информировал их о смерти брата и сказал, что в развитии дел «семьи» ничего не изменилось. Он заявил им, что становится во главе клана, и приказал бросить всех свободных «солдат» на розыски Анджелы и Моше Юдельмана. После чего он снова набрал номер своей квартиры. Фьорентина была уже на месте. Она сказала, что хозяйка отправила ее за газетами, но, когда она возвратилась, дома ее не оказалось.

Спазма сдавила горло Итало. Он молил Бога, чтобы она отправилась к Франческе, вдове Дженцо. Отсутствующим, безразличным голосом Франческа объяснила, что со вчерашнего дня не видела Анджелу. Изменив вдруг тембр голоса, она резким тоном потребовала подробностей смерти мужа. Итало не знал, что говорить. Рассказать все о деталях было невозможно. По крайней мере, не сейчас… Рыдая, Франческа напрасно умоляла его сказать, где тело Дженцо, перед которым она в последний раз хотела бы преклонить колени, перед тем как тело предадут земле.

Итало пробормотал что-то неопределенное и пообещал еще перезвонить.

Он принял ванну, надел чистое белье и один из своих многочисленных черных костюмов.

Дом еще спал. Он спустился в кухню. Сварил себе кофе, выкурил первую сигарету и собрался пройтись по парку, как неожиданно ощутил рядом чье-то присутствие, хотя ничто не нарушало тишины.

— Я хотел сварить вам кофе, — сказал Фолько Мори.

— У меня есть к тебе разговор.

— У меня тоже.

— Тогда выкладывай!

— Значит… Пора вам уже знать… С момента нашего прибытия в Цюрих события развивались быстро… Вы были очень заняты, а несчастье, обрушившееся на вас, на всех нас, мешало вам видеть то, что происходило за вашей спиной.

Голос Фолько звучал спокойно и уверенно.

Прищурив глаза, Малыш Вольпоне с интересом смотрел на него.

— Что произошло за моей спиной?

— Мне пришлось убить двух человек, — не моргнув, ответил Мори.

— Когда?

— За то время, пока мы здесь…

— Почему?

— Они начали следить за вами еще в Нью-Йорке и притащились за нами в том же самолете.

— Габелотти?

— Нет. Когда я прикончил первого, я не знал, кто он. И должен с сожалением сказать, что им оказался фараон.

— Как ты его убил?

— Он выпал из окна восьмого этажа в отеле «Сордис». Несчастный случай.

— Несчастный случай?

— Никто не сможет доказать обратное. Об этом знаете вы, Беллинцона и я.

— Второй… тоже полицейский?

— Да. Из той же конторы. Центральное управление на Шестой авеню. Люди Кирпатрика. Когда вы повезли в горы О’Бройна, его блондинку и негритоску, он сел вам на хвост.

— Где был ты?

— Сзади… И это едва не стоило мне жизни… Повезло…

— Тело?

— В пятистах метрах от лесопилки. Сбросил в расщелину.

Вольпоне отвел от него глаза и уставился в окно. Затем медленно сказал:

— Возможно, ты ждешь от меня поздравлений?

— Я ничего не жду. Ввожу вас в курс событий. Это все.

— А ты не думал, что второй может быть не полицейским?

— Если бы я не сделал так, как сделал, мы бы все сейчас сидели за решеткой за убийство блондинки и Мортимера О’Бройна.

Итало вздохнул и посмотрел Фолько в глаза.

— Ты все хорошо сделал. У тебя не было выбора. Спасибо.

Он дружески похлопал Мори по плечу. Фолько приготовился сказать еще что-то, но тут появился Пьетро Беллинцона и не смог скрыть удивления, увидев их вместе.

— А я-то думал, что проснулся первым…

Он подавил зевок и сказал, осмотревшись по сторонам:

— Жрать хочется…

Вольпоне бросил на него недобрый взгляд.

— Первое и последнее предупреждение. Если в будущем ты шевельнешь мизинцем, не предупредив меня, выброшу из «семьи»!

У гиганта глаза полезли на лоб.

— Что я сделал?

— Ты помог Фолько прикончить двух фараонов и ничего об этом мне не сказал.

Беллинцона укоризненно посмотрел на Фолько.

— Я думал, — забормотал он.

— За меня думать не надо! Приказы отдаю я!

— Пьетро здесь ни при чем, — тихо сказал Фолько.

— Я у тебя, кажется, не спрашиваю! — взорвался Вольпоне. — Я тебе уже сказал, что я обо всем этом думаю. Вы должны были поставить меня в известность! Я должен все знать! Все! Это ясно?

Он злобно посмотрел на обоих. Они молчали. Итало ткнул в Беллинцону указательным пальцем.

— Через два часа у тебя начнется зубная боль.

Обеспокоенный туманной угрозой, Пьетро посмотрел на Фолько, надеясь по выражению его лица определить смысл слов Итало. Лицо Фолько было непроницаемым.

— Фолько!

— Да, падроне.

— Ты знаешь причину моего приезда в Цюрих?

— В общих чертах, — не задумываясь, ответил Мори.

— Какой-то паскудный банкир заблокировал деньги, доверенные ему моим братом. Я не хочу, чтобы он умер… Не сейчас… Я хочу раздавить его. Если по случайности он умрет, пропали деньги. Мне нужно, чтобы он заговорил! Ты понимаешь меня?

— Да.

— Цюрих становится для нас вонючим городом… Делать все надо быстро! Пьетро!

— Да.

— Как бы ты поступил на месте Габелотти, когда убивают одного из твоих людей?

Беллинцона потер подбородок.

— Собрал бы боевиков и поехал устанавливать справедливость.

— Правильно! А ты, Фолько, окажись на месте Кирпатрика… Исчезают два твоих фараона…

— То же самое. Я предупредил бы своих швейцарских коллег.

Вольпоне одобрительно кивнул.

— Этим ты все и сказал… В скором времени нам в задницу вопьется свора собак… По этой причине мы должны быстро все закончить и смыться. Главная проблема — банк! Упорная башка! Но я — настырнее. Нужно сломать его. Вчерашнего предупреждения оказалось недостаточно. Сегодня мы его раздавим…

— Знал бы он, что его ожидает, не стал бы блефовать!

Итало зло улыбнулся.

— Побеседуем с ним через два часа… Готов поспорить, что он расколется. Слушайте внимательно! К девяти вы подъедете к дому номер девять на Цвайерштрассе. Подниметесь на третий этаж и позвоните в дверь дантисту по фамилии Штроль. Профессор Аугуст Штроль. Вам откроет его жена Ингрид и скажет, что без предварительной записи доктор не принимает. Беллинцона будет держаться за челюсть и делать вид, что умирает от боли. Ты объяснишь, что парень мучается зубом мудрости.

Пьетро с облегчением вздохнул.

— Ну и напугали же вы меня, падроне! Что нам делать в кабинете?

В глазах Вольпоне зажегся демонический огонь.

— Сейчас все объясню.

— До каких пор мы будем ждать, дон Этторе? Мало того, что он водит нас за нос, так он еще держит нас за идиотов.

Начиная со вчерашнего нескончаемо длинного дня Габелотти в сотый раз посмотрел на часы: почти три часа утра. Авторитеты «семьи», собравшиеся у него, вели бесконечную дискуссию относительно дальнейших действий. Кармино Кримелло и Анджело Барба предлагали дождаться открытия «Трейд Цюрих бэнк» и окончательно выяснить судьбу двух миллиардов. Карло Бадалетто с каким-то остервенением требовал положить головы Моше Юдельмана и Анджелы на плаху. В его глазах получение языка Рико Гатто было не только подтверждением безумия Итало Вольпоне, но и непростительным, вызывающим оскорблением.

— Повторяю вам, Вольпоне — сумасшедший! Если он почувствует в нас слабинку, мы последуем в могилу один за другим!

Чтобы успокоить свои нервы, Габелотти приказал принести в кабинет пятикилограммовую банку черной икры. Зная его невероятную прожорливость, приглашенные даже не притронулись к деликатесу, чтобы не вызвать в нем еще большего раздражения. Габелотти выскреб со дна банки последние икринки и тщательно размазал их по куску хлеба с маслом. Он выпил стакан водки и отправил в рот последний бутерброд. До сих пор он почти не вмешивался в разговор, не принимая чью-либо сторону, и лишь с недоумением пожимал плечами, когда Бадалетто взвинчивался вне всякой меры.