Имс недовольно посмотрел на Артура поверх газеты, нахмурил брови и снова закрылся передовицей.

– И нечего сверлить меня таким взглядом, мистер Имс, – сказал Артур. – Ну?

Действительно, обнаглел.

Имс отложил газету и хотел было сказать, что, если тебе и дали один раз, это еще совершенно не повод лезть куда не просят, он даже открыл уже рот, но в итоге неожиданно для себя самого промолчал.

Артур не считал, что Имс ему просто дал, то ли пожалев, то ли по доброте душевной. Он искренне полагал, что Имс ему себя отдал, полностью и навечно, и если бы Имс был с утра повнимательнее, он бы это просек гораздо быстрее. Все говорило о новом отношении Артура к нему: и как он утром подоткнул под Имса одеяло, чтобы тот не мерз, пока Артур плескался в ванной, и как по-хозяйски огладил Имса по заднице, когда тот прошел мимо него к шкафу, и как поправил воротник рубашки под пиджаком перед выходом из дома, и как крепко взял за руку и чмокнул за ухом, пока Имс возился с ключами, закрывая дверь.

Изменилась и его манера держаться. Артур вел себя теперь так, будто он был Имсу ровня, целиком и полностью, и он был совершенно прав – Имс отдал ему себя, получив полноценную замену в виде самого Артура. Если подумать, то и произошло это отнюдь не вчера ночью, а на самом деле статус-кво менялось уже давно, исподволь, постепенно. Видимо, Имс это чувствовал подсознательно, пропитывался этим взаимным обладанием, а прошлой ночью оно всего лишь приобрело окончательный, завершенный вид.

Артур нетерпеливо постучал вилкой по тарелке с омлетом.

Имс смирился.

– Ну, что ты хочешь знать? – спросил он, подтягивая к себе пепельницу.

– Расскажи про дом.

– Гм… – Имс прикурил и задумался. – Знаешь, пупсик, я даже не знаю, с какого места рассказывать, – признался он. – Это дом, в котором я родился и вырос. Потом вышло так, что его у меня отняли. И вот я его вернул. Вот, собственно, и вся история.

– И где он? – спросил Артур и посмотрел куда-то Имсу за голову.

– В Атлантик-сити, – сказал Имс. – Я там родился.

Артур кивнул, как будто Имс подтвердил какие-то его предположения. Но следующие его слова оказались совершенно противоположными:

– Я почему-то всегда думал, что ты откуда-то из Англии.

– О, милый, это вот ты рискуешь, говоря такое, – рассмеялся Имс и пояснил, отвечая на недоуменный взгляд Артура, – будь на моем месте кто-то менее сдержанный, ты бы уже размазывал кровь и сопли по разбитому носу. У меня никак не английский акцент, а ирландский. Чуешь разницу, нет?

– Думаешь, евреи обращают внимание на такие пустяки? – высокомерно поинтересовался Артур.

– Ты какой-то неправильный еврей, – заявил Имс. – Очень наглый.

– Историческая справедливость торжествует, – сказал Артур хамски. – Ну и дальше? Как ирландец ухитрился попасть в Атлантик-сити?

– Артур, ты вроде начитанный мальчик, – ехидно сказал Имс. – Ты историю родной страны вообще знаешь? В девятнадцатом веке половина всех иммигрантов в США была из Ирландии. Потри любого американца, если он не негр и не еврей, и найдешь ирландца. Что такое?

– Меня раздражает твоя неполиткорректность, – возмущенно проговорил Артур.

– Это какое-то неизвестное мне и дурацкое слово, – признался Имс, насыпая сахар в кофе. – Будешь слушать дальше?

– Буду.

– В начале двадцатого века влияние ирландской диаспоры было уже весьма значительным, – начал рассказывать Имс. – Чему вас вообще учат в школе? Не отвечай, я не дискутирую по утрам, от этого аппетит портится. Так вот, влияние было реально огромным, и денег было много, политика и бизнес, все дела. Мой отец был контр-адмиралом, вышел в отставку, купил дом и поселился в Атлантик-сити. И очень быстро стал очень влиятельным лицом по местным меркам.

– А если без эвфемизмов? – спросил Артур.

– А что именно ты хочешь услышать, дорогой мой любопытный мальчик? – спросил Имс, прищурив глаза и сладко улыбнувшись.

– Я, между прочим, неплохо знаю историю, – сообщил Артур. – Что бы ты по этому поводу не думал.

– Вот любишь ты, Артур, совать свой нос во всякие небезопасные истории, – рассеянно сказал Имс. – Когда-нибудь это тебя заведет невесть куда. Ладно. Если уж тебе так хочется страшилок… Отец, конечно, был вовсе не сахарный персонаж с адмиральскими нашивками. Он на пенсию вышел в двадцатые еще практически молодым сорокалетним мужиком, и очень, знаешь ли, деятельным. Так что очень быстро сколотил себе определенную репутацию и состояние. Соображаешь? Бывший морской офицер, отлично знающий береговую линию и со связями во флоте, сухой закон, город на побережье, предназначенный для развлечений…

– И почему меня это не удивляет? – риторически спросил Артур, делая знак официанту принести еще кофе.

– Потому, что ты любопытен без меры, и инстинкт самосохранения у тебя не развит, – сказал Имс. – Так что, наверное, жил отец бурно и насыщенно, впрочем, он не особенно распространялся на эту тему.

– А ты? Когда появился ты? – нетерпеливо подтолкнул Имса Артур.

– Арти… ну я честно не понимаю, что ты хочешь услышать. Это было так давно, что даже мне кажется выдумками. Я родился случайно, отцу было уже около пятидесяти пяти или пятидесяти шести, от молоденькой танцовщицы в казино… она умерла родами, так что матери я не знал, и можешь не делать сочувствующее лицо, никак я особенно по этому поводу не переживал. Отец был серый король крупнейшего развлекательного города на Восточном побережье, у меня было все, что могло только прийти в голову: няньки, игрушки, книги, учителя… Короче, никакого тяжелого трагического детства. Отец меня любил, баловал, так что…

– И что случилось дальше?

Что случилось дальше? Да ничего особенного. Как раз кончилась Вторая мировая, город наводнили молодые, борзые, переполненные адреналином и бьющей через край силой мужики, которым хотелось быстрых денег. Повторялось все то же самое, с чем двадцать пять лет назад в Атлантик-сити приехал Имс-старший. Как любой нормальный родитель, как любой человек с его специфическим жизненным опытом, для своего сына он желал совсем не такой жизни. Поэтому Имс, едва закончив школу, был отправлен подальше, на другое побережье, в Калифорнию, в Беркли, где и проучился четыре года в колледже литературы и науки, а потом в школе искусств, всего только пару раз летом вернувшись домой на каникулы. Весной последнего года магистратуры Имса нашел незнакомый ему адвокат, сообщил о смерти отца и передал письмо, написанное заранее, почти за год. В письме отец категорически запрещал ему возвращаться, невзирая на любые обстоятельства. Ни о чем конкретном отец ему не сообщал. Это, фактически, было прощание и к тому же очень деловитое и короткое. Лишь в приписке, сделанной от руки отцовским почерком, стояло: «Помни только об одном: я хочу, чтобы ты жил. Как угодно, с кем угодно, дурно или правильно – главное, чтобы ты жил. И все будет хорошо».