2.

Служба была чистая, пустынная.

По свече – прозрачная слеза…

Исповедь – домашняя, недлинная.

Отошла, и вытерла глаза…

Перед ней направилась на клирос.

Удивлённый, осторожный взор.

Обнялись, и сердце больно билось…

Торопливый, тихий разговор…

Господи! Неужто примирились?!

Я поверить, гордая, боюсь.

Царские Врата легко открылись,

Отчего ж – растерянность и грусть?

Как законсервировать мгновенье,

Чтобы вечно  примирённым жить?

Не сражаться с выдуманной тенью,

Копья, стрелы – всё в костёр сложить…

Слава Богу. Мы преобразились.

Плохо, слабо, всё-таки – всерьёз.

Мучаясь, чему-то научились.

Обойди нас, отчуждения мороз…

3.

Как хорошо без всяческих условий

Друг с другом рядом находиться.

И, слушая поток молитвословий,

Вникать в них, и, забыв себя, молиться.

Ведут меня на суд

Ведут меня на суд к себе самой…

Я – молода, язык – острее жала.

Бомжиха старая стоит передо мной.

Я в ней саму себя и не узнала…

Разгневалась на смрадный, жалкий вид.

И рассудила, как могла – от сердца.

«Она виновна!»… Но душа болит,

И ей я в Рай открыть велела дверцу…

Я много позже в ужасе пойму,

Что от жестокосердия, бывало,

Себя неумолимо шлют во тьму.

Иль в огненное ада поддувало…

Я стала бабушкой из храма

Я стала «бабушкой из храма».

Тушу огарки, пол скребу.

Была я гордой и упрямой,

Теперь душа живёт в гробу.

В неё гляжу я – ни кровинки.

В лохмотьях, но гордыня – есть.

Всё лью и лью над ней слезинки,

Но до сих пор грехов – не счесть...

Но до сих пор она – хвастлива,

Тщеславна, в грёзах и мечтах.

Порой - капризна и ленива,

Порой – обуревает страх...

Пустое… Страх – от маловерья,

От самолюбия – хандра...

А гордость – выбросить за двери,

Метлой бы выгнать со двора.

...Учу креститься, ставить свечки,

Иконы, книги продаю...

Мету церковное крылечко...

Душа застыла на краю.

Глядит в себя, глядит на Небо,

Не смеет к Ликам взор поднять...

Молитвы просит, словно хлеба,

И снова учится летать...

День, и час вечерний

Пространство мыслями и волнами забито.

Невидимые сущности кружат

Вкруг головы бредовой, словно свита.

Ты, временем своим не дорожа,

Швыряешь пригоршни переживаний,

Как бисер – свиньям, жемчугом соришь.

Тебя терзают образы желаний,

Незримо в тихом пламени горишь…

Но близится заветный час вечерний,

Когда душа берёт молитвослов.

И отползают недовольно тени.

Спускается невидимый покров,

И укрывает белою фатою

Измученную душу Светлый Гость.

Поплачь – легко!.. Все беды – за чертою…

И слёзы Ангел собирает в горсть…

Ткань жизни

Ткань жизни моей истончилась.

Но нитки, пожалуй, крепки.

Живу ещё, это ль не милость?

Распутываю узелки…

Когда-то была я счастливой.

Недолго, рывками, взахлёб.

Теперь истощаются силы,

А время из рыси – в галоп…

По кругу привычного плена

Несёмся…  Однажды – взлетим.

Сердечные нити – нетленны,

Своих мы отыщем по ним…

В монастыре

В монастыре – звенящее пространство.

Густое – ни микрона пустоты.

Царит вневременное постоянство...

Намолены и стены, и цветы...

Не люди – души бродят по дорожкам,

Течет молитва плавно и легко.

Сытней в разы еды скупая плошка,

Сон краток -  погружает глубоко.

Здесь цели жизни – явно наизнанку.

Намеренье, что невесомый дым,

Здесь получает дивную огранку,

Становится топазом голубым.

Здесь рай душа почувствует до срока,

Увидит язвы страшные свои,

И не уйдет отсюда без уроков