Шербек вспомнил те двести тысяч, о которых говорил ему Ходжабеков, и настроение его еще больше испортилось. Да, выходит, что Нигора критиковала его справедливо. Ведь эти деньги на покупку овец были взяты из неделимого фонда. Они могли бы пойти на другие нужды...

Шербек мысленно занялся подсчетом. Неужели каждый купленный ягненок стоит четыреста-пятьсот рублей? А кроме того, ведь большинство ягнят было взято у колхозников в порядке контрактации.

В душу Шербека закралось сомнение. Не мутят ли воду Ходжабеков и Саидгази?

Вдали показался свинарник. На него было больно смотреть: вместо окон — дыры, в стенах — щели. Казалось, он того и гляди рухнет. Сколько раз Шербек просил у председателя построить новый свинарник, так и не смог убедить. Как убедишь, если его первый советчик — Саидгази.

Под крутым, оврагом виднелась низенькая хибарка — жилье свинопаса Ашира. Обычно, когда он пускает воду на свою бахчу, вода разливается до свинарника и образует большую лужу. То же было и сейчас. В луже лежало несколько свиней, другие ковырялись в грязи, в надежде найти что-нибудь съедобное. Недалеко от свинарника на отгороженной забором площадке под солнцем лежали, вытянувшись как дохлые, поросята. Наверное, Ашир утром загнал их сюда, да так и оставил. Это ведь колхозные! Что ему, жалко?

Приподнявшись на лошади, Шербек крикнул:

— Ашир!

Ответа не последовало. Слышно было только щебетанье воробьев на чердаке и хрюканье свиней. Шербек соскочил с лошади и пошел в свинарник. На пороге он невольно остановился. Там была такая грязь, что некуда ступить.

— Ашир! — еще раз крикнул Шербек.

Никто не отозвался.

Шербек, круто повернувшись, зашагал к дому Ашира.

Огромная белая собака, лежавшая на бахче, вскочила и с лаем бросилась на него. Люди говорили об этой собаке: «Если зверь не похож на своего хозяина, то жить не будет». Шербек ударил собаку кнутом. Но она не отступила. В это время в дверях появился Ашир.

— Не бей! — пропищал он и побежал к Шербеку.

Зеленые глаза Ашира на обросшем черном лице были полны злобы. Годами не видевшие мыла руки сжались в кулаки.

— Если ты такой сильный, то бей меня, у меня каменное тело, выдержит все! — Он распахнул рубашку и ударил себя кулаком в грудь. От него исходил такой сильный запах чеснока и водки, что Шербек невольно поморщился.

— Успокойтесь! Я пришел за вами. А вместо вас меня встретила собака. Ну-ка, идите за мной, — Шербек повел его в свинарник.

Когда они дошли до площадки, где лежали поросята, Шербек не выдержал:

— Бессовестный вы человек, Ашир! Разве можно держать поросят на таком солнце, ведь их хватит солнечный удар! А что делается в свинарнике? Вы же неделями его не чистите, грязь по колено.

— Найдите себе такого, кто будет держать свинарник в чистоте! — нагло ответил Ашир.

— И найдем, но пока вы здесь, вы обязаны работать. Вам и вашей жене начисляются трудодни. Колхоз не богадельня, чтобы каждый, кому вздумается, задаром ел его хлеб.

— Скажите спасибо, что я взялся за эту работу. Это же свинарник. Какой мусульманин возьмет на себя такой грех? Подождите, еще побегаете за Аширом...

Он повернулся и, пошатываясь, направился в свою хибарку. Шербеку ничего не оставалось, как уйти отсюда ни с чем.

Это уже не первый разговор с Аширом. Вначале Шербек пытался убеждать его, рассказывал, как нужно ухаживать за свиньями, разъяснял, что это одна из самых доходных статей колхоза. Он старался следовать совету Саидгази. Когда год назад Шербек начал работать зоотехником, бухгалтер сказал ему:

— Советую вам обращаться с людьми осторожно, никого не обижайте, вы завоюете авторитет. Вот, например, на свиноферме есть один человек, Ашир. Люди прозвали его Аширом Злым. Он немного не того... чудаковатый и горячий. Много горя видел в жизни, поэтому и стал таким. Мы его еле уговорили пойти в свинарник. Ведь свиньи — нечистые существа, и все истинные мусульмане презирают их...

И Шербек искренне старался найти общий язык с Аширом. Но, как видно, все было впустую.

После развода с Якутой Ашир начал спиваться. Раньше, когда он продавал ткани, обмеривал покупателей очень незаметно. А когда начал пить, то терял чувство меры и делал это так заметно, что несколько раз попадался. Наконец однажды его поймали на месте преступления и передали дело следователю. Ашир испугался и сбежал. Но скоро его поймали на базаре, где он продавал краденые вещи. Все-таки ему не удалось избежать суда. В исправительно-трудовом лагере его назначили хлеборезом, как бывшего продавца, видимо руководствуясь поговоркой, «хоть птичку, но пусть мясник режет». Но и здесь через некоторое время заключенные обнаружили, что их обделяют, и жестоко избили его.

Срок наказания кончился, Ашир вернулся в родные края, но в городе оставаться ему не разрешили. Пришлось поехать в кишлак. Он выбрал Аксай. Но для кетменя надо иметь сильные руки, для косаря нужна крепкая спина, а для садовода — умение. Ничего этого у Ашира не было, а главное — не было желания честно трудиться. В это время начались разговоры о большой пользе свиней в развитии колхозного хозяйства, и председатель «Аксая» искал подходящего свинопаса. Как раз в это время в Аксае появился Ашир. Он прикинул в уме и решил, что на свиноферме можно кое-чем поживиться, тем более что и председатель и бухгалтер усиленно уговаривают его идти туда.

Вскоре ему пришлось сдавать свиней на мясокомбинат. Кроме того, он получил разрешение продать на базаре для колхозных нужд мясо трех свиней. Ашир сделал все так гладко, что не подкопаешься, и с большой выгодой для себя. Зашел к Саидгази отчитаться. Бухгалтер пронзительно посмотрел на Ашира сквозь очки величиной с пиалу и почему-то ухмыльнулся.

— В таких делах нужна осторожность, — мягко сказал он. — Ведь вы уже несколько раз попадались.

Ашир испугался. Ему показалось, что этот маленький очкастый человек знает все, что творится у него внутри.

Саидгази продолжал улыбаясь:

— Э-э, чему только не учит нас жизнь! У вас есть дети и у меня...

Ашир понял эти слова так: «Я не буду тебе мешать».

Он второпях сунул руку во внутренний карман пиджака. Достал пачку сторублевок, разделил, не считая, на две части, одну из них протянул Саидгази.

Саидгази спокойно спрятал в карман свою долю.

— Ладно, все сделаем как следует, — успокоил он.

Так началась дружба Саидгази и Ашира.

Два года назад благополучное существование Ашира было потревожено. В укрупненный колхоз как с неба свалился Ходжабеков, тот человек, который похитил у него птицу счастья — Якутой.

Однажды Саидгази спросил у Ашира:

— Помнишь, когда появился новый председатель, ты побледнел и изменился в лице. Почему?

Ашир рассказал.

— Ходжабеков спросил о тебе: кто он, чем занимается здесь. Я ответил: свинопас. И расхвалил тебя как мог.

— Значит, он не узнал меня! Где же ему узнать — ведь в то время бритва парикмахера еще не касалась моего лица. А теперь что? — Ашир злобно фыркнул. — Вот! — Он широко открыл рот, показывая свои желтые зубы, которые крошились, как мука. — Вот! — Он показал на свой лоб, испещренный морщинами. — Стал как дряхлый старик.

— Брось терзать свою душу, ты и сейчас не уступаешь молодому. — Саидгази похлопал его по плечу. — Все это от водки. Если не сегодня, так завтра узнает тебя Ходжабеков. Но, по-моему, лучше, чтобы он тебя не узнал. Советую тебе — перестань злиться на него. Лучше думай о своем благополучии. Что прошло, того уж не вернешь.

Ашир так и сделал. Он очень старательно думал о своем благополучии. Но спокойствию и благополучию пришел конец, как только в колхоз приехал зоотехник Шербек.

Ашир возненавидел зоотехника с первого взгляда. Его раздражало розовое, как яблоко, лицо юноши с добрыми, доверчивыми глазами, вся его сильная, высокая фигура, приветливое отношение к людям. «Когда-то и я был таким, как ты. Раздавили, сломали», — думал он.

Вот почему после приезда Шербека на свиноферму Ашир, пылая злобой, примчался в правление и еще с порога закричал Саидгази: