Глава шестнадцатая

12-го Июня мы отчалили, но к несчастью наше судно тотчас же уклонилось от своего пути, следуя не кстати по одному из рукавов реки. Мы встречали кое-где хижины Татар, которые могли бы указать нам настоящий путь; но мы не осмеливались довериться им, так как у них существует обычай хватать иностранцев и продавать их в рабство. Край этот не из лучших, но почва хороша. Верблюды, дромадеры, лошади, овцы и тому подобные животные находят здесь изобильную пищу. Мы видели здесь несколько небольших лесов, наполненных кабанами и поросятами; но все это не могло уменьшить нашего беспокойства о том, что мы не могли плыть по прямому направлению. В течении двух дней мы переходили только с одного места на другое, не зная, подвигаемся ли вперед, или назад, что причиняло нам чрезвычайное беспокойство и огорчение. Наше горе довела до крайности неслыханная доселе гроза: удары грома и молнии были так часты и сильны, что считали этот день последним в своей жизни. Не будучи в состоянии устоять против стольких бед в одно и тоже время, мы искали убежища на соседних островах, где ожидали окончания грозы. Затем направились к Югу и через несколько часов встретили Татар, которые спросили нас, куда мы едем. Мы отвечали по-русски, так как этот язык употребляется ими, что ищем прохода к морю. На это они возразили, что мы идем не по тому пути, и тот, которого мы держимся, приведет нас к Татарам Черемисам. Мы поблагодарили Татар за добрый совет и просили их направить нас туда, куда нам должно плыть, обещая заплатить им за труд. Мы сторговались за червонец. Во время пути они сообщили нам, что на той стороне, на которой они встретили нас, мы непременно попались бы в руки Татар, которые обратили бы нас в рабство и обходились бы с нами бесчеловечно. Мы сомневались в справедливости их слов. Впрочем, хотя они казались человеколюбивее тех, о ком говорили, мы остерегались и не доверяли им. Поэтому-то, прежде чем следовать за ними, мы заставили перейти на наше судно одного из них. Сей последний должен был отвечать за искренность прочих. Они проводили нас к устью реки, где ловится осетр, eturgeon [203], называемый на туземном языке учуг, outsiougue [204], и другая, рыба называемая белугой, bielogue. Из яиц сей последней приготовляется икра, известная в Европе и Азии.

Для удобства в ловле рыбы, вколачивают на реке множество кольев, которые образуют весьма большой треугольник, в котором рыба, раз попавши, не может двинуться ни назад, ни вперед, ни даже повернуться на таком маленьком пространстве, длиною обыкновенно от двадцати пяти до двадцати шести футов. Когда она попадется, рыболовы убивают ее острогою, a coups de javelots, и приготовляют икру из вынутых яичек. Рыболовы ценят только эти яйца, весящие иногда триста или четыреста фунтов. Что касается рыбы, то до того не дорожат ею, что только изредка солят ее. Да если и делают это, то лишь для отправки в Московию, где ее покупает простой народ. Торговля здесь икрою не уступает торговле маслом в Голландии. Масла Москвитяне не едят в течении поста, когда употребляют икру на всевозможные приправы, почему ее съедается в страшном количестве.

В этом месте Татары остановили нас, говоря, будто не смеют провожать далее, опасаясь встречи с своими единоплеменниками, которые не простили бы им оказанной нам услуги. Они уверяли, что плывя по прямому направлению от этих кольев, не крейсируя, мы непременно найдем устье реки. Когда мы дали им условленную плату, они при этом выразили опасение, чтобы стрельцы в караульне, les soldats d’un corps-de-garde, нарочно поставленной на этом месте, не помешали нам пройти. Сие последнее известие причинило нам крайнее беспокойство, так как мы не предвидели этого препятствия; но какая бы опасность нас ни ждала, мы решили пройти или, защищаясь, погибнуть.

С такою решимостью мы продолжали наш путь по очень узкому пространству, так как течение реки у обоих ее берегов было занято вышеупомянутыми кольями. В конце пути (по реке) мы увидели небольшое укрепление, о котором говорили Татары, но к счастью в нем не было тогда стрельцов, soldats. Таким образом прошли мы благополучнее, нежели думали. За опасностью следовали хлопоты об отыскания хлеба, которого каждый из нас ел не более двух унций в день: так его немного было у нас. С этой целью мы направили судно к рыболовам, жившим вблизи и передали им, в какой были крайности. Но это так мало тронуло их, что мы, после неоднократных настоятельных просьб, возвратились с таким успехом, как будто и не говорили им об этом.

14-го вышли в море в том месте, где Волга впадает в него несколькими рукавами, образующими множество островов, окруженных тростником, исключая Четырех-Бугров, который окружен цепью скал. На одном утесе мы увидели хижинку, которую Разин приказал выстроить для того, чтобы подстерегать проезжих. И вот, как только его соумышленники замечали (на море) какие-нибудь суда, то гнались за ними и грабили. Отсюда до гор Черкесов мы плыли на глубине двух или трех сажен [205]. У одних птиц на этом берегу длинный клюв, напоминающий ложку, у других он похож на пеликаний. На некотором расстоянии от берега мы встречали тростник вышиною с самые большие деревья. Между ним и берегом глубина была такая, как в открытом море: вот почему это место защищено от ветра, сила которого ослабляется тростником. Это служит для путешественников спасением во время бури, так как, останавливаясь немного выше этого места, они могут быть в безопасности, а по окончании грозы выйти оттуда, двигаясь с помощью каната, к которому привязан их якорь. По крайней мере мы были весьма довольны, поступив таким образом, когда близ этого места были застигнуты бурею, от которой без сомнения погибли бы, если бы не прибегли к этому средству. До входа на это место двое человек не успевали ведрами выкачивать воду, заливавшую судно. Эта непогода продолжалась до пяти часов утра. Лишь только она миновала, мы направились к Югу-четверть-Юго-Западу, au Sud quart a l’Ouest, а ветер дул юго-восточный. Я попробовал в этом месте воду, полагая, что она солона, какою в сущности и должна быть; а между тем она была пресная и очень хорошая для питья не только на мой вкус, но и на вкус всего экипажа, который пил ее несколько раз, при чем каждый находил, что нисколько не солона. Мы измерили также высоту и нашли, что были под 22°4′ северной широты, de la bande du Sud.

15-го направились в открытое море и отошли так далеко, что с самого входа в залив Кизиларк, Kisilarque, ширина которого равняется почти 40 милям, потеряли из виду берег. Около островов этого залива есть песок, похожий на золотой, который светит в темноте подобно пламени от большого огня. За этот цвет жители назвали его кизиларк-ольт-кбек, Kisilarke — olt — kboek, то есть золотым заливом. От времени до времени я пробовал воду и находил, что она имела то вкус селитры, то горький, иногда серный и, наконец, опять пресный. Отсюда я вывел заключение, что эти изменения зависят почти только от дна, свойства которого сообщались находившейся над ним воде. Река Кизиларк есть рукав реки Бустро, Bustro, берущей начало в восьми милях выше Тарков, Terki, откуда течет на расстоянии более 65 миль параллельно Волге. Между тем с каждою минутою опасение наше увеличивалось и довольно основательно: наша шлюпка так погрузилась, что не доставало только фута, чтобы опуститься совсем в воду. Изо всех жизненных припасов у нас осталось только пять или шесть фунтов хлеба; а к довершению бедствий, шквал, продолжавшийся всю ночь, вздымал на море такие волны, что мы отчаивались в возможности подойти к берегу. К тому же нужно было всю ночь выкачивать и вычерпывать воду, и то нас чуть было не затопило, так как волны беспрестанно заливали нашу лодку. На другой день, так как ветер продолжал дуть, а берега не было видно, то мы потеряли всякую надежду и ограничились тем, что предоставили Небу вести нас, не будучи сами в состоянии что-нибудь сделать. На следующий день дул благоприятный ветер, который помог нам в короткое время пройти большое пространство. На Юге мы увидели берег, и вскоре, заметив лодку, направились в ту сторону. Эта лодка стояла на мели, а Дагестанские Татары, которым она принадлежала, бросились в воду, когда заметили, что мы приближаемся. Мы закричали им, чтоб они не пугались, что мы не враги им. Эти слова успокоили их и побудили снова войти в лодку. После нескольких вопросов, предложенных с целью привлечь их, мы попросили у них хлеба, за который обещали заплатить, что они пожелают. Прежде они сказали, что у них нет его; но весьма жалобный тон голоса, несколько вздохов и взглядов на небо, показали им, что мы крайне нуждались, что побудило их предложить нам шесть маленьких хлебов и несколько сушеных слив и груш, за что мы весьма чувствительно благодарили их. Эта лодка была нагружена тюками шелку, который Татары должны были продать в Астрахани. Когда же мы сообщили им, в каком плачевном состоянии оставили город, которым, без сомнения, завладел уже Разин то они изменили намерение и решили везти его в Тарки, где ничем не рисковали, хотя здесь прибыль должна быть меньше. Мы же, лишенные всего, не зная, куда идти за покупкою того, что нам было необходимо, полагали, что поступим лучше всего, если поплывем вместе с ними. Провидение помогло нам прибыть туда очень скоро и беспрепятственно. Когда мы пристали с берегу, то десять или двенадцать солдат подошли к нам, неизвестно, с какою целью, но долго наблюдали за нами, не говоря ни слова. На всякий случай мы приготовили свое оружие и, должно быть, выказали решительность даже большую, нежели какою обладали. Солдаты, судя по наружности о внутренних достоинствах, ограничились тем, что спросили, кто мы такие и откуда пришли. Мы отвечали им так, как поступали в других местах, что мы Голландцы и по приказанию его царского величества отправляемся морем в Персию: цель наша высмотреть с этого суденышка места для того, чтобы обходить их на обратном пути с кораблями, назначенными для этого предприятия и что это была единственная цель нашего путешествия. Они отвечали, что если это действительно так, то нам следует явиться к правителю. Мы возразили, что не преминем сделать это, но так как уже очень поздно, то отложим посещение на следующий день. При этом ответе они удалились и оставили нас в покое. Но мы не долго наслаждались им, боясь каждую минуту, чтобы не хватились нас. Быв на столько просты, что признались Татарам, что мы искали дорогу, что вышли из Астрахани без ведения воеводы, мы боялись и не без основания, чтоб они не обнаружили нашей тайны и чтоб не воспользовались этим предлогом с целью задержать нас: вот почему с восходом солнца, мы подняли якорь, распустили паруса и поплыли в море [206].