Всякий раз, когда нам удастся показать, что какая-либо группа представлений возникла на почве неправильного восприятия и толкования обыденных физических и психических феноменов, мы с полным правом назовем ее суеверием. Чтобы ввести некоторую систему в разнородный материал, с которым нам предстоит иметь дело, мы прежде всего сделаем несколько замечаний о наблюдательной способности человека, так как это необходимо для правильной оценки достоверности сообщаемых фактов; затем перейдем к рассмотрению психических явлений, сперва нормальных и обыденных, затем более редких, наконец ненормальных и болезненных. В заключение сделаем очерк технических приемов магии, не входящих в рамки психологического исследования.

Наблюдательная способность человека

Нормальные ошибки наблюдения

Мы уже неоднократно упоминали, что наблюдательная способность человека весьма несовершенна, так что не всегда можно положиться на показания даже таких людей, правдивость которых стоит вне всякого сомнения. Такое заключение противоречит общераспространенному убеждению, что человек со здоровыми органами чувств может правильно наблюдать. Даже более: наше утверждение, по-видимому, способно подорвать всякое доверие к выводам современных естественных наук, которые целиком основаны на наблюдениях. В самом деле, каким образом естествознание могло бы достигнуть такой высокой степени развития, если бы человек не мог делать правильных наблюдений?

На это можно возразить следующее: достоверностью своих выводов естественные науки обязаны именно тому, что они ставят свои наблюдения в самые благоприятные условия, при которых возможность ошибок делается минимальной. В музеях, лабораториях и обсерваториях исследователь находится в полном покое и ничто не мешает его работе; он может произвольное число раз повторять свои наблюдения, чтобы, по возможности, исключить случайные ошибки. Чего он не заметил сегодня, то он увидит завтра. Техника предоставляет в его распоряжение множество средств для увеличения восприимчивости органов чувств и т. д. Но главное – это возможность немедленно записать результаты наблюдения и отсутствие необходимости полагаться на свою память; каждый наблюдатель отлично понимает, что уже через короткое время он упустит из виду много мелочей, если они не будут отмечены тотчас же. Только при таких условиях могут быть произведены достоверные – конечно, в пределах человеческой возможности – наблюдения. Известная доля упражнения также необходима наблюдателю. Каждый учитель естественной истории знает по опыту, что даже способные дети старшего возраста, когда им показывают животное или растение и направляют их внимание на определенную часть предмета, все-таки не могут рассказать о том, что они должны были заметить: они как будто его не видят. Для наблюдения, как и для всего прочего, нужна привычка. Поэтому только тогда можно положиться на верность наблюдения, когда опытный наблюдатель работал при благоприятных условиях.

Из сказанного понятно, что наблюдения мистических событий не могут иметь значительной достоверности, потому что большей частью они произведены людьми совершенно неопытными в деле наблюдения и притом в самых неблагоприятных условиях. Хотя в самое последнее время наблюдения над мистическими явлениями иногда ведутся в лабораториях по известному плану, но и здесь, несмотря на значительно лучшие условия, ошибки очень возможны по самому свойству наблюдаемых явлений. Все подобные явления, как уже замечено, совершенно несходны с явлениями обыденной жизни: это явления редкие, которые не находятся в нашей власти, а возникают и исчезают неожиданно и внезапно, большей частью в темноте; поэтому наблюдения над ними, даже в лабораториях, очень затруднительны.

Еще хуже обстоит дело, когда эти неожиданные факты, как это обыкновенно и бывает, появляются перед людьми совершенно неподготовленными к тому, чтобы видеть нечто необыкновенное; источники ошибок возрастают тогда непомерно, тем более что наблюдателю редко удается сохранить надлежащее хладнокровие, а никто не может ручаться за точность своих впечатлений при сильном волнении. Но, допустивши даже, что исследователь совершенно спокоен, все же правильность его наблюдения подвержена многим сомнениям: часто он не может ближе исследовать известного явления, не имея для этого достаточно времени или не будучи в состоянии занять необходимое удобное положение. Кроме того, в его распоряжении могло не быть средств для точного определения времени и пространства, так что в этом отношении ему приходится положиться только на глазомер. Хуже всего, однако, то, что, несмотря на устранение всех неблагоприятных условий, наблюдатель не может немедленно записать воспринятое и, таким образом, оставляет большой простор для всевозможных неточностей. Записывая известные оттенки явления, он забывает другие; не всегда правильно может воспроизвести ход событий. Описание делается, конечно, еще менее точным, если воспроизведение откладывается на недели, месяцы, а иногда и годы. Мы после увидим, как велики могут быть в этих случаях ошибки памяти. Таким образом, неточности очень легко закрадываются в описания, если последние ведутся без определенного плана и без системы. Ошибки могут быть двух родов: ошибки наблюдения и ошибки памяти, последние при письменном или устном изложении воспринятого. На практике разделение это имеет мало значения, потому что всякий отчет о виденном заключает в себе и те, и другие; но так как при последующем изложении нам придется обратить особое внимание на искание и оценку подобного рода ошибок, то не мешает принять в расчет эту разницу. Для той же цели мы считаем нужным рассмотреть ближе вопрос о том, на чем основываются настоящие ошибки наблюдения.

Наблюдательная способность не есть простая функция душевной жизни человека, но состоит из многих душевных элементов. При наблюдении какого-либо предмета наши органы чувств получают от него известную сумму раздражений и передают в сознание соответствующие различные впечатления. Если наше внимание привлечено на известный пункт, то мы легко пропускаем многое, происходящее в других местах; поэтому для восприятия впечатлений от какого-либо предмета мы прежде всего должны направить на него наше внимание. Появляющиеся в нашем сознании впечатления комбинируются со многими, раньше существовавшими впечатлениями, и только путем такого сложного психического процесса мы получаем представление о предмете и имеем право сказать, что наблюдение сделано. Для иллюстрации приведем пример. Я иду по улице. На окне магазина лежат яблоки; мой взор скользит по ним, но я их не вижу, если я, например, занят наблюдением за какой-нибудь уличной сценой. Наконец, я обращаю на них внимание и только тогда воспринимаю ряд зрительных впечатлений; я вижу нечто круглое, желтое и красное. Мне уже знакомы эти впечатления; они обыкновенно связаны с определенными вкусовыми и обонятельными ощущениями. Предмет, от которого я их воспринял, изучен уже мною под именем яблока. Все эти впечатления, вследствие частого одновременного возникновения в моем сознании, тесно связаны между собой: они ассоциированы так, что при возникновении одного одновременно являются и другие. Я полагаю, что наблюдаю яблоко; но, на самом деле, только часть соответствующих впечатлений воспринята мною вновь, остальное пополнено моим сознанием без соответствующего внешнего раздражения. Таков обыкновенный ход психических процессов. Полное наблюдение состоит из чувственного восприятия, связанного с функционированием внимания и дополненного ассоциацией представлений, причем каждая из этих составных частей всего акта вносит в него свои особые ошибки, характер и результат которых мы должны анализировать отдельно. При этом мы еще не принимаем в расчет мелких неправильностей, на которые обращено внимание только в последнее время, зависящих от несовершенства наших органов чувств или от особенностей процесса внимания и возникновения ассоциаций; напр., об иррадиации, окрашенных краях образов, слиянии тонов, явлениях контраста, передвижения времени при наблюдении сразу несколькими чувствами и т. п. Эти неточности имеют исключительно теоретическое значение и практический интерес приобретают только при тонких исследованиях. При наблюдениях грубых, производимых без всяких технических приспособлений, с которыми именно нам придется иметь дело по самому свойству предмета, мы должны остановить наше внимание лишь на ошибках, возникающих при обыкновенных условиях нашей обыденной практики.